Дональд Уэстлейк - Не спрашивай Страница 55

Но не пресса был главной заботой Градеца и он это понимал; хотя они, конечно, надоедали. И не пятно на его мужской репутации волновало его, и даже не то, что газетные отчеты глубоко ранили его. Когда Гарри Хочмен со скоростью молнии прилетел в Вермонт, то подтвердил заявление Градеца, тот действительно был приглашен в качестве гостя в его дом — «Градец, ты знаешь, где мое дерьмо?» «Нет!» «Твоего слова для меня достаточно» — ни судебный иск, ни недоверие Гарри не имело для него больше значения.

Конечно, на борту будут его дожидаться факсы, телеграммы и сообщения на автоответчике от его жены, вернувшейся домой в Нови Глад, жаждущей знать, кто такая Кристалл Керрин (потому что она не будет сомневаться в его сексуальной ориентации — то был обычный дерматит в массе болезней. Нет, его главной заботой, его главной проблемой, главной катастрофой по-прежнему была… реликвия.

Священное бедро Санты Ферганы. Как-то, каким-то способом исчезло. Градец предвидел будущее Вотскоэк, будущее Гарри Хочмена и его собственная судьба зависела от этой реликвии. Но так случилось, что ее больше нет, и это он знал. Он абсолютно не верил заверениям людям из наемной охраны, что субботняя ночь прошла без единого инцидента любого рода на борту «Гордость Вотскоэк».

Хорошо. По крайней мере, наконец-то, он попал домой. Вертолет громко кашлянул над головой, зум-объективы были направлены на каждый иллюминатор и в каждой стороне виднелись репортеры. (Ох, ну и горячие деньки!) Сорвав тюрбан, бросив его в бесполезного Термента, а бороду в Ласку, Градец размашистыми шагами направился в лабораторию, достал ключи, распахнул дверь и…

— Сэр, вы упали в обморок, — сказал Ласк.

— Что? Конечно!

Градец сел. Ласк и Термент участливо склонились над кроватью, стоя у его ног. Они отнесли его в спальню, где железные люки на иллюминаторах были закрыты и зажжены все лампы. Полночь в полдень — прекрасная метафора. Темнота Градеца в полночь.

Я не могу сообщить об ограблении, не с семью охранниками, моими собственными сотрудниками на борту, которые утверждают, что ничего не произошло. Обычным прослушиванием как прошлый раз нельзя получить реликвию; Тсерговия не настолько глупа. Где она? Могу ли я вернуть ее обратно без помощи извне? Смогу я? Нет подсказки, улики, чтобы использовать ее. Невозможно, чтобы реликвия, как и коллекция Гарри просто испарилась в воздухе.

«Этот Диддамс изверг! Он мой Мориарти», — подумал Градец, но он никогда особенно и не жаждал заполучить достойного противника. Все, к чему он стремился — это легкая и комфортная жизнь, вот и все. Он хотел быть представителем в ООН в Вашингтоне, быт другом Гарри Хочмена, сопровождаемый нескончаемым потоком милых молодых «вещей». Разве я прошу слишком много?

Видимо да. Месть Диддамса вернётся ко мне бумерангом.

«Думай, Градец, думай. Это еще не конец. Что задумал Диддамс? Что еще произойдет?»

— Сэр?

Он сердито посмотрел на своих верных слуг. Единственное, что ему сейчас оставалось — надеяться.

— Оставьте меня, — сказал он. — Я должен подумать.

— Сэр, — пробормотали они и склонившись вышли из комнаты, тихо закрыв за собой дверь.

— И никаких звонков, — крикнул он в дверь.

— Нет, сэр, — донесся тихий ответ.

Градец поправил подушки и полулежал как муза. Кража реликвии и ограбление галереи Гарри Хочмена каким-то образом связаны между собой. И месть Диддамса еще не завершена, не так ли?

Конечно, нет.

И что же дальше?

49

— Вот как вам лучше всего поступить, — сказал Дортмундер Заре Котор, когда они встретились снова в ее гостиной над посольством, — если вы не против моего совета…

— Не против, — согласилась Зара, хотя довольно резким голосом. — Я вижу на снимках священную реликвию, я вижу, что вы, судя по всему, сделали то, что намеревались сделать и даже больше, так что совсем не возражаю, если вы дадите мне совет. А хочу я единственного — реликвию.

Кроме них здесь были Грийк и Энди Келп. (Опять у Тини появились срочные дела¸ хотя Зара прямо, без обиняков попросила, чтобы он пришел. И видимо ее плохое настроение было напрямую связано с отсутствием Балчера. Дортмундер не был в курсе проблем Тини с этими людьми — это были его родственники, в конце концов — но ему хотелось, чтобы его приятель находился здесь, ведь тогда ему бы не пришлось по кругу объяснять одно и тоже упрямой Заре.)

— Если я отдам вам кость, — сказал он терпеливо, хотя внутри уже закипел, — что вы с ней будете делать? Вы не сможете показать ее кому-либо или рассказать о ней, ведь тогда придется ответить, откуда вы ее взяли, как долго она у вас, почему вы ее скрывали все это время, как она попала в Штаты и на многие другие вопросы. И самое главное — если вы о ней заявите, то ваши руки должны быть «чистыми» иначе архиепископ отвернется от вас. Правильно я говорю?

— Возможно, — призналась Зара.

— Вот и хорошо, — произнес Дортмундер. — А теперь мой совет. Сегодня днем вы организуете пресс-релиз или пресс-конференцию или как это называют. На ней сделаете заявление, что вы провели тесты своей собственной кости Санкт Ферганы, которая все это время находилась у вас. И результаты ваших собственных испытаний, в конце концов, показали, что кость не настоящая. Вы принесете извинения Вотскоэк…

— Никогда! — вскрикнула Зара, а Грийк вскочил на ноги и начал оглядываться по сторонам в поисках пики или алебарды.

— Выслушайте до конца, хорошо? — попросил Дортмундер. — Садись, Грийк, это история со счастливым концом.

Нахмурившись как лавина, Грийк вернулся на место.

— Я никогда ни за что не буду извиняться перед Вотскоэк.

— Хорошо, отлично, — продолжил Джон. — Извинись тогда перед ООН; это даже лучше, если вы принесет официальные извинения всему миру, хорошо? Вы сожалеете о задержках и проблемах, но вы всегда верили, что имеете дело с настоящей костью, но сейчас вы вынуждены признать правоту Вотскоэк, поэтому пускай Вотскоэк продемонстрируют общественности истинную реликвию, и вы откажетесь от своего вступления в ООН.

Зара посмотрела на него широко открытыми глазами, в которых ясно читалось недоверие:

— И что мне с этого?

— Вы получите место в ООН.

50

— Ну и ну, — произнес архиепископ.

Прямо с панихиды он направился в свой офис в здании ООН в Нью-Йорке на Первой авеню. Поэтому он был облачен в траурный наряд с фиолетовой рясой и пурпурной ризой, красиво оттеняющей ослепительно белый орарь и ризу. Все одеяние подпоясано массивным поясом. Кружевной стихарь выглядывающий из-под епитрахили контрастировал с массивным темным — и тяжелым — из красного дерева наперсным крестом, который лежал на его груди словно камень прежде чем его похоронили в Гефсимании. Он снял высокую белую митру с головы, положил ее на углу стола и уже потом, как прошлогодний лист упал на свой поворотный стул, чтобы несколько минут просто передохнуть. Тощий невысокого роста старик хватал ртом воздух, задыхаясь в своих «доспехах», когда вошел один из его церковных клерков, развернул факс как свиток и держал перед архиепископом, пока тот читал. Именно тогда он и произнес свое «ну и ну».

— Да, Ваша Светлость, — ответил клерк.

— Позвони, хм, гм, мм, тому парню, ты знаешь, которого мы обычно не беспокоим.

Секретарь задумчиво кивнул. После короткой паузы он спросил:

— Вы имеете в виду посольство Вотскоэк, Ваша Светлость?

— Не могу вслух говорить о них, — ответил архиепископ, коснувшись тощим пальцем своего худого носа, чтобы показать лукавство. — Выражать предвзятость запрещено. Ни единого намека на пристрастность.

— Конечно, нет, Ваша Светлость.

— Это не проблема сейчас, э? Позвоните ему, тому, хм, ммм…

— Его зовут посол Краловц, Ваша Светлость.

— Именно. Свяжитесь с ним.

— Немедленно, Ваша Светлость.

Клерк повернулся к двери, продолжая держать факс в обеих руках, но архиепископ махнул костлявыми пальцами в его сторону:

— И оставь это.

— Да, Ваша Светлость.

Секретарь опустил одну руку, и концы бумаги свернулись как моллюск. Он вручил трубку архиепископу и удалился из комнаты. Священник развернул факс на столе, закрепил углы степлером, скотчем, карманным калькулятором и небольшой гипсовой статуэткой младенца Христа из Праги. Стараясь расположиться удобнее, кряхтя от стараний поудобнее устроиться в своих облачениях, он наклонился над блестящей поверхностью стола. Он был похож на известного шахматиста из мифологии, что играл с дьяволом.

Архиепископ еще раз прочитал факс, смакуя его подробности. Телефон возле его правой руки зазвонил и снова потребовались усилия, чтобы потянуться к нему.

— Да?

— Посол Краловц, Ваша Светлость.

— Что? Здесь?

— На линии, Ваша Светлость. Вы приказали связаться с ним.