Никогда не заводи подруг - Наталья Кушнерева Страница 56

мне под руку. Марат попытался спрятаться за широкое кресло, но на полпути к нему был сбит ударом стеклянного графина, который отскочив от его ноги, плавно вошел в стену. Мы с Дембовским одновременно замерли, раскрыв рот. В стене, за порванными обоями был отчетливо виден графин, который уютно устроился на каких-то бумагах. Я в два шага оказалась возле дыры в стене, отшвырнула графин и вытащила на пол огромную стопку каких-то документов. Марат быстро поднял их и принялся просматривать. Я стояла, широко распахнув глаза, осознавая, что я нашла то, зачем ехала в этот дом. Марат резко вскочил на ноги, прихватив с собой все документы, и бросился к выходу.

– Эй, – окликнула я его. Марат развернулся и грозно на меня уставился, сдвинув брови. – Спасибо сказать не хочешь?

Дембовский ехидно ухмыльнулся, схватил меня за руку и грубо потащил к выходу. Через несколько минут мы оказались в моей машине, отправляясь обратно в город. Марат молчал всю дорогу, в очередной раз, просматривая документы.

– Едем в офис ЛИСа, – это все, что он произнес за время нашего пути. Я понимала, что Марат очень сильно на меня обижен и вряд ли ждет от меня каких-либо объяснений. Благодаря мне, он нашел то, что восстановит его доброе имя, поэтому я ему больше совершенно не нужна. Я подъехала к офису Ляшка и остановилась. Марат, недолго думая, распахнул дверь и покинул мою машину. От обиды по моим щекам покатились крупные слезы, я выехала со стоянки и поехала в сторону своего дома. Я поняла, что со «шляпой» мне теперь придется разбираться один на один, ведь к моей ситуации Марат больше не имеет никакого отношения. Я как могла, старалась убедить себя в том, что Дембовский мне не нужен и никогда не был частью моей жизни. Я сама его от себя оттолкнула, и более ни о каких отношениях между нами не может быть и речи. Я твердо решила, что ничего не буду сообщать Марату о беременности, ведь привязывать мужика ребенком это хуже всего. Он будет тяготиться чувством долга и уже через пару лет возненавидит меня, думая, что я это сделала специально. У меня есть все шансы вырастить ребенка одной, не прибегая ни к чьей помощи, и уж тем более никому себя не навязывая.

Я подъехала к дому, решив, что пора перебираться в свою квартиру. Если явится «шляпа», то мне либо повезет и я успею вызвать полицию, либо… О втором варианте мне думать не хотелось и я полностью сосредоточилась на себе и о заботах о будущем малыше.

Сухарева дома не оказалось. Я открыла дверь своим ключом, прошла в комнату и начала собирать свои вещи. Сумка была готова через десять минут. Единственное, что я никак не могла отыскать, это свои балетки. Сообразив, что Матвей их мог засунуть в какой-нибудь шкаф, когда в очередной раз приводил домой подружку, я отправилась на поиски в прихожую. Ни на одной из полок моих балеток так и не нашлось, отчего я грубо выругалась себе под нос, осознавая, что придется вернуться за обувью в следующий раз. На всякий случай я проверила шкаф с одеждой, но и это не дало никаких результатов. Я жестко пнула дверцу шкафа, но внезапно мне на голову что-то упало. Я выбралась из-под тяжелой черной ткани и принялась осматривать. В моих руках было черное мужское пальто, а на полу около моих ног валялась широкополая черная шляпа. Я удивленно присвистнула, уселась на пол и стала размышлять. В моей голове крутились ужасные мысли, наконец, собравшись в целую картину. К черной одежде в моих руках, отягчающим фактом добавлялось то, что Матвей служил в спецназе, а пользоваться он умеет, что левой, что правой рукой одинаково. Я никак не могла поверить в то, что убийца жил со мной под одной крышей, спал в соседней комнате, а я этого никогда не замечала. Ведь «шляпа» появлялся всегда ровно в тот момент, когда мне стоило поговорить по телефону с Матвеем и сообщить о своем местонахождении. Он знал всю историю моей жизни и ловко использовал ее в своих целях. В каких целях? Ведь одно так и остается не разгаданным: зачем Сухареву понадобилось убить столько народа?

Я решила, что лучше всего поразмышлять об этом в своей родной квартире и не плохо бы сообщить Шмакову о своей находке. Я впопыхах сунула все вещи Матвея обратно на шкаф, решив, что балетки это не самая большая потеря, и нужно как можно быстрее уносить отсюда ноги. Я подхватила свою сумку, но не успела сделать ни одного шага, как входная дверь распахнулась, и на пороге возник Сухарев с пакетом в руке. Я как могла, старалась придать себе невозмутимое выражение лица, но видимо это у меня плохо получилось, потому что Матвей тут же заподозрил неладное. Его взгляд был направлен куда-то позади меня, я обернулась и заметила, что со шкафа висит подол плаща. Я поняла, что мимо Матвея мне не прорваться, так как он продолжал закрывать собой весь дверной проем. Не успела я ничего придумать, как Матвей уверенным взмахом руки заехал мне в висок, и я тут же повалилась на пол.

***

Я пришла в себя от резкого запаха нашатырного спирта. В голове страшно гудело, а передо мной сидел Матвей, держа в своих руках тюбик с аммиаком.

– Ты сумасшедший? – прохрипела я, пытаясь соображать как можно быстрее. Матвей молчал, а я осмотрелась по сторонам. Мы находились в Лобаново в доме Дембовского, но на моих руках были надежно застегнуты металлические цепи. От такой перспективы меня сильно затрясло, а Матвей со спокойным видом устроился на диване напротив меня.

– Что ты со мной собираешься делать? – заикаясь, спросила я.

– Ты думаешь, что я привез тебя сюда, чтоб убить? – усмехнулся Матвей.

– А для чего еще? – откровенно удивилась я.

– Сначала я дождусь, пока ты родишь своего ребенка…

– Откуда ты знаешь? – всхлипнула я, понимая, что Матвей действительно сумасшедший.

– Я был в больнице. Ты что, успела забыть?

– Зачем ты убил столько людей? Ты работаешь на Михеева?

– Нет, – спокойно отвечал Матвей.

– Объясни. Я ничего не понимаю, – заплакала я.

– Я хотел на него работать. У меня был гениальный план, тем более, что ты здорово ему нагадила, когда рассказала всю правду ментам. Но он не взял меня в штат своих сотрудников. Поэтому я решил действовать в одиночку. Ты готова слушать?

– Может, ты снимешь с моих рук цепи? Я же тебе не