Чё делать? - Владислав Михайлович Попов Страница 57

и кукольное, но счастье. Лиза зло посмотрела на счастливую блондинку, схватила ее, поставила раком перед брюнетом, отошла в сторону, чтобы полюбоваться на получившуюся картину, затем вернулась и оторвала кукле голову. Подумав немного, Лиза прикрутила голову за волосы к руке брюнета. Безголовая Барби продолжала стоять раком, а рядом брюнет-маньяк помахивал ее головой. Лиза, злорадно улыбаясь, оглянулась по сторонам. На нее с интересом смотрел мальчик.

– Я Толик. Во што ты иглаешь? Можно мне тоже.

Глава 3

1

Если бы мозги давали в кредит, то Вика Клюева взяла бы их под любой процент. Но, увы, таких услуг в банке «Пирамида» не предоставляли. Поэтому Вика смотрела, как уходит маньяк в компании двух мужиков и думала: «Дура ты, Вика, безмозглая! Чё дальше-то делать?!» «Что делать?» Все задавались этим прозаическим и, одновременно, сакраментальным вопросом. И Василий Горюхин, и менеджер Анна, и просто Анна, и Андрей Афанасьевич Мизулькин, и Дюша, и, даже Женек. А кто не спрашивал, тот спросит. Все живут от одного «чё делать?» до другого. Теперь пришла очередь Вики Клюевой спрашивать. Самый простой ответ – пойти к охране. Но Вика не любила всякое начальство: учителей в школе, вожатых в лагере, заведующего у мамы на работе, милицию. И охранников тоже не любила. Она Лизку Курицыну отговаривала в милицию идти, а теперь сама побежит докладывать что ли? Там же начнут спрашивать «откуда ты знаешь», «а кто ты такая», « а где твоя прописка». И так будут спрашивать грубо, будто это ты виновата, что маньяк у них в торговом центре завелся. «Или, вообще, обстебут, как дуру кудрявую», – грубо, для убедительности аргумента, пугала себя Вика. Второй вариант – самый вероятный. «Иди ка, ты, Вика, домой, залезь на диван и сиди там», – Вика представила себя на диване, под одеялом. Посидела, посидела и пошла на кухню бутерброд сделать. Снова пошла посидела. Включила телек. Там история про маньяка. Вика сжевала бутерброд и к середине передачи, когда маньяка еще не поймали, испугалась. Выключила телек и снова пошла на кухню, стресс бутербродом с колбасой заесть. А колбаса кончилась. Пошла в соседний магаз, не такой большой и красивый, как «Новый Свет», всего один зал, но с мясным отделом. Попросила отрезать грамм 300 «Докторской», потому что не любила жир в «Любительской», а «Молочная» была дорогая. Странно вкус такой же, как у «Докторской». А стоит дороже. И тут вдруг – бац! Нету «докторской». И «молочной» нет. Только салями дорогущая. Сбоку мерзкий такой, хихикающий голос: «Бери вот эту, подороже. Погуляй на полную катушку… перед смертью!» Вика шарахается в сторону. Рядом ухмыляющаяся рожа этого маньяка, из кармана фата окровавленная торчит. Злодей поворачивается к продавщице и весело так спрашивает: «А вы фарш на реализацию от населения не принимаете?» Вика пытается убежать, но ноги ватные, бег какой-то замедленный, как будто в воде, или во сне, а в спину ей летит: «Нуу, я думал, мы в кино сходим, на последний сеанс. Там Ди Каприо сегодня в Атлантическом океане тонет». Вика тряхнула головой, сбрасывая с себя жуткое наваждение, которое сама себе придумала. «Ты что же наделала, дура? Ты открыто объявила маньяку, что знаешь кто он такой. Ты его при всех обвинила! Теперь он на свободе. Он тебя знает в лицо. И ты хочешь просто пойти домой? Ты, думаешь, он тебя в покое оставит? Во что ты вляпалась?» – Вика с нарастающим страхом и отчаянием обвиняла себя в самоубийственной халатности. Вспомнилась Лиза и ее полные горечи слова: «Ты, Вика, думаешь это игра? Тут на кону стоит жизнь! Это все по-настоящему опасно!» «О, мон дьё! Лизка, как ты была права! Что же делать?!»

2

Патроныч сел в кресло и понял, что ему хорошо. Так хорошо, что вставать больше не хотелось. Только что он был собран и упруг, как резиновый мяч, а теперь сдулся и размяк, как …э… проткнутый резиновый мяч. Ему было хорошо. Не мячу, а Патронычу. Очень хорошо, но могло быть и лучше. Левая рука и колено болели после утреннего прыжка за телефоном. Зачем прыгал? Зачем спасал эту игрушку с риском для здоровья? Телефон потом все равно погиб. Ребра болели после погони за вором в продуктовом универсаме. Наверняка синяки останутся от брошенных банок с вареньем и джемом. Пока Патроныч был весь в делах, весь в раздражении по поводу окружающих, он не замечал боли. А теперь, когда решил на секунду отдохнуть, он ее заметил.

– Ну, чё, будем давать объяву? – спросил Женек.

Патроныч вопросительно посмотрел на подчиненного.

– Ну, объявление то есть.

Патроныч отмахнулся от него, мол, «дай отдохнуть, подумать». Но Женек понял его жест, как отмашку к действию.

– Держись, хмырь! Ща мы тя сцапаем! – и побежал в радиорубку к голосу торгового центра Лилии Эдуардовне Дорогой, между прочим, актрисе драматического театра «Маяк», блиставшей до самой пенсии в роли Снегурочки на всех новогодних елках. Да и после пенсии иногда блиставшей.

Когда взмыленный Женек прибежал обратно, на пункт охраны, там вовсю гудела толпа. Автолюбителей, желающих получить ключи от машины, оказалось раздражающе много. Протиснувшись внутрь, Женек услышал хриплый сорвавшийся голос начальника: «А ты, дылда, сразу пошел вон отсюда! А то я тебя в каталажку упеку!» Дылда спокойно воспринял неудачу: «Ну, нет, так нет»,– и прошел к выходу мимо Женька.

– Где тебя носило тунеядец, скалолаз хренов? – приветствовал Патроныч своего подчиненного, – Я же твоего хмыря в лицо не знаю!

– Да, я… Вы не поверите, там такое… – пытался оправдаться Женек.

Потроныч отмахнулся здоровой рукой:

– Смотри, давай, здесь твой… как там его…грабитель?

Женек огляделся: – Вроде нет. Точно нет.

– Тогда пошли все вон! Вон! Мошенники! Я вас всех под статью…

Толпа медленно начала рассасываться.

Первый посетитель, который заявил свои права на ключи, застал Патроныча врасплох. Операция по поимке вора завершилась сокрушительным успехом, но слишком быстро. Патроныч даже не успел, как следует обрадоваться. Единственно возможный свидетель триумфа – Копыто – шлялся непонятно где. Пришлось отложить триумф и тянуть время. Это бывший участковый умел. «Напишите заявление, опишите утерянный брелок, укажите подробно, где и как его потеряли». Пока посетитель нехотя и с трудом выводил каракули на листке, Патроныч напряженно всматривался в него: «На что этот джинсовый вор рассчитывает? Я ж его сцапаю сейчас. Или он просто тупой? Может, он не сам пришел, а направил сообщника какого-нибудь. Тогда он не тупой. Тогда все усложняется». И все усложнилось, но не так как думал нач. охраны. Вдруг, откуда ни возьмись,