Жан-Кристиан Птифис - Железная маска: между историей и легендой Страница 58

Однако наиболее поразителен пример, который Муи поставил на первое место. «Турки, — пишет он, — рассказывают, что один из их властителей запер своего старшего брата в тюрьму Семь Башен, чтобы захватить трон, при этом он, опасаясь, как бы доброта и величие, излучаемые его лицом, не вызвали сочувствия у стражников, велел закрыть его лицо железной маской, изготовленной таким образом, что ни один даже самый умелый мастеровой не смог бы снять ее». Под турецким властителем без труда угадывается король Франции, который запер в Бастилии — аналог стамбульского Семибашенного замка (в действительности башен было восемь) — своего старшего брата. Таким образом, Муи знал «секрет» Барбезьё. Несмотря на всю свою неудобоваримость, его книга выдержала одиннадцать изданий в Голландии и Франции в XVIII веке, четыре в XIX и одно в XX веке (в 1983 году.[325]

Наконец, очередь дошла до Вольтера. Под вымышленным именем (своего рода «литературной маской»!) мсье де Франшвиля, «придворного советника Его Величества и члена Прусской королевской академии наук и изящной словесности» в 1751 году в Берлине вышло первое издание его «Века Людовика XIV» (в двух томах) — весьма серьезное, даже примечательное произведение, обнаруживающее лучшие качества его автора как историка. Последующие издания уже были подписаны подлинным именем создателя сего труда. После весьма посредственных результатов, достигнутых Францией по Ахенскому миру 1748 года, Вольтер с нескрываемой ностальгией превозносил славные успехи минувшей эпохи, вместе с тем не пытаясь затушевывать, а, напротив, язвительно высмеивая глупость тех времен. В главу, получившую название «Достопримечательности и анекдоты царствования Людовика XIV», он включил следующий рассказ:

«Спустя несколько месяцев после смерти этого министра (Мазарини. — Ж.-К. П.) произошло беспримерное событие, и что особенно удивительно, историки не обратили на него ни малейшего внимания. При соблюдении мер величайшей секретности отправили в крепость на острове Святой Маргариты, в море у берегов Прованса, неизвестного арестованного, выше среднего роста, молодого, с очень красивым и благородным лицом. В пути этот арестованный носил маску, подбородочник которой был снабжен железной пружиной, позволявшей ему есть, не снимая с лица маски. Был приказ убить его, если он откроет свое лицо. Он оставался на острове до того времени, пока надзиравший за ним офицер по имени Сен-Мар, начальник крепости Пинероль, в 1690 году не был переведен в Бастилию на ту же должность начальника крепости и не забрал его с собой с острова Святой Маргариты в Бастилию, причем все время не позволяя ему снимать маски с лица. Незадолго перед отбытием маркиз де Лувуа посетил его на этом острове. В Бастилии таинственный узник был размещен со всеми удобствами, какие только возможны в этой крепости. Ему ни в чем не отказывали, чего бы он ни пожелал. Его главным пристрастием было особенно тонкое белье и кружева. Он играл на гитаре. Ему оказывались всевозможные знаки внимания, и начальник крепости редко садился в его присутствии. Старый врач Бастилии, часто оказывавший этому человеку медицинскую помощь, говорил, что никогда не видел его лица, хотя не раз осматривал его язык и прочие части его тела. Он, рассказывал врач, был удивительно хорошо сложен, его кожа имела смуглый оттенок, одним тембром своего голоса он вызывал сочувствие к себе, никогда не жаловался на свою участь и не пытался узнать, что с ним будет дальше. Этот таинственный незнакомец умер в 1703 году и был похоронен ночью на кладбище прихода Святого Павла. Но что вдвойне удивительно, так это то, что когда его отправили на остров Святой Маргариты, в Европе не исчез ни один видный человек».

Этот текст имел во Франции еще более широкое хождение, чем «Секретные мемуары». Он привлек внимание публики к человеку в маске, сделав эту тайну невероятно знаменитой. При этом возникло множество ошибок и произвольных суждений. В то время сам Вольтер имел об этом весьма приблизительное представление, искаженное уже достаточно долгой устной традицией. В частности, он не знал подлинных документов Бастилии, которые позволили бы ему восстановить точную хронологию событий. Напомню, что эти документы были опубликованы отцом Гриффе только в 1769 году. Историк лишь пересказывал то, что говорили о загадочном узнике Бастилии, начиная еще с того времени, когда он находился на острове Святой Маргариты.

Гораздо интереснее было бы выяснить подлинное намерение автора, понять, что хотел он сообщить, так сказать, между строк. Обратимся к описанию героя этой истории. Тут нет ни одной случайной детали — это портрет двойника Людовика XIV! Нетрудно найти соответствующие черты в описаниях того времени. Так, в «Мемуарах» герцогини де Монпансье написано: «Рост этого монарха настолько же выше роста других людей, насколько он выше их рождением. Он возвышен, смел, горд и великолепен, в самом его лице есть что-то притягательное и величественное…» Эбер, кюре Версаля, свидетельствовал: «Он очень высокого роста и очень хорошо сложен, шести пядей роста или чуть выше… у него стройные ноги и очень величественное лицо… волосы цвета шатен… голос тихий, но очень приятный; у него твердая и уверенная походка…» Как сообщает Ла Гранж-Шансель, Людовик XIV был «пяти футов и восьми дюймов роста», то есть 1 метр 84 сантиметра, имел «очень смуглого цвета лицо и черные волосы»{64}. И по свидетельству Прими Висконти, у него была смуглая кожа. Посол Венецианской республики Себастьяно Фоскарини, в свою очередь, отметил: «Его манеры благородны, галантны, учтивы… Бесконечно приятный тембр голоса придает шарма его изысканной манере выражаться».

У нас нет документов той эпохи, которые можно было бы сравнить с приведенным Вольтером описанием человека в маске. Можно лишь добавить, что Арен, извозчик из Рьеза, и крестьяне в имении Пальто подтверждают, что узник был высокого роста. Его кожа была «несколько смуглой», как утверждает Фрекьер, и это, возможно, способствовало распространению легенды об узнике — старшем брате короля, однако для нас остается неясным, на основании чего автор «Века Людовика XIV» решил, что «его лицо было красивым и благородным», ведь оно было скрыто под маской! Вольтер приводит и еще несколько дополнительных деталей, способных служить путеводной нитью: «Он играл на гитаре». Как и его отец, Людовик XIV, которого обучал Бернар Журдан де ла Саль, в молодости искусно играл на этом инструменте. Упоминание о пристрастии узника к тонкому белью имело своей целью намекнуть, что его матерью могла быть Анна Австрийская. Мазарини как-то сказал в шутку, что «если бы ее осудили на муки, то самым страшным мучением для нее была бы необходимость спать на простынях из голландского полотна».[326]

В 1752 году в очередном издании своего «Века Людовика XIV» Вольтер рассказал анекдот о серебряном блюде, пытаясь обосновать этим фактом свое утверждение, что узник был важной особой. Тогда он уже считал себя главным специалистом по загадке Железной маски. Железная маска — это его дело! Он знает истину. Он — «посвященный»! В 1753 году, отвечая на критику Ла Бомеля, который обвинял его в плагиате «Секретных материалов для написания истории Персии», он в своем «Дополнении к "Веку Людовика XIV"» называет использованные им источники, попутно отвергая две кандидатуры на роль человека в маске — графа де Вермандуа и герцога де Бофора, ибо, по его мнению, это была исключительно важная особа, само существование которой с самого начала было тайной. Кого же имел в виду мсье де Вольтер? Кто же был этот узник, столь знатный и вместе с тем совершенно неведомый? Этот вопрос не давал Вольтеру покоя. Тогда он делал вид, что на многое не претендует («Я всего лишь историк, а отнюдь не волшебник»). Ах, как ему хотелось сказать все! Ему не терпелось открыть имя этого человека, которое едва не срывалось с его уст, которое заставляло дрожать гусиное перо в его руке. Он хотел, чтобы благодаря ему вся Франция узнала это имя. Однако это означало бы тут же снова оказаться в Бастилии, откуда, несомненно, на сей раз не удалось бы так скоро выйти.

В 1763 году, в «Продолжении исследования по всеобщей истории», а затем в 1770 году, в «Вопросах для "Энциклопедии "», он вернулся к этой теме. Тогда вновь оживились споры относительно таинственного узника Бастилии. Мадам дю Деффан и Гримм обращались к нему в своей корреспонденции.[327] Эли Фрерон, соперник Вольтера, конечно же не мог предоставить ему привилегию единолично вещать миру о таинственном заключенном, а потому не упускал случая возразить. Для ведения дискуссии он учредил специальное издание «Литературный ежегодник». Лица, имевшие на то основание, могли публиковать в нем свои свидетельства или плоды собственных размышлений. Отец Гриффе отстаивал кандидатуру графа де Вермандуа. Гийом Луи де Формануар де Пальто рассказал, что знал об узнике и его коротком пребывании в имении Пальто в 1698 году. Старик Ла Гранж-Шансель, который, как известно, во времена Регентства находился в заключении на острове Святой Маргариты (откуда он, впрочем, бежал), в 1768 году тоже выступил с публикацией, утверждая, что человеком в маске был Бофор, при этом обосновывая свое убеждение тем, что доверительно сообщил ему преемник Сен-Мара в Королевском форте, Шарль де Ла Мотт-Герен, умерший в 1741 году в возрасте 101 года.[328]