Наталья Александрова - Верный паж госпожи Страница 6

Так или иначе, время шло.

Тина окончила школу.

Тетя Зина настаивала на том, что у нее должна быть нужная, хлебная, как она выражалась, специальность. И понятно, что такой она считала специальность бухгалтера. Поэтому Тине предстояло учиться в специальном бухгалтерском колледже.

Но тут тетя Зина заболела.

На первых порах она лечилась какими-то домашними средствами, по врачам не ходила – считала, что это – пустая трата времени и денег. Особенно денег.

«Эти все теперешние врачи только и глядят, как бы из тебя деньги вытянуть, – говорила она по вечерам. – А об том, чтобы лечить, они и не думают…»

Однако ей становилось все хуже и хуже.

Однажды пришлось вызвать «Скорую», и приехавший по вызову молодой врач долго качал головой и повторял, что болезнь невероятно запущена и теперь уже трудно что-то сделать.

Тем не менее тетю Зину положили в больницу.

Тина приходила к ней, приносила яблоки и апельсины, но все в этой больнице казалось ей таким ужасным, таким бедным и отвратительным, что она с трудом высиживала возле больной тетки десять минут и скорее вырывалась на свежий воздух.

Все время, пока она сидела возле тетки, та повторяла, что красота – это зло, что от нее – одни неприятности, и что нужно поскорее освоить хлебную специальность бухгалтера, тогда ты нигде не пропадешь.

Время от времени тетя Зина замолкала, закусив губу. Ее взгляд застывал, словно она прислушивалась к чему-то, происходящему внутри ее больного тела.

Когда тетя Зина умерла, в первый момент Тина почувствовала только освобождение. Как будто она навсегда вышла из больницы на свежий воздух…

– Ты должна быть честна с собой, – громко произнес дядя Бо. – Лишь тогда ты сможешь вырваться к свету. Сбросив все лишнее – лишние чувства, лишние мысли, лишние эмоции, как омертвевший ненужный кокон, ты превратишься в прекрасную бабочку, раскроешь крылья и оторвешься от земли…

Он замолчал, а Тина еще несколько минут лежала, приходя в себя и заново переживая сегодняшний день.

Наконец она открыла глаза, поднялась с кушетки, свежим взглядом окинула дядину комнату.

Красивая старинная мебель, китайские вазы с удивительными картинами – рыболовы в широких шляпах, цветущие деревья, дама в пестром шелковом платье, через забор беседующая с кавалером.

Когда умерла тетя Зина, Тина была уже достаточно взрослой, чтобы самостоятельно, без тетки из РОНО решать свою судьбу. Впрочем, никакого РОНО уже не было, а вместо унылой тетки появился лысый толстяк средних лет с маслеными вороватыми глазами.

Тина решила перебраться к дяде Бо.

Сам он был отчего-то смущен, но, разумеется, не возражал.

Причину его смущения Тина поняла через несколько дней, когда, встав рано утром, увидела молодого длинноволосого парня, тихонько выскользнувшего из дядиной комнаты.

К этому времени Тина была уже достаточно осведомлена, чтобы все понять. Отношение к дяде Бо нисколько не испортилось, но она переехала обратно в родительскую квартиру.

– Мы оба будем чувствовать себя свободнее, – сказала она дяде, собирая вещи.

Он не стал спорить.

– Ну как, принцесса, тебе стало легче? – окликнул ее дядя Бо. – Больше ни о чем ты не хочешь поговорить?

Она тряхнула головой, словно сбросила с себя странные чары, и улыбнулась:

– Спасибо, мне действительно стало легче!

Из какого-то укромного уголка снова возник Ришелье, пересек комнату и потерся о Тинины ноги.

Во время сеансов психоанализа кот всегда бесследно исчезал – то ли не хотел мешать хозяину, то ли ему просто не нравилось это бессмысленное занятие.

– Ришелье тебя любит, – проговорил дядя Бо. – Может быть, тебе стоит завести котенка?

– Вряд ли, – Тина усмехнулась. – Я часто поздно возвращаюсь, он будет скучать.

– Кошки никогда не скучают, – возразил дядя Бо, ласково подняв кота на руки и погрузив лицо в белоснежную пушистую шерсть. – Скучают только пустые, поверхностные натуры, а у кошек очень богатая внутренняя жизнь. А теперь, дорогая, обязательно нужно поесть. Хоть ты и на диете, но все же питаешься не святым духом, а сейчас тебе следует поддержать силы.

Тина легко сдалась, понимая, что спорить глупо, дядя всегда прав. Они прошли на кухню, дядя Бо принимал ее по-домашнему, как свою. Да она и была своя, и он был свой, единственный близкий ей человек.

– Недавно я узнал замечательный рецепт! – оживленно говорил дядя Бо, хлопая дверцей холодильника. – Представляешь, фуа-гра, оказывается, нужно есть с конфитюром из фиг!

– Из чего? – прыснула Тина.

– Из винных ягод инжира, – не смутился дядя Бо, – но ты, разумеется, откажешься… Не хмурься, вот твои помидоры.

За разговором он нарезал помидоры аккуратными кружочками и посыпал их смесью из прованских трав. Дядя Бо был ярым почитателем настоящей французской кухни, его деловые и высокопоставленные пациенты это знали и привозили старику различные деликатесы из Франции и Швейцарии.

– Масла не надо, – Тина предостерегающе замахала руками.

– Тогда – куриную грудку! – решительно сказал дядя Бо. – От нее веса не наберешь!

Тина кивнула, но не менее решительно разрезала кусок пополам. Дядя Бо в это время открыл пачку круглых сухариков, намазал несколько штук маслом, сверху толстый слой фуа-гра и аккуратно положил на каждый бутерброд каплю конфитюра из инжира. Откусил от одного и блаженно зажмурился, подвинув блюдо Тине. Она поднесла бутерброд к носу, понюхала с такой же блаженной физиономией, после чего соскребла ножом паштет и масло и откусила сухарик.

Снизу послышалось требовательное мяуканье – это Ришелье напоминал о своих интересах.

– Риш, тебе нельзя фуа-гра! – В голосе дяди Бо слышалось непритворное огорчение. – Доктор сказал, что паштет плохо действует на твою печень…

Ришелье тут же развернулся и направился к Тине, она знала, что кот понимает человеческую речь. После долгих уговоров кот согласился на половинку куриной грудки.

«Как хорошо на душе после визитов к дяде! – думала Тина. – Только он умеет привести меня в норму! Даже простуда куда-то подевалась…»

Тина вышла из лифта, подошла к своей двери.

На площадке было полутемно, опять перегорела одна лампочка из двух, и никому из соседей не пришло в голову ее заменить. Впрочем, сама она тоже забывала об этой лампочке, едва переступив порог своей квартиры.

На коврике перед дверью что-то темнело.

Тина наклонилась, осторожно подняла этот предмет.

Это была длинноногая кукла Барби.

Может быть, кто-то из соседских детей потерял ее…

Отступив ближе к свету, Тина разглядела куклу.

Светло-золотистые волосы, голубые пуговицы глаз, короткое платье из кремового шелка…

На какую-то долю секунды ей показалось, что она держит в руке крошечную Алису Липецкую.

Мертвую Алису Липецкую.

Стены качнулись, поплыли перед глазами. Тина с трудом удержалась на ногах.

Черт, разве можно так распускаться! Разве можно впадать в панику от вида самой обыкновенной куклы!

Ну да, светлые волосы, голубые глаза… но это не кукла похожа на Алису. Это покойная Алиса была вылитая Барби. И тщательно культивировала в себе это сходство. Джентльмены предпочитают блондинок… Так что ничего странного и тем более сверхъестественного в этом нет.

А платье… ну, в самом деле – что в этом странного? Цвет действительно похож, но это – всего лишь случайное совпадение…

Тем не менее Тина чувствовала какое-то смутное беспокойство.

Брезгливо, двумя пальцами держа куклу, она положила ее на широкий подоконник. Если потерял кто-то из соседей – он найдет свою пропажу…

Ей снова показалось, что на подоконнике лежит крошечная Алиса.

Бросив на куклу последний взгляд, Тина заметила, что голова Барби откинута назад под странным, неестественным углом. Она еще раз пригляделась к игрушке и с невольным отвращением заметила, что горло куклы надрезано бритвой и голова держится на узком лоскутке.

Это было чересчур.

Тина поспешно отвернулась, в два шага пересекла площадку и открыла свою дверь.

Ее колотил страшный озноб – казалось, она только что выбралась из ледяной воды…

Быстро раздевшись, побросала вещи в коридоре и устремилась в ванную комнату. Встала под горячий душ и долго стояла под ним, старательно смывая с себя сегодняшний день – усталость, страх, раздражение… и то отвратительное чувство, которое она испытала, увидев перерезанное горло куклы.

Горячие струи постепенно сделали свое дело – озноб прошел, Тина согрелась и расслабилась, и невидимый обруч, сжимавший ее голову, распался.

«Я должна быть честна с собой, – проговорила она, шевеля мокрыми губами. – Я должна трезво оценивать собственные мысли, собственные чувства и поступки. Только тогда я смогу стать внутренне свободной…»

Это были чужие слова, но они помогли ей окончательно успокоиться.

Тина вышла из-под душа, растерлась жестким полотенцем, всунула ноги в мягкие пушистые тапочки.