Дарья Донцова - Император деревни Гадюкино Страница 6

Около часа я приводила себя в порядок, бесконечно поливаясь жидким мылом и смывая его чуть ли не кипятком. В конце концов, устав, как заяц, удравший от охотников, я вышла в комнату отдыха. Маргоша ринулась мне навстречу.

– Лампа, вы, когда направились на процедуру, перепутали двери! Пошли не налево, а направо и оказались у выхода для сотрудников.

– Могу дать вам дельный совет, – мрачно сказала я, – прибейте таблички «Грязевая ванна» и «Посторонним выход воспрещен», и люди не перепутают лечебную купель с лесным болотом.

– Но у нас никогда не случалось проколов! – объявила Маргоша. – Вы пока единственная обмишурились!

Ну кто бы сомневался? Госпожа Романова – чемпион по части попадания в идиотские ситуации. Представляю реакцию домашних, если до их ушей дойдет правда.

– Лампа, дорогая, – робко завела Маргоша, – давайте никому не расскажем о вашем маленьком приключении!

– Не испытываю желания делиться этой историей даже с очень близкими людьми, – согласилась я.

Маргоша не смогла скрыть бурную радость.

– Вот спасибо! Хотите настоящую ванну принять?

Я поежилась. Ну уж нет!

– Лучше пойду в библиотеку, найду хорошую книгу и почитаю в номере.

– Отличная идея, – одобрила Маргоша, – не волнуйтесь, процедура не пропадет, я в любое время вам ее сделаю, задержусь после работы, приду раньше, только не выдавайте меня! Моргнуть не успею, как без работы останусь! Ну и день сегодня! Надька пропала, вы в луже поплескались, а уволят меня!

Я еще раз заверила медсестру в своем намерении молчать и пошла в книгохранилище.

Вспомнила, как, бегая за подарками перед самым Новым годом, я ухитрилась шлепнуться на улице и сильно разбила коленку. Пришлось по дороге зайти в поликлинику. Хмурая травматолог промыла мне рану перекисью, налепила пластырь и куда-то ушла. Клейкая пластина тут же отвалилась, я попыталась приспособить ее на прежнее место, потерпела неудачу, и кровь капнула на пол.

Едва врач вернулась, я сказала:

– Пластырь отклеился, дайте мне новый, иначе утонете здесь в моей крови. Похоже, перекись не помогла.

– Вот беда! – всплеснула руками последовательница Гиппократа. – Только что уборщица пол помыла! Сейчас я вам по всей науке повязку наложу, а то загваздаете линолеум, а мыть некому. Тетя Дуся домой уехала, придется мне самой за швабру браться.

Похоже, Маргоша – родная сестра той докторицы. Травматолог сначала решила по-быстрому отделаться от больной, приляпала пластырь и хотела выставить меня вон, а потом, чтобы самой не мыть пол, наложила повязку «по всей науке». Маргошу совершенно не беспокоят судьба коллеги и состояние здоровья пациентки, совершившей заплыв в луже. Заботит медсестру лишь одно: не дай бог начальство ее накажет.

В просторной комнате, набитой шкафами, царил прохладный полумрак, большие окна украшали плотные бархатные занавески, и пахло здесь так, как во всех библиотеках: немного пылью, старыми газетами и почему-то ванилью. Аромат специи защекотал нос, я чихнула.

– Будьте здоровы, живите богато, – неожиданно произнес чей-то голос.

От неожиданности я подпрыгнула.

– Мама!

В дальнем углу вспыхнул торшер, и я увидела Нину с книгой в руках.

– Напугала вас? Простите, я не хотела! – извинилась она.

– Ерунда, мне показалось, что здесь никого нет, – ответила я. – Что вы читаете?

– Сказки Андерсена. Только, знаете, они совсем не веселые! – протянула Нина.

– Да уж, – согласилась я. – Есть у него притча под названием «Большой Клаус и маленький Клаус», на мой взгляд – кромешный ужас, ребенку даже показывать не стоит. Да и в остальных произведениях Ганса Христиана мало доброты.

– У братьев Гримм не лучше, – подхватила тему Нина. – И еще, я не понимаю, почему «Муму» Тургенева включено в программу для чтения младшеклассников?

Я села на диван.

– Могу признаться. Я проревела в детстве над историей об утопленной собачке целый день и больше не взяла в руки ни одно произведение Ивана Сергеевича – ни «Отцы и дети», ни «Стихотворения в прозе» и прочие. А еще не рискнула прочитать книгу Троепольского «Белый Бим Черное Ухо» и не смотрела одноименный фильм.

– Ерунда, надеюсь, это ваше самое большое прегрешение, – вдруг странным голосом произнесла Нина. – Я когда-то круто изменила свою судьбу!

– В этом мы с вами похожи. В один прекрасный день я ушла из дома и начала жизнь с чистого лист[1]

– Ради детей надо сохранять семью, – назидательно сказала Нина.

– У меня нет ни сына, ни дочери, – пояснила я, – племянников воспитываю.

– Может, оно и к лучшему, – неожиданно произнесла собеседница. – Из-за племянников не станешь слишком сильно переживать. Знаете, я ради Сони и Лиды на все была готова, но сейчас лезут в голову всякие мысли! Вы слышали что-нибудь о Малыше?

– Который дружил с Карлсоном? – развеселилась я.

– Нет, – улыбнулась Нина. – Я имею в виду рок-певца Малыша.

– Не поверите, один раз я даже была на его концерте, – сказала я. – Кирюша и Лизавета на какое-то время увлеклись «тяжелым металлом», мечтали увидеть Малыша, так сказать, живьем, а я побоялась отпустить школьников одних на стадион. «Секс – наркотики – рок-н-ролл» – мне этот лозунг не по душе, поэтому я решила присмотреть за подростками.

– И как вам Малыш? – с живым интересом спросила Нина.

Я поморщилась:

– Ужасно.

– Почему? – не успокаивалась Нина.

– Я не очень люблю рок в исполнении российских певцов, – призналась я. – Вот Мик Джаггер – совсем другой уровень. У нас, к сожалению, исполнители придумывают странные направления – рок-попс, рэп-рок, осталось только изобрести русский народный рок и петь его вместе с хором в кокошниках. Или выступать с военным оркестром, это будет Калашников-рок. Правда, у Малыша хотя бы музыкальный слух есть. Я закончила Консерваторию и, на свою беду, всегда улавливаю фальшь.

– Что же вас оттолкнуло от Малыша? – спросила Нина.

– Для начала – внешний вид. Он вышел на сцену в кожаных плавках и жилетке на голое тело, на шее татушка в виде красной змеи, да и руки-ноги почти полностью раскрашены. Длинные черные сальные волосы, лицо закрыто маской от лба до подбородка. Остальные члены группы вырядились в немыслимые рваные комбинезоны. А текст песен состоял сплошь из нецензурных слов. Под самый занавес на сцену выбежали девушки в одних стрингах, барабанщик стал поливать их шампанским из огромной бутылки. Зрители, сплошь подростки, бесновались, милиция еле-еле сдерживала толпу, меня замутило.

Я спросила по дороге домой у Кирюши:

– Отчего Малыш не открывает лица?

Мальчик объяснил:

– Это пиар-ход. Журналисты давно ломают голову, он один или Малышей несколько!

– Человек-невидимка, – возвестила Лиза, – о нем ничего не известно. Представляешь, он не первый год выступает, но никому не дал интервью, в Интернете о нем чего только не пишут, а он не реагирует. Фанаты ни разу не смогли Малыша после концертов подловить, ждут его у служебного выхода, стоят до утра – нет рок-звезды.

– Ни его имя, ни фамилия, ни возраст, ни внешность неизвестны, – перебил ее Кирюша, – думаю, певцов несколько, они меняются.

– Не, он один, но, наверное, не сам поет, небось изуродован, вот и не показывает лица, – предположила Лиза. – Заячья губа или родимое пятно от лба до подбородка.

Нина выпрямилась.

– Все неправда! И пел он сам, и тексты, и музыку сам писал, и внешне красавец!

– Вы фанатка Малыша? – засмеялась я.

– Я его жена, – ответила Нина, – вернее, вдова. Малыш недавно скончался, но о его смерти не объявляли, для слушателей он просто исчез.

У меня запершило в горле. Откашлявшись, я осторожно посмотрела на собеседницу.

– Кажется, я ослышалась. Вы...

– Я много лет прожила с Константином Львовичем. Он концертировал под именем Малыш, – уточнила Нина.

От неожиданности я ляпнула бестактность:

– Вам немало лет, а Малыш активно концентировал, пел по два-три часа без отдыха.

– И что? – вскинула брови Нина. – Мику Джаггеру шестьдесят с хвостиком, а он ездит в мировые турне. Дело не в возрасте, а в творческом потенциале, у Малыша его было через край. Он скончался в полном расцвете сил, не успев написать своих лучших песен, а я... я... так мучаюсь... понимаете...

Нина втянула ноги на кресло.

– Наши дети... Соня и Лида... они... Господи, мне не с кем поделиться, ни одной задушевной подруги за всю жизнь не завела.

– Мама! – прозвучал с порога командный голос.

Нина вздрогнула, села, словно английская королева перед телекамерой, и испуганно сказала:

– Лидочка? Ты меня ищешь?

– Полагаешь, у меня есть вторая мать? – сказала девушка, вошедшая в библиотеку. – Что ты здесь делаешь?

– Книгу читаю, – покорно отозвалась родительница.

– Отдыхать лучше в номере, пошли, – приказала Лида.

– Разреши познакомить тебя с Евлампией, – вспомнила о приличиях Нина.