Людмила Милевская - Мерзавец на выданье Страница 6

Короче, то, что для Валерии было любовью и безграничным счастьем, для Эркана являлось всего лишь хладнокровной подготовкой к операции. Два месяца нежнейших отношений, пылких признаний и клятв — это все для того, чтобы иметь возможность упаковать самодельную бомбу в чемодан Валерии.

Это был крах! Крах всем мечтам и надеждам!

Естественно, ни о каком Дорофе не могло быть и речи. Валерия показала себя как легкомысленная, доверчивая особа, напрочь лишенная интуиции и бдительности. Свойства, мягко говоря, лишние для телохранителя.

Скандал замяли, но директор школы вынужден был написать отказ личному представителю господина Дорофа. В качестве мотива он, не поминая Эркана, выдвинул недостаточную подготовку своей курсантки.

«Вследствие низкого профессионального уровня, школа не может дать свои рекомендации,» — заключил он свое послание мистеру Кляйсту.

Валерии директор выразил сочувствие. Это единственное, что он мог для нее сделать.

Мечта всей жизни — высокий сильный уверенный в себе брюнет нанес коварный удар. Он уничтожил Валерию.

В Москву она летела с неприметным щуплым голубоглазым белокожим блондином среднего роста, жутко неуверенным в себе, застенчивым и смешливым.

— Моя фамилия Французский, — с виноватым смешком представился он. — Анатолий Французский. Можно, просто Толя.

Валерия поняла, что ей никуда от блондина не деться.

Поняла и решила с собой бороться, а потому сердито отвернулась, но он не отставал. И вскоре Валерия поведала ему о своих приключениях. Он сочувствовал и вздыхал, а когда она пожаловалась, что два года усерднейших занятий пошли псу под хвост, то испуганно схватился за голову. Когда же он узнал какого места и жалования лишилась Валерия, то едва не прослезился. Расстроился сильно, так долго и искренне переживал, что в конце концов Валерия не выдержала и его пожалела.

— Ничего, зато теперь мне будет наука, — успокоила она его.

— Лерочка, знаешь, что такое жизнь? — трагично вопросил Французский.

— Что?

— Жизнь, это накопление опыта путем постепенной утраты всего.

Валерия боролась с собой, но ее Дитя им восхитилось. Ее Дитя так потянулось к этому щуплому голубоглазому блондину, что она почти сдалась.

Французский тоже тянулся к Валерии. В основном руками. Все возвращалось на круги…

«Опять блондины?» — ужаснулась Валерия.

В конце концов она разозлилась, призвала на помощь своего Взрослого, Взрослый обратился за помощью к Родителю, вдвоем они отчитали ее Дитя, да заодно и смущенного Французского. На том Валерия с ним и рассталась.

К радости Елизаветы, которая страшно разволновалась, завидев в аэропорту белобрысого голубоглазого заморыша, бегущего с чемоданами за стремительно шагающей Валерией. Оказалось, что чемоданы принадлежат совсем не блондину. Заметив Елизавету, Валерия вырвала их из рук белобрысика, гаркнула:

— Что вы ко мне пристали? — и поспешила к подруге.

Французский остолбенел.

О нем мгновенно забыли.

— Лиза-аа, — не сдерживаясь, разрыдалась Валерия, пристраивая свою растрепанную путешествием голову на тощей груди Елизаветы.

Вследствие значительной разницы в росте подруг это было совсем не просто, но Валерия была упряма. Лиза — тоже, поэтому она приподнималась на цыпочки и старательно выпячивала грудь колесом, поглаживая наманикюренными пальчиками, а заодно и причесывая голову Валерии.

— Лиза-ааа! Опя-ять обло-оом! Ох, какой на этот раз обло-оом! — размазывая по лицу тушь, рыдала Валерия. — Я опять безработна-яяя!

— Ничего-ничего, — успокаивала ее подруга. — Прорвемся. Мы еще такой ку-куру-куку им покажем, вся Англия зарыдает.

Что имела ввиду Елизавета до сих пор неизвестно, но Валерии стало значительно легче. Она уже без слез поведала о страданиях-переживаниях, для которых причин было предостаточно. Ведь теперь из-за бомбы она не найдет работы даже в России, и, главное, она любит! любит мерзавца-Эркана и ждет от него звонка.

Елизавета запаниковала.

— В своем ли ты уме, Лерка? Совсем что ли ку-куру-куку? — покрутила она у виска пальцем. — Если он, этот шакал, позвонит, тебя не только не возьмут на работу, но и посадят.

— За что?

— Тогда уж точно подумают, что и ты террористка, а террористов в Москве теперь больше СПИДа боятся. Нет, даже думать об этом брюнете не смей!

— Но он любит меня!

— Любит? Ха! Только в том случае, если у него осталась еще одна непристроенная бомба, — заверила Елизавета и с надеждой добавила: — Но этот гад не позвонит и слава богу.

Эркан действительно не позвонил, а Валерия вопреки всему ждала и тосковала…

Вскоре она прочитала о нем в газете. Там писалось, что разыскивается известный террорист, скрывающийся под разными именами, в числе которых наличествует и Эркан Эрдоган. Более того, она увидела его портрет, составленный с ее же слов в Лондоне. На этом портрете Эркан был так не похож на себя, что Валерия испугалась.

«Я же нарочно ввела в заблуждение полицейских, — прозрела она. — По этому портрету его никогда не найдут, но не этого ли я хотела?»

Она поняла, что, составляя тот непохожий портрет, все еще надеялась связать свою судьбу с Эрканом, кем бы он ни был, хоть преступником, хоть террористом. Валерия верила, что он любит ее, а бомба это всего лишь недоразумение. Он не может быть плохим, его детскую улыбку, его ямочки на щеках, его задорно сморщенный нос она помнила и любила.

В тот же день она позвонила в Лондон директору школы. Несмотря на неприятности, связанные с Валерией, тот был рад ее слышать. Они тепло и по-дружески поговорили. Директор сделал вид, что не понял истинной причины ее звонка, однако вскользь сообщил, что человек, известный ей под именем Эркан Эрдоган, по-прежнему разыскивается полицией.

— Валерия, если вы вспомните какие-то подробности о нем или где-то случайно его увидите, обязательно информируйте ИНТЕРПОЛ, — посоветовал директор.

— Да, конечно, обязательно, — согласилась она, не собираясь этого делать.

Судя по всему, директор угадал ее настроение. Выдержав паузу, он твердо сказал:

— Валерия, это в ваших интересах.

— Что именно? — удивилась она.

— Чтобы Эрдоган был найден как можно скорей. Не хочу вас пугать, но вы единственный человек, знающий его в лицо. Просто чудо, что вы еще живы. Обычно он сразу устраняет всех свидетелей.

Любой, услышав подобное, испытал бы шок. Любой, но не Валерия. Даже после такого заявления она не испугалась, а только подумала: «Он меня не устранил. Лишнее доказательство, что Эркан меня любит».

Директор предвидел и такое заключение.

— Деточка, — сказал он, — не хочу вас огорчать, но Эрдоган жестокий и хладнокровный убийца. Он не способен на нормальные человеческие чувства.

— Если не способен, тогда почему он признавался мне в любви? — рассердилась Валерия. — Бомба — это случайность. Не мог Эркан знать, что я полечу в Москву да еще тем самолетом, который ему якобы захотелось взорвать. Не делайте, пожалуйста, из него отпетого злодея. Пускай он террорист, но и террорист способен влюбиться.

Директор горестно вздохнул и, поражаясь наивности Валерии, сообщил:

— К сожалению, все не так, как вы представляете. Каким-то образом он узнал, что конкурс выиграли именно вы. Эрдоган уже не раз покушался на Дорофа. Теперь, когда стало известно, что он готовил новое покушение, вам пора бы понять: вы случайно попали в зону интересов мерзавца…

Ей стало дурно:

— Хотите сказать, выиграй конкурс другая…

— Да-да, и все признания в любви достались бы ей. Эрдоган террорист, а не герой-любовник. Амуры для него всего лишь инструмент, которым он умело пользуется в борьбе с Дорофом. Милая Валерия, как вы не поймете, ваша встреча с Эрдоганом не была случайностью.

— Только что вы утверждали обратное: говорили, что я случайно попала в зону его интересов.

— Конечно, — уже несколько раздражаясь, подтвердил директор, — и ваш приезд в Англию, и участие в конкурсе — все это в некоторой степени случайности, но как раз они-то и повлекли за собой события, являющиеся для Эрдогана закономерностью. Этот человек не делает лишних ходов, все его действия подчинены строгой дисциплине. Не хочу быть жестоким, но, милая вы моя, подумайте сами, какая любовь? Через вас Эрдоган всего лишь подбирался к Дорофу.

Увы, это было слишком похоже на правду. Валерию словно ошпарили кипятком. Ей было больно, так больно… что не хотелось верить даже очевидному.

— Но как он мог через меня подобраться к Дорофу? — сквозь слезы спросила она. — Допустим, я неопытна в любви, но не круглая же я дура.

«Не круглая,» — мысленно отметил директор, но промолчал, Валерия же продолжила:

— Целых два года в вашей школе нас упрессовывали специальными знаниями, пичкали всевозможной информацией, и я старалась. Вы сами хвалили меня, говорили, что я лучшая ученица.