Гарольд Денвер - Невезучие Страница 6

— Собираюсь действовать в классическом ключе, — ответил глава и мозговой центр предприятия.

— Позвольте узнать, что такое «классический ключ»? — в голосе Компаны чувствовался какой-то подтекст.

— Ну это — вживание в среду, поиск следов, допросы свидетелей, — попытался разъяснить свой метод Франсуа тоном, каким преподаватель втолковывает второгоднику теорему Пифагора.

— Какие следы, какие свидетели?! — взорвался Компана. — Я потратил целый месяц, перепахивая эту страну из конца в конец чуть ли не носом! Нет здесь никаких следов! Позвольте вам заметить, что со дня исчезновения мадемуазель Мортан прошло уже сорок два дня. Если вы считаете себя честным человеком, надо кончать эту бодягу и возвращаться в Париж.

— Я считаю себя честным человеком, Компана, — возразил Перен. — Просто вы не знали мадемуазель Жюли, вернее, знали ее только по фотографиям. Это чудесная девушка! Однажды она спасла мне жизнь. Я дал слово найти ее и я не отступлюсь!

— Она спасла вам жизнь?! — изумился Компана.

После суток, проведенных в компании Перена, ему много легче было предположить обратное.

— Да, спасла. Меня чуть не убило током в буфете фирмы.

— Где, где? — буфет всегда представлялся детективу довольно безопасным местом, особенно в плане электрического тока. Нет, конечно, на Сицилии или в Чикаго во времена «сухого закона»… Но в Париже!

— В буфете. Меня дернуло током от кофеварки. Потом кофеварка взорвалась, и меня окатило кипятком, но я этого уже не помню. Буфетчик не мог выбраться из-за стойки, и мадемуазель Жюли не дала мне свариться. Она как раз зашла в буфет за пирожными. С тех пор я не пью кофе. Только сок!

— А что стало с буфетчиком? — поинтересовался Компана, предчувствуя самое худшее.

— Не знаю. Когда я выписался из больницы, там уже работал другой парень.

Компана задумался о печальной судьбе незнакомого буфетчика. Если проклятый психолог окажется прав, и Перен найдет-таки дочь президента, а он, Компана, окажется рядом… Впору завещание составлять. «А мадемуазель Мортан и Перена пригласить в качестве свидетелей» — съехидничал внутренний голос. Сыщик зябко передернул плечами.

— Что с вами, Компана? — жизнерадостно воскликнул Франсуа. — Лучше посмотрите, какие здесь девушки. Вон та, рыженькая, очень даже ничего! — Он взглядом указал на стойку бара.

Девушка как будто почувствовала, что говорят о ней, и смущенно улыбнулась.

Глядя в глаза девушке, Франсуа торжественно поднял бокал с соком, как поднимают в честь прекрасных дам бокал шампанского, и…

— Послушайте, Перен, прекратите этот спектакль! — прошипел Компана.

— Какой шпектакль? Я шебе нош проткнул! — Левой рукой Перен зажимал себе рот и нос, а правой отчаянно шарил по карманам в поисках платка. Как водится, носовой платок оказался в последнем кармане. Из-под сжатых пальцев левой руки торчала соломинка, угодившая в левую ноздрю Франсуа, когда тот поднес к губам свой стакан.

— Где здесь врач?! — вскричал Компана.

Полчаса спустя улыбающийся Перен, как ни в чем не бывало, вышел из амбулатории. В его левой ноздре красовался ватный тампон, придававший его носу пикантную асимметрию. Компана встретил его вопросом:

— Что вы там делали столько времени?

— Ну, мы немного поболтали. Врач попалась такая симпатичная. Я ей рассказал, как врезался в автоматические двери, вчера, в Орли. Мы посмеялись. Она, кстати, вспомнила, что у них тут месяц назад произошел аналогичный случай. Какая-то девушка тоже налетела на автоматические двери. Никто не мог понять, почему они не сработали. Зачем-то вызвали полицию.

Компана резко затормозил. Франсуа по инерции пролетел еще несколько шагов.

— Да, сеньоры, я помню этот случай, — рассказывал сержант в полицейском участке. — Я тогда дежурил. Как раз прибыл самолет из Европы. Нет, сеньоры, не скажу, у меня, знаете ли, с географией…

— Да, сеньор, — подтвердил полицейский, взглянув на фотографию Жюли Мортан, которую Компана извлек из своего бумажника. — Похоже, это она. Но фамилия у нее была другая. Откуда я знаю? Так я же ее паспорт видел! Погодите, лучше я все по порядку расскажу.

— Я тогда на галерее торчал. Знаете, сверху виднее. Я всегда там устраиваюсь, когда рейс прибывает. Около лестницы. Весь зал виден и спуститься можно быстро, если что. Стою я, значит, и за пассажирами наблюдаю. Ну, там, помощь может понадобиться, или физиономию знакомую увижу, — он кивнул на стену, на которой красовались малохудожественные фотопортреты, выполненные анфас и в профиль. Воспитанные на высокой моде парижане обратили внимание на пристрастие фотомоделей к полосатым тканям.

— Я на нее сразу внимание обратил, — продолжал страж порядка. — Она шла как во сне. Я сначала решил, что ее в самолете укачало. С ней мужчина был, он ее под правую руку поддерживал. А на левом плече у нее висела сумочка на длинном ремешке. Так вот, сумочка у нее с плеча свалилась, вещи по всему полу рассыпались, а она даже не заметила. Мужчина заметил. Он их собирать бросился, а она все идет и идет. Пока на двери не налетела. Почему они не сработали — у нас до сих пор никто понять не может.

Ушиблась она, похоже, здорово. На пол упала и лежит, не двигается. Я думаю, ей повезло. Если бы двери сработали, она бы со ступенек загремела, могла руки-ноги переломать. Ну, я, конечно, сразу по рации врача вызвал. Вы, сеньоры, ее видели, она сегодня работает. Мужчина меня услышал, заметил форму, сумку бросил, подхватил девушку на руки, и бежать. На этот раз двери сработали.

Пока я бежал по лестнице, он успел вскочить в автомобиль и скрыться. Автомобиль его ждал. Он подъехал из-за угла с открытой дверцей. Машина даже не остановилась, только слегка притормозила. Я не видел, кто в ней сидел. Стрелять я не решился — кругом было много народу.

— Вы не заметили, какой это был автомобиль? — спросил Компана. — Его марку? Может быть, номер?

— Это был большой черный «додж»-седан, не очень новый. И номер запомнил. Да толку с этого чуть. Его угнали утром и бросили в десятке кварталов отсюда. Наверное, у них была другая машина для подставы.

— А спутника девушки вы не могли бы описать? — задал следующий вопрос Компана, действуя в «классическом ключе». — Так сказать, словесный портрет.

— А чего его описывать? — устало произнес сержант. — Сами смотрите, — он кивком указал на стену, украшенную фотопортретами, — третий слева.

С третьего слева портрета на французов честным взглядом профессионального игрока в покер смотрело худощавое, довольно симпатичное лицо человека лет тридцати с небольшим. Тонкие усики на верхней губе придавали ему сходство то ли с героем-любовником, то ли с опереточным злодеем. Небольшой шрам над правой бровью делал вторую версию более вероятной, а неважно сидящий костюм в широкую черно-белую полоску — и вовсе правдоподобной.

Подпись под портретом гласила:

«РАЗЫСКИВАЕТСЯ!Педро Арваль,он же Хуан-Мануэль Родригес,он же…»

Как бы стесняясь плохо сшитого костюма и компании, в которой он был вынужден пребывать на стене полицейского участка, на второй фотографии Педро Арваль был изображен скромно отвернувшимся вправо.

— И где его можно найти? — загорелся Перен.

— А кто ж его знает? — философски заметил сержант. — Это фото уже лет пять висит.

Увидев огорченное лицо Франсуа, страж порядка сжалился:

— Я бы посоветовал вам обратиться к комиссару Куско из Главного комиссариата. Кажется, дело передано ему. Простите, сеньоры, мне больше нечего сказать. Я всего лишь простой полицейский.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Встреча с комиссаром Куско была назначена на шесть вечера. Впереди был еще почти целый день.

Перен и Компана взяли на прокат автомобиль — Франсуа выбрал огромный почти новый «понтиак» вишневого цвета. На дорогах старушки-Европы таких почти не встретишь. Там предпочитают «рено», «фиат» или «фольксваген». Нет, конечно, многие не отказались бы от «империала» или «олдсмобила», но, знаете ли, проблемы с парковкой, да и бензин нынче дорог… А по бескрайним просторам Нового Света эти бизоны автострад свободно раскатывают, иной раз рядов в шесть, демонстрируя, на что способны триста лошадей под капотом.

Выбор «понтиака», автомобиля «с самой широкой колеей в Америке», Перен обосновал стремлением не уронить достоинство г-на президента в глазах местных властей. Компана только саркастически хмыкнул. Дома, во Франции, полномочный представитель г-на президента поддерживал реноме своего работодателя, раскатывая на «ситроене». Нет, не на том стремительном, напоминающем акулу, лимузине, который подавался к подъезду Елисейского дворца, а на небольшой плоскобокой машине с брезентовым верхом, более известной по всему миру под уважительным названием «консервная банка».