Михаил Петров - Гончаров и его подзащитная Страница 6

— Мужик, подбрось до Парковой, — через стекло неожиданно заявил Стас. — Не обижу.

— Садись, — отворачивая морду, кивнул я, судорожно соображая, что за всем этим кроется — случайное ли совпадение или продуманный расчет? — Сколько дашь?

— Поехали, говорю же, не обижу, — нагло ответил мерзавец, и я понял, что платить он не собирается. — Давай пошустрее.

— Поехали, — нарочито беспечно ответил я, — домой, что ли?

— Какая тебе разница, тебе сказано куда, вот и езжай, помалкивай.

— Ну, тогда пристегнись, — понимая, что пацан попал как кур во щи, усмехнулся я. — Поедем с ветерком.

— Но-но, папаша, ты не очень-то, — заерзал наглец. — Сбавь обороты, дорога скользкая. Завязывай, тебе говорю, козел старый.

— Не боись, зайчик, дядя Костя свое дело знает. Пристегнись только покрепче.

С трудом вписываясь в рискованный поворот, я вышел на трассу и еще немного добавил газа. Бледный мерзавец одной рукой уперся в приборную доску, а другой судорожно вцепился в ручку двери. Мимо мелькали удивленные лица водителей, которых я обходил то справа, то слева. Ясное дело, что долго такая езда продолжаться не могла. Первый же гаишник непременно сядет мне на хвост. Но мне в таком темпе нужно было продержаться совсем немного, буквально пару километров, а там, за спасительной развилкой, дорога разделялась — одна уходила в город, а другая сворачивала в лес, куда я и стремился. Но именно на этой развилке и стоял гаишник с радаром и радостной улыбкой на лице. Засек он меня сразу, поэтому дергаться дальше мне никакого смысла не было.

— Ну что, отъездился, старичок-лихачок, — восторжествовал юнец. — Не бойся, попробую тебе помочь, только сам сиди и не дергайся.

С этими многообещающими словами он вылез из машины и, подойдя к хранителю дорожного спокойствия, начал возмущенно жестикулировать, тыча ему в нос красную корочку. Гаишник долго сопротивлялся и отрицательно мотал головой, потом вдруг как-то сразу согласился и даже на прощанье пожал моему мерзавцу руку. Это меня насторожило и очень расстроило. Особенно когда мой спаситель небрежно хлопнул дверцей, сел рядом и приказал:

— Все в порядке, только больше так не гони. В другой раз я тебя выручать не собираюсь.

— А что ты ему такое сказал, что он нас почти сразу отпустил?

— Не твоего ума дело. Крути, Гаврила, до Парковой. Что с рожей-то, кто тебе ее так смачно расквасил? Может, помочь?

— Не надо, сам разберусь, — чувствуя, как почва и злость ускользают из-под моих ног, ответил я. — Куда на Парковой-то?

— К десятому дому подрулишь.

— К какому? — удивился я, вспомнив, что именно там мы были вчера в гостях.

— Ты что, папаша, глухой? Видать, круто тебя вчера нахлобучили. Весь фейс расквасили, я тащусь! Убойный тебе хирург попался. Все, батя, приехали, к третьему подъезду причаль. Ой, а бабки-то я позабыл. Ну да ладно, как-нибудь сочтемся, не переживай, папаша, компрессы на ночь делай, полегчает.

— Да ничего, какие уж тут деньги… — останавливаясь, сокрушенно согласился я и ребром правой ладони несильно, но резко стукнул его по кадыку.

Парень вытаращил глаза, тщетно пытаясь открытым ртом поймать хоть капельку воздуха. Я не торопясь обошел машину, отстегнул ремень безопасности и выволок моего клиента на снег.

— Козел, сс ума сс-ошш-ел! — приходя в себя, прохрипел он. — Убью!

Не теряя времени на ненужные разговоры, пальцем в шею я вновь обесточил гаденыша и, перекинув его руку через плечо, затащил в подъезд. В просторном светлом тамбуре подсадил его на приступок к батарее и, похлопав по щекам, спросил:

— Ты, кажется, интересовался, кто мне испортил лицо?

— Ты сумасшедший, — затравленно прижавшись к батарее, проблеял юнец. — Отойди от меня. Ничего я у тебя не спрашивал. Сколько я тебе должен за проезд?

— Нет, ты спрашивал, что за убойный хирург мне попался. Так? Отвечай, или буду бить. Отвечай, паскуда. Так или нет?

— Ну так, — еще ничего не понимая, согласился он.

— Так вот, этот хирург был ты. Или не помнишь?

— Ничего я не помню, — захныкал ночной воитель, — отпустите меня.

— Отпущу, конечно же отпущу, но сначала мы проделаем маленькую косметическую операцию. Я ведь обещал сделать из твоей поганой морды сплошную менструацию, а слово нужно держать.

— Ма-а-а-ма! — вдруг истошно, на весь подъезд завопил он. — Убива-а-ают!

— А вот так мы не договаривались. Придется мне поспешить. — Шлифуя его носатой рожей ребра батарей, я укоризненно заметил: — Зря ты заорал, парень, только себе хуже сделал. Теперь швы неровно срастутся.

— Караул! Убивают!

Сзади мне в шею вцепились когтистые женские руки, и я подумал, что слишком увлекся избиением младенца. Оттолкнув женщину, я бросился к машине, унося с собой ее проклятия и кошачьи визги.

Да, господин Гончаров, сработали вы не очень чисто. Можно сказать, грязно сработали, наверняка эта чертова баба узнала во мне вчерашнего гостя и теперь неприятности неизбежны. Но кто бы мог подумать, что возможно такое совпадение? Наверняка, кроме нее, номер моей машины запомнили пара-тройка праздных соседей, которые с удовольствием выступят в роли свидетелей. Месть состоялась, но никакого удовлетворения она мне не принесла. Не о таком результате я мечтал, да, видно, с самого начала черт подтолкнул его к моей машине. В общем, господин Гончаров, в самое ближайшее время ждите ответного удара от бататового короля, его очаровательной супруги и непосредственно от их чада. Нервное состояние души тебе обеспечено.

Бросив машину на стоянке, с горя я зашел в ближайший буфет и, аккуратно напившись, явился домой. Лучше бы я этого не делал. Не успел я нарисоваться на пороге, как на меня со всей нерастраченной энергией молодого тела обрушилась Милка.

— Козел! Ублюдок! — вопила она совершенно нечеловеческим голосом, пытаясь обезобразить мое и так уже поврежденное лицо. — Садист! На ребенка руку поднял! Убирайся от меня немедленно! Зверь! Убийца! Как только таких земля носит! Убирайся вон! Только учти, даром тебе это не пройдет. Света и Игорь Николаевич подают на тебя в суд. А теперь собирай свои вещи и уматывай.

— Куда? — хладнокровно и резонно спросил я.

— Куда хочешь, хоть к черту на рога.

— Зачем же так. У меня есть квартира, — закидывая свои немудрящие пожитки в сумку, возразил я. — Там живут твои дорогие квартиранты, которых я непременно переадресую к тебе. Папа и мама, дедушка и бабушка, сын да дочурка — весело заживете.

— И заживем, не беспокойся, — затухая, заверила она, — места всем хватит, только бы твою уголовничью рожу не видеть, — уже рационально кипятилась Милка. — Смотреть противно. А кто же это тебя так отделал, дай Бог ему здоровья! Боже мой, глаз-то совсем не видит. Могли ведь убить. Нет, правда, кто тебя так?

— Иди в задницу, — равнодушно посоветовал я, — твое лицемерие надоело.

— Какое еще лицемерие? Я ничего не знаю.

— В таком случае знай. Постарался тот самый ребенок, о котором ты так печешься, причем не один, а в обществе подобных ему недоразвитых мерзавцев. Двое держали, а твой Стасик усердствовал. Удовлетворена?

— Вполне, извини. Меня неверно информировали. Сейчас же позвоню Светлане.

— Можешь себя не утруждать. Наверняка он и ей все преподнес на другом блюде. А если будешь звонить, то передай своему банановому королю, что их заявление в суд обернется против их же сыночка. Самое лучшее в его положении — это засунуть себе банан в задницу, сесть у окна и тихо грустить. Прощайте, дорогая Людмила Алексеевна, все было очень вкусно.

— Перестань, иди ложись, спи и ни о чем не думай — я все улажу. Я сейчас на него так накачу, что мало не покажется.

— Премного благодарен, но в адвокатах не нуждаюсь, сам разберусь.

— Конечно разберешься, только сначала проспись. Кот, пойдем-ка со мной, я что-то интересное тебе покажу.

В шесть часов вечера, как и договаривались, я открывал двери опорного пункта, где так бесславно закончил вчерашний день. Сегодня здесь дежурил молодой парень в штатском костюме чимкентского производства. На мой вопрос, как найти капитана Оленина, он ответил с охотой, пространно и не по-милицейски:

— Если вы Гончаров, то Федорыч просил вас прийти к нему домой, вот он и адрес оставил, да только зря, его дом и так виден. Вот, посмотрите, — подвел он меня к окну, — сразу за магазином высовывается торец четырехэтажного дома. Там, в пятой квартире, он и проживает. Так вы Гончаров?

— Нет, но за информацию спасибо. Как-нибудь непременно ею воспользуюсь.

— То есть как нет? — ошарашенно посмотрел на меня дежурный. — Он же меня предупредил, что придет Гончаров… А вы кто?

— А я начальник четвертого отдела областного управления полковник Зверев. Представьтесь, только сначала поменяйте штаны, дышать невозможно. — Минуту длилась классическая немая сцена. Я улыбнулся: — Успокойся, парень, я пошутил, а пошутил потому, что я Гончаров. — Сняв темные очки, я дружелюбно подмигнул ему единственным открытым глазом и, не давая опомниться, пошел к выходу, однако не удержался, повернулся и добавил: — А штаны все равно поменяй.