Елена Логунова - Статуя сексуальной свободы Страница 6

— Не понял? — охранник насторожился. — Какой труп? В какой раздевалке?

— Какой труп — не знаю, я в трупах не разбираюсь, — ответила раздерганная Варвара Петровна, не замечая, что жестоко губит свою репутацию специалиста по страхам и ужасам. — Он в женской раздевалке, в шкафчике сидит.

— Почему — сидит? — машинально спросил охранник, которому этот глагол применительно к трупу показался неуместным.

До него еще не дошло, что они обсуждают не гипотетический случай, а вполне конкретный.

— А я знаю?! — Варвара Петровна взвизгнула и притопнула каблучком. — Ваш бассейн, ваша раздевалка, вы и разбирайтесь, почему у вас тут трупы сидят!

— Где?! — выдохнул охранник, бледнея на глазах.

Расталкивая граждан, мирно ожидающих в холле начала очередного занятия, они бок о бок пробежались в обратном направлении до дверей женской раздевалки, но там Варвара Петровна остановилась как вкопанная.

— Дальше не пойду! — решительно заявила она. — Хватит с меня этого зрелища. Идите сами, шкафчик в среднем ряду, номер двести пятнадцать или двести шестнадцать, не помню: да я, кажется, дверцу не прикрыла, так что вы сразу его увидите.

— Никуда не уходите! — строго сказал ей охранник и шагнул в раздевалку.

Дверь он не закрыл, но Варвара Петровна не стала заглядывать в помещение, наоборот, отвернулась в другую сторону. Однако от вопроса не удержалась:

— Нашли?

Зловеще скрипнула дверца, затем послышалось прочувствованное матерное ругательство, которое понятливая писательница расценила как положительный ответ на свой вопрос.

— Охренеть можно! — выйдя из раздевалки, пожаловался ей охранник.

Лицо у него было несчастное. Сразу стало понятно, что неожиданная находка нисколько его не радует.

— Ну, сейчас начнется! — тоскливо сказал охранник, снимая с поясного ремня телефон.

И началось.

Глава 4

Сигнал к окончанию очередного занятия я, как водится, проигнорировала. Проплыла еще стометровочку, неторопливо выбралась из бассейна и, слегка пошатываясь от приятной усталости, побрела в душевую. На этом, однако, все обыкновенное закончилось.

Обычно мне приходится прорываться в свободную кабинку сквозь завесу ароматизированного пара, ибо наши тетушки-бабушки все сплошь большие любительницы погреть косточки кипяточком, и после их ухода в помещении надолго устанавливается душная и влажная атмосфера оранжереи. На сей раз в душевой было сыро, но прохладно, мылом и шампунем не пахло, а тетушки-бабушки никуда не ушли. Они толпились в проходе между душевой и раздевалкой, взволнованно тараща глаза и вытягивая шеи, из-за чего были похожи на небольшое стадо карликовых жираф редкого для этих животных яркого окраса. Они даже не избавились от купальников и резиновых шапочек! Щеки и подбородки пары тетушек, обернувшихся на звук моих бодрых шагов, подрагивали, как будто дамы что-то жевали.

— Почему стоим, кого ждем? — набежав на группу встревоженных жвачных сзади, поинтересовалась я голосом ласковой стервочки из рекламного ролика. — Что, опять нет горячей воды?

Мне показалось, что я нашла объяснение необычной заминке в приеме водных процедур. Летом бассейн пережил ремонт, осуществленный по причине нехватки времени в режиме штурма, всего за один месяц. Последствия штурмовщины в виде периодических протечек водопровода, перебоев с горячим водоснабжением и проблем с электропроводкой ощущались до сих пор. Только на прошлой неделе я вынуждена была мыться под холодным душем, заглушая собственным фальшивым пением рвущиеся с губ малодушные взвизги и особенно остро сочувствуя легендарным героям Зое Космодемьянской и генералу Карбышеву. На лицах теплолюбивых тетушек, взиравших на меня в тот момент, застыло выражение мистического ужаса. Я чувствовала себя сверхсуществом неземного происхождения (Индия Кузнецова в триллере «Чужой-6»). Честно говоря, если бы не искреннее удовольствие, которое я получала, шокируя милых дам, я бы ни в жизнь не встала под ледяной душ!

— Горячая вода есть, — не отрывая настороженного взгляда от чего-то, скрытого за поворотом короткого коридорчика, машинально ответила мне самая старшая из любительниц несуетных массовых купаний — матриарх нашей группы, бывшая воспитательница детского сада Клавдия Васильевна.

— Так в чем же тогда дело? — продолжая любопытствовать, я протолкалась сквозь группу мокрых гражданок и выглянула из коридора в раздевалку.

Увиденное вынудило меня уронить челюсть и вздернуть брови. Загородив проход к среднему ряду шкафчиков, посреди женской раздевалки стоял хмурый парень в потрепанных джинсах и грубом свитере ручной вязки. Я как-то сразу поняла, что это не спортсмен-пловец, перепутавший раздевалки в приступе топографического идиотизма, и не сантехник, заглянувший проверить состояние водопроводных и канализационных труб. Парней, похожих на этого, как клонированные близнецы, я навидалась в тех кругах, где вращается Денис Кулебякин — капитан милиции, эксперт-криминалист и по совместительству мой сердечный друг.

— А что случилось? — дрогнувшим голосом спросила я, уже догадываясь, что ответ меня не порадует.

— Дюша! — неожиданно воззвал ко мне из-за двухметровой стенки шкафчиков знакомый и родной голос мамули.

И далее последовало вдохновенное любительское пение:

— Умчи меня, олень, по моему хотению! Умчи меня, олень, в свою страну оленью!

Трогательные слова и нежная мелодия, напетые приятным женским голосом в столь неподходящий для лирического выступления момент, произвели на присутствующих очень большое впечатление. Тетушки за моей спиной дружно ахнули и зашептались, вслух перебирая диагнозы из области психиатрии. Глубокое и искреннее удивление отобразилось даже на бронебойной физиономии милицейского парня. Он оглянулся и засмотрелся на певицу, которая продолжала выводить с большим чувством и старанием:

— Где сосны рвутся в небо! Где быль живет и небыль! Умчи меня туда, лесной олень!

Закончив припев, мамуля смолкла, и в тишине, не заполненной честно заработанными ею аплодисментами, я громко ответила:

— Ясно!

Сказанное относилось не к погодным условиям в тайге, где в разных направлениях рвутся сосны и олени, а к скрытому приказу, содержащемуся в мамулином песнопении. Запоминающаяся мелодия песни про оленя — это был наш с ней тайный сигнал, призыв к тихому и незаметному отступлению. Сколько раз я сама вдохновенно распевала про оленя, задерживая у парадного крыльца нашей дачи навязчивых поклонников мамулиного писательского таланта, жаждущих лицезреть своего кумира и получать автографы! А мамуля тем временем совершенно по-онегински удалялась в поля с черного хода. И сколько раз мамуля, увлекая в дальнюю комнату некстати появившегося Дениса Кулебякина, насвистывала это «Умчи меня…», позволяя мне тихо сбежать из дома и присоединиться к подружкам на девичнике!

Получив сигнал, я не стала мешкать и быстро отступила за спины тетушек. Клавдия Васильевна, оставшаяся на передовой в одиночестве, вынужденно приняла командование на себя. Хорошо поставленным голосом с точно выверенным соотношением ласковых и укоризненных интонаций воспитательница с сорокалетним стажем поинтересовалась, долго ли бедных женщин будут держать в сыром помещении в неподобающем сезону и ситуации облачении? Тетушки-бабушки тут же загомонили в поддержку требования, замаскированного под вопрос.

— Если я немедленно не переоденусь в сухое, у меня радикулит разыграется! — пригрозила одна из старушек.

Остальные дамы воспользовались моментом, чтобы озвучить краткий перечень собственных болячек, способных быстро и фатально обостриться в результате переохлаждения.

— Туда нельзя! — вновь оглянувшись, сказал милицейский парень.

— А мне лично туда и не надо, мои вещи вот в этом шкафчике! — свирепо огрызнулась одна из тетушек.

Размахивая полотенцем, она решительно выступила вперед и открыла ближайший шкафчик в первой линии, а затем сорвала с головы резиновую шапочку, шмякнула ее на скамейку и, ожесточенно сопя, принялась стягивать с пухлых плечиков лямки купальника.

— И мой шкафчик тут, вот он! — стихийное стрип-шоу пополнила еще одна возрастная участница.

Вызывающе поглядывая в сторону смущенного милицейского товарища, тетки принялись переодеваться. Дамы, чьи вещи остались на закрытой для доступа территории, зашумели громче прежнего. Вслед попятившемуся парню полетели крики:

— Нет, вы что думаете, мы будем тут стоять и мерзнуть?

— А пойдемте, бабоньки, без разрешения! Не имеют они права нас задерживать, мы им не арестанты!

— Да мы их грудью выдавим! — азартно выкрикнула одна из толстух, явно радуясь возможности продемонстрировать свои более чем весомые достоинства в жарком деле — ее груди, способные выдавить из помещения сборную Японии по сумо, воинственно выпятились.