Михаил Маковецкий - Девушки для диктатуры сионизма Страница 64

— Оставим тему преступности вообще, — попытался вернуть беседе предметное русло Пятоев, — что, по-вашему, Марк Абрамович, нужно сделать для того, чтобы найти мою дочь.

— Если вам интересно мнение старого оленевода и погончика ездовых собак, — торжественно начал Эвенк…

— …И потомственного шамана принявшего в полярной ночи иудаизм, — не сдержался Рабинович.

— …То мое мнение — это искать полицейскую мафию, — закончил Эвенк.

— Но такой мафии не существует! — воскликнул Гришин, — это один человек и его еще никому не удалось вычислить.

— В том то и дело, мой юный многоязычный друг, в том то и дело, — продолжил Эвенк, — зачем ему работницы полового фронта? А главное, каким образом не организация, а один человек может удерживать в неволе другого человека? И зачем? Почему он заплатил за нее такую высокую цену? Ведь вместо нее бедуины должны были заплатить ему крупную сумму денег. Что он знает? Информация, которой он владеет о Наташе Пятоевой, он получил по служебным каналам или по каким-то другим? Что он знает о тех людях, которым нужна Наташа Пятоева? А что-то о них он знает, не случайно он прятал Наташу. Значит, с этих людей можно что получить, и получить что-то солидное. Гораздо более солидное чем обычный платеж бедуинской мафии. Ведь пряча девушку, он явно нарушает законы конспирации и рискует раскрыть себя, а значит немедленно сесть в тюрьму. Государство не прощает своих высокопоставленных сыновей, связи которых с преступным миром становятся общеизвестными. Пряча Наташу Пятоеву он пошел ва-банк. Рискнул. А тот, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Или ему шампанское вводят через клизму вместе с выскочившей пробкой. Попробуйте с ним поговорить.

— Попробуем, — пообещал Пятоев, — На утренней зорьке и попробуем.

— Ну, вот и хорошо, — сказал Эвенк, — а кроме этого, что нового?

— В Индии город Бомбей перенаименован в город Момбей, — с чувством сообщил Пятоев.

— Да что вы говорите? — всплеснул руками Эвенк, — а я кочую по тундре в поисках ягеля, совсем за новостями не слежу. Опустился. Скажу честно, я старый человек, но иногда жутко хочется женщину. Просто жутко. Причем красивую. В такие минуты я готов на луну как голубой песец на северное сияние. Одна Леночка и утешает.

— Руководством нашей психиатрической больницы также возжелало красивую женщину, — сообщил Рабинович, — причем жутко. Это было вызвано следующими обстоятельством. Администрация больницы, её профсоюзная организация, а также вся прогрессивно мыслящая общественность сумасшедшего дома готовилась к встрече крупного мецената из Южно-Африканской Республики (Republic of South Africa). Офицер безопасности предложил привлечь к провидению больничного раввина, но главный врач был против участия мракобесов в столь важном, так много значившем с точки зрения денег, мероприятии. Обиженный до глубины души больничный раввин в знак протеста принял самое активное участие в подготовке к встрече мецената, хотя его никто и не просил этого делать.

История высокого гостя была историей простого южно-африканского еврейского олигарха. Родился простой еврейский олигарх в рядовой семье преуспевающего еврейского адвоката. Детство у него было материально обеспеченное, но трудное. С первого класса школы он подвергался мелким, но постоянным унижениям в связи со своим еврейским происхождением. Вместе с ним учились дети из английских, немецких семей, а также дети бурской национальности. Буры — это выходцы из Голландии и северной Франции, когда-то бежавшие в Южную Африку от религиозных преследований, гугеноты, недорезанные во время Варфоломеевской ночи и разные прочие шведы. Озлобленные Варфоломеевской резней, сверстники будущего олигарха спуска своему еврейскому однокласснику не давали. Будущая гордость и краса южно-африканского бизнеса тешил свое горе в отличной учебе. С блеском закончив экономический факультет Гарвардского университета, он вернулся в родной Йоханнесбург и буквально за несколько лет разбогател совершенно вызывающим образом. Пытаясь отомстить за детские обиды, он женился на победительнице конкурса красоты из старинной и очень уважаемой бурской фамилии, чьи портреты висели в каждой казарме южно-африканской армии. Их очень богатая и красивая свадьба транслировалась по национальному телевидению и вызвала заметный всплеск антисемитизма на юге африканского континента. Далее, на протяжении многих лет, он совмещал очень успешную деятельность в сфере бизнеса с активной борьбой против режима апартеида, то есть «separate development of races» (раздельного развития рас). Когда режим апартеида, наконец пал и, таким образом, детские обиды были отомщены, в душе олигарха поселилась тревога. Борясь с режимом раздельного развития рас, он тесно общался с видными лидерами чёрного большинства и ясно осознавал, что со времён людоедства нравы чернокожего большинства населения Южно-Африканской Республики очень ожесточились. Отмена режима апартеида открыла белые районы для по-боевому настроенных представителей коренного населения. Такого разгула уголовщины африканский континент не видел со времен работорговли. В тишайших прежде белых районах старики, женщины и дети не показывались на улицах, справедливо опасаясь за свое имущество, здоровье и саму жизнь. Впрочем, это касалось и мужчин цветущего возраста. Пришедшие в министерства и ведомства представители чёрного большинства абсолютно не ведали, что творили, и требовали взятки с большим достоинством у всех, кто попадался им на глаза. Попытки ввести вместо английского языка зулуски в качестве государственного становились все настойчивее. Над извечным еврейским вопросом — «to go or not to go? And if to go, where?» (ехать или не ехать? И если ехать, то куда?), задумывались самые широкие массы белокожего населения. Цены на недвижимость упали до уровня цен на больных СПИДом проституток.

В этой обстановке нарастания прогрессивных преобразований, которые неизбежно должны были привести к голоду и резне даже такую процветающую страну, как Южно-Африканская Республика, олигарх решил, на всякий случай, получить для себя и для своей семьи израильское гражданство и перевести в Израиль часть своих денег. С учетом того, что правила перевода денег из ЮАР ожесточались с каждым днем. Понимая, что плавное вживание в страну требует неформальных контактов со слугами народа путем оказания им посильной материальной помощи, южноафриканский меценат приступил к делу энергично и не тривиально. Процесс оказания материальной помощи народному избраннику в демократическом обществе тернист и извилист. На этом непростом пути к карманам и сердцам слуг народа у простого южноафриканского олигарха возникла необходимость совершить широкий жест доброй воли и поступиться крупной суммой денег в пользу какой-нибудь больницы. Борец с апартеидом выбрал больницу психиатрическую, так как его супруга с детства мечтала посмотреть на сумасшедших. Главному врачу психиатрической больницы деньги хотелось получить чрезвычайно. После коротких, но напряженных раздумий, произнести приветственную речь было поручено доктору Керену. Он хорошо говорил по-английски и слыл человеком прогрессивно мыслящим.

Появление косого и плохо причесанного человека, который набросился на неё с многословными излияниями о «about enriching each other process of interaction between representatives of various races in spirit of observance of lawful expectations of sexual minority» (взаимо обогащающем процессе взаимодействия между представителями различных рас в духе соблюдения законных чаяний сексуальных меньшинств), вызвало в жене олигарха глубокое отвращение. Жена олигарха была женщиной не только красивой, но и психически здоровой, и поэтому всякое упоминание о сексуальных меньшинствах вызывало у неё тошноту. Главный врач это быстро понял, в глубине души он и сам был человеком психически нормальным, хотя, естественно ему приходилось скрывать это. Вот и сейчас он не знал, как спасти ситуацию. В этот переломный момент героем показал себя больничный раввин, которого пустили на торжественную встречу только благодаря заступничеству офицера безопасности.

— Now you can be convinced personally, in what heavy condition to us our patients sometimes act (Теперь вы можете воочию убедиться, в каком тяжелом состоянии к нам иногда поступают наши пациенты), — сказал служитель культа, обращаясь к жене олигарха и указывая на находящегося в эпицентре припадка красноречия доктора Керена. Настроение олигарховой супруги мгновенно переменилось.

— The poor creature (Бедняга), — всплеснула ухоженными руками бывшая победительница конкурса красоты, — Really he can be cured? (Неужели его можно вылечить?)

— We shall apply all forces available at us to put him on legs (Мы приложим все имеющиеся у нас силы для того, чтобы поставить его на ноги), — авторитетно вмешался в беседу главный врач. Но олигархова жена не слушала главврача, а с горящими от любопытства глазами внимала бредням настоящего, несомненно, буйного сумасшедшего. Польщенный её вниманием доктор Керен заливался соловьем и вплотную приблизился к теме защиты законных прав арабского народа Палестины.