Б/У или любовь сумасшедших - Ольга Романовна Трифонова Страница 68

«Они ищут меня, — подумала спокойно, — интересно, в каком качестве я вернусь в «заведение», если они меня найдут. И разрешат ли посещать компьютерный кружок, ведь занятия начинаются завтра. Эту х…ю они придумали, чтобы выяснить мои возможности программиста, недаром подсовывали мне сны про работу. И бумагу с бигами заодно, и желание работать… Черт с ними, если поймают, начну работать. Какая разница, где и на кого. «Хозяин» ничем не хуже нашего генерала-академика, бывшего руководителя НИИ. Разница есть. Всю жизнь прожила в стране несвободы, где казарма начинается в яслях, а теперь хочу быть свободной в свободной стране. Ну, и куда ты пойдешь теперь, свободная?

Поеду к Марджи и Джеральду на их ферму, они не предадут, как Джерри. Что значит «не предадут», а что им с тобой, беспутной, делать?»

Птенцы тихонько и жалобно попискивали.

«Надо встать и с зонтиком вместо белого флага идти к дому, стучаться в дверь. Кто-кто в теремочке живет? Я — мышка-норушка, я — лягушка-квакушка».

Что-то мягкое шлепнулось ей на подол, запищало. Воспользовавшись отсутствием мамаши, самый непослушный решил отвалить. Ирина осторожно взяла трепыхавшийся комочек положила в дупло, другие запищали возмущенно. Ирина хотела проверить, не валяется ли диссидент кверху лапками, пошарила в пустоте и наткнулась на край чего-то. Потянула и вытащила портмоне. Оно, судя по всему, упало стоймя, и, привалившись к стенке дупла, ждало ее. Томас Вулф — покровитель и защитник здешних мест — услышал ее.

Прикрывшись зонтом, с портмоне, зажатым в зубах, она, переваливаясь, на корточках отковыляла прочь от дома мистера Тренча, в котором ждали ее мышка-норушка и лягушка-квакушка.

Ушла через сад, через изгородь из бирючины, непременно упоминаемой во всех переводных романах, через другой участок, через овраг, потом долго шла по ручью (как это пел Высоцкий: «Чтобы им не с руки, чтоб собакам не с лап»?) и вышла к кампусу. Здесь сегодня что-то праздновали. Прямо на нее по дорожке спортивной рысью с хохотом бежали римские легионеры с лицами бейсболистов, а чуть дальше у огромного костра шла, судя по всему, шутливая торговля рабынями. Девушки в шальварах, в кокошниках, в пеплумах, жуя резинку и ослепляя белозубыми улыбками на загорелых личиках, ждали конца торга. Парни, они же — рыцари, дожи, пираты, султаны, — выкрикивали цену, набавляя по доллару. У костра стояла крепенькая Гретхен в чепце, с длин-нющими, до пола, рыжими волосами. Веснушки на ее англосаксонском личике с коротким носиком и мягким подбородком походили на золотую пыльцу волшебного цветка, который она нюхала, прежде чем выйти на свет костра. Аукцион шел бойко, и обладателем Гретхен за пятнадцать долларов стал огромный и тоже рыжий увалень. Заиграл оркестр, увалень сплясал с Гретхен что-то вроде польки и под конец под крики «Вау!», свист, аплодисменты Гретхен поцеловала его, став на цыпочки. К костру вышла следующая девушка в напудренном парике, в кринолине с мушкой на левой щеке. Торги продолжались.

«Господи, спасибо Тебе, что Ты дал мне увидеть все это. Я прожила жизнь, как зомби, убивая в себе все человеческое. Страх, вечный страх лишил меня детства, юности, воли, страсти, мужества. И что бы ни ждало меня впереди, приму все, и я никогда не забуду, как бесценный подарок, эту ночь, этот костер, птицу, которая клевала мою руку, защищая своих детей, белые звезды нарциссов в черной траве, овечий ручей».

В маленьком студенческом кафе она съела сэндвич и проверила содержимое портмоне. Все было на месте, плюс шестьсот двадцать «ягодичных».

«Куда ж нам плыть?»

Худой паренек, шмыгая носом, убирал подносы с грязной посудой, вежливо обходя Ирину стороной.

Она уже узнавала таких, Не Умеющих Вставать На Цыпочки. В этой стране главным качеством почитается умение вставать на цыпочки, то есть преодолевать себя. Чуть-чуть больше того, на что ты способен, усилие, усилие, усилие… Это начинается уже в школе, и, если ты не умеешь или не хочешь тянуться вверх, становиться выше самого себя, — тебе конец. Джерри объяснил: здесь никто никому ничем не обязан. Не умеющие делать над собой усилие пополняют ряды заторможенных продавцов в больших дешевых универсамах, уборщиков Макдоналдсов и заправщиков на бензостанциях.

Паренек налил из автомата кофе и уселся перед телевизором переждать, пока уйдет последняя посетительница. Снова начал накрапывать дождь, капли потекли по витрине, вымытой столь тщательно, что лишь дрожащая водяная пленка выдавала наличие стекла. На асфальтовой стоянке мок белый допотопный автомобиль, явно принадлежащий пареньку.

— Хай! — окликнула Ирина. — Я хочу купить у тебя на одну ночь машину. Моя сломалась, а мне надо в аэропорт. Я боюсь такси, я иностранка, и боюсь черных, а ваши таксисты почти все черные.

— Есть и белые. — Парень подошел к столику. — Если хотите, мэм, я вызову такси по телефону.

— Нет. Я боюсь. Я хочу взять у тебя машину на ночь. Я оставлю ее на стоянке в аэропорту, в Дюраме. Я дам тебе пятьсот долларов.

— Я купил ее за двести.

— Я дам тебе триста, и ты завтра заберешь ее в аэропорту. Я оплачу стоянку за сутки.

Ирина вынула три стодолларовые бумажки.

— Вы можете ее взять бесплатно, если… если вы никого не убили, — выпалил он и покраснел.

— Я никого не убивала и не сделала ничего плохого.

— Ваша блузка грязная.

— Да. Это потому, что возле дома из гнезда выпал птенец и я искала его в траве.

— У вас, наверное, хищный кот?

— Да. Мой кот очень хищный.

— Ему нужно сделать операцию, и он станет спокойным. Это совсем безболезненная операция.

— Я сделаю, когда вернусь из путешествия. Видишь, вот мой билет. Я улетаю завтра утром.

— Возьмите мою машину просто так, без денег.

— Нет. Без денег я не возьму. Она автомат?

— Да. И она в порядке. Я за ней хорошо ухаживаю.

— А как ты доберешься домой? Возьми мой зонт.

— Спасибо. Не беспокойтесь. Я живу здесь. У меня есть комната. И еще у меня есть мотоцикл.

Она не могла отказать себе в удовольствии проехать мимо дома мистера Тренча. У тротуара напротив дома стоял двухместный «порше», но окна в «теремке» были по-прежнему темными.

Ночь она провела в студенческой дискотеке, где ловила на себе изумленные взгляды юнцов и их подружек. Под утро перебралась в джаз-клуб, где просидела в полутьме за стойкой, слушая рассказы соседа — огромного детины, воевавшего во Вьетнаме, потом