Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера Страница 69

Роман отправился в гараж, я помчалась в кухню. Нужно было распорядиться насчет ужина для пана Юркевича, я ведь не сомневалась — как и все в их славном роду, он любил поесть и от еды во многом зависело его настроение.

И сразу же наткнулась на проблему.

— А я думала — пани сама накупит себе продукты, которые любит, — сказала моя домоправительница. — В магазинах с продуктами никаких проблем — выбирайте чего душа пожелает. Слышала я, пани любит креветки в остром соусе, так купите. А также мороженые индюшачьи шницеля, сыры, ну и все прочее.

Пришлось опять звать Романа.

Моя экономка оказалась права. Из суперсама я возвращалась, нагруженная сверх всякой меры, и удивлялась, что он ну ни в чем не отличается от лучших магазинов французской столицы. Я даже заметила — продукты тех же фирм. И так же, как во французских магазинах, в этом польском почти все покупатели ходили между полками с товарами, не отнимая от уха руки с мобильным телефоном. Роман тут вспомнил, что еще не предупредил меня: тот сотовый телефон, который у меня на столе в кабинете лежит, он переделал так, что теперь он охватывает своим действием весь мир. И очень деликатно подчеркнул — у моих друзей, в том числе и у Гастона де Монпесака, нет моего нового номера телефона, потому что у нас здесь произошли какие-то изменения, пришлось добавлять дополнительные цифры. Я обрадовалась — вот и повод позвонить Гастону, а я еще думала — буду вечером ему звонить — что скажу? Впрочем, зачем выискивать предлог, как-никак я его законная невеста.

Ох, непросто было мне опять привыкать к нравам и порядкам нового времени, в которое меня опять занесло. Непросто было оторваться от прежних времен, которые я считала своими, ведь в них родилась и выросла, однако эти, новые, мне больше были по нраву — открытые, лишенные ханжества и притворства, пассивного ожидания. Видно, была я слишком активной натурой, более соответствующей двадцатому веку.

Вернувшись домой, не стала дожидаться вечера и сразу принялась разыскивать телефоны Гастона. Позвонила ему на работу. Какой-то сотрудник его фирмы ответил, что в данный момент месье Монпесак в город вышел, да, скоро вернется, нет, к сожалению, забыл свой сотовый, вот он, на столе лежит, так что немедленно ему не позвонить, тут уж многим из персонала фирмы понадобилось переговорить с шефом, да приходится ждать, да, непременно передаст, что я звонила... повторите фамилию, мадам, уж очень трудная... так, записал, и номера телефонов тоже.

Положила трубку и подумала — придется теперь пассивно ждать, и это при моей-то активной натуре! Ну да что поделаешь, как-нибудь дождусь.

Время ожидания существенно помог скоротать пан Юркевич, прибывший точно в назначенный час. Я с интересом разглядывала этого поверенного Юркевича. Моложе своего прадеда, намного проще в обращении со мной, никакой униженности, напротив, излишне напыщен, к тому же злится, что велела ему самому ко мне приехать, и не скрывает своего раздражения. Однако при виде богато накрытого стола явно помягчел и даже с удовлетворением потер руки. А после сытной трапезы и вовсе стал душечкой. На него произвели неотразимое впечатление очень вкусные крокеты, изготовленные пани Сивинской неизвестно из чего. Благодаря крокетам многие вопросы удалось решить незамедлительно.

— Разумеется, у вас имеются оригиналы всех документов? — начал он деловую часть визита, когда мы с ним удалились в кабинет. — Вчера я получил по факсу от месье Дэсплена французскую документацию, так что с заграничной частью вашего имущества проблем не будет. Кстати, примите, мадам, мои поздравления, очень, очень внушительная прибавка к вашему и без того немалому состоянию. Так кого же вы, собственно, намереваетесь назначить своим наследником?

— Мужа и детей! — вырвалось у меня. Глупость, конечно, но не удержалась. Нотариус удивился.

— Насколько мне известно, у пани пока не имеется ни того, ни другого.

Я опомнилась.

— Пока, я лишь собираюсь их завести. Но ведь месье Дэсплен наверняка известил вас о попытках Армана Гийома перехватить унаследованное мною имущество.

— Да, известил, и вот здесь мне не все ясно. Можно его не упоминать в вашем завещании — и дело с концом. Зачем же такая спешка?

— А разве месье Дэсплен не сообщил вам о попытках Гийома лишить меня жизни... о его покушениях на жизнь...

— Покушения на жизнь? — удивился этот осел. — Какую жизнь? Чью?

— Мою! — отрезала я, раздраженная до предела. — И умри я завтра, все мое имущество унаследует именно Арман Гийом, не так ли?

Осел упорствовал.

— С чего это пани завтра умирать? Не вижу причины...

Нет, сил моих больше нету! Такой же упрямый, как и его предок. Я даже заскрежетала зубами от злости, но сдержала себя, разразилась руганью. Раз Дэсплен не все сообщил этому дурню, значит, и я должна с ним говорить по-другому. И я, сдержав себя, дипломатично пояснила:

— Береженого бог бережет, проше пана, а в жизни чего не бывает! Да что далеко ходить за примерами, не далее как сегодня утром я упала с лошади, хорошо, все обошлось. Так что умереть человек может в любой момент, а своей смертью я осчастливлю Гийома, чего мне страшно не хочется. Вот я и прошу вас как можно скорее подготовить мне на подпись документ, завещание, составленное по всем правилам, к которому никакой суд не придерется, и я надеялась, именно вы подскажете, кому лучше завещать все мое имущество. Детским домам Польши? Церкви? Каким-то властям на благотворительные цели?

— Только не властям, только не властям! — вскинулся юрист. — Вот тогда у пани точно будут основания опасаться за собственную жизнь! То есть, того... я хотел сказать, может, и впрямь какой больнице оставить? Но при желании и у больницы можно отсудить. Пожалуй, лучше всего подойдет костел. У того из горла ничего не выдерешь, это сила! А если кто и решится судиться с костелом, вызовет возмущение общественности.

— Вот и прекрасно! Отпишем все костелу!

На том и порешили. Поверенный уехал, я же могла заняться другими делами, ибо тут же позвонил Гастон.

Не перебивая, слушала я взволнованный любимый голос. Только что он вернулся в офис, тут видит — на столе бумажка с моими телефонами, наконец он может связаться со мной! Почему я не позвонила сразу, как приехала, он так смертельно беспокоится, а я исчезаю на три дня и обо мне ни слуху ни духу, и пани Ленская тоже, и тоже позвонить мне не может. Никто не может, нет в Париже номеров моих телефонов, ну не безобразие ли? Он меня любит, так любит, что и сказать не может, и ничего с этим не поделаешь. И я ему нужна, живая и прелестная, и чтобы была рядом!

Просто взрыв эмоций, что совсем не свойственно моему Гастону. Похоже, ему пришлось действительно пережить беспокойные дни, он просто не владел собой. А я упоенно слушала не перебивая и готова была так слушать всю оставшуюся жизнь. Он сам спохватился.

— Ох, извини, дорогая, не даю тебе слова сказать. Так что же с тобой происходило?

— Можешь продолжать, я не в обиде! Слышать твой голос — какое счастье! Но ты же знаешь, нам меняли номера телефонов...

— Знаю, я пытался через справочную дозвониться — не вышло, да и другие твои друзья тоже пробовали...

— Теперь все в порядке, мобильный телефон тоже действует, Роман постарался. Запиши номер... ах, да, я уже сказала твоему сотруднику.

— Твой Роман — брильянт чистой воды! — отозвался Гастон. — Да, кстати, до меня лишь теперь дошло, что я при обручении не подарил тебе кольца...

— Надеюсь, еще ничего не потеряно? — кокетливо поинтересовалась я, просто физически ощущая, как с меня, точно вода с толстой гусыни, бесследно сплывают все заботы и проблемы.

Пообещав дать номера моих телефонов всем жаждущим в Париже и несчетное число раз заверив в своей любви, Гастон наконец отключился.

Теперь я была совсем другим человеком. И я еще сомневалась, в каком веке хотела бы жить!

Да куда же я без телефонов? Писала бы письма, слала телеграммы, в нетерпении ждала ответа, все нервы себе испортила ожиданием и не услышала бы голоса любимого человека!

Наступил вечер, но мне спать не хотелось. В доме я была одна. Зузя ушла домой, Сивинские тоже. В окно виднелся их маленький одноэтажный домик, где, кстати, в мансарде поселился и Роман. Вспомнила: он показал мне звонок к нему в мансарду, в случае чего могу вызвать в любую минуту. Пока же мне не хотелось вызывать ни его, ни других. Осмотрю-ка на свободе дом, надо же мне с ним познакомиться. Никто не застукает, не удивится...

Первый раз в жизни оказалась я одна в собственном доме, без прислуги. Ни одной живой души, вот разве что кошка.

И я двинулась на обход.

Мой дом мне понравился. Небольшой, кроме кухни — всего девять комнат, не считая, разумеется, ванных, гардеробных и прочих служебных помещений. Две комнаты для гостей наверху. В гостиной на стене висели портреты моих предков, в том числе и родителей, что показалось мне совершенно нормальным явлением. В спальне я растроганно погладила любимый секретер из моего кабинета в поместье Секерки, с которым я рассталась только сегодня утром, отправляясь на прогулку верхом.