Дарья Донцова - Фуа-гра из топора Страница 7

– Интересно, Ксения знала, что приглашает в свой дом бывшую заключенную, да еще убийцу? – пробормотала я.

– Думаю, на сей вопрос ответа мы не услышим, – вздохнул компьютерщик.

– Ход ваших мыслей понятен. Но зачем Комиссаровой травить Ксению, которая помогла ей? И они ведь дружили долгие годы, – занервничал Денис.

Роберт вздернул брови, но ничего не сказал. А я медленно произнесла:

– Не всякий человек способен на убийство, но если некто один раз переступил черту, то, вполне вероятно, может совершить преступление дважды, трижды, четырежды. Однако у нас нет мотива. Пока мы не знаем, зачем кому-то понадобилось лишать Кауф жизни.

– Завещания покойная не оставила, – тут же ответил Роберт, не отрывая взгляда от монитора, – следовательно, все ее имущество отойдет ближайшим родственникам: мужу и дочери. Кстати, по документам загородный дом принадлежит Владимиру Резникову. Интересно, почему особняк оформлен именно на него? В семье-то зарабатывала жена. Странно, что композитор не захотела стать владелицей хотя бы половины здания. Так доверяла супругу? Абсолютно не боялась, что муж уйдет от нее, прихватив уютный домик? Но в случае с Кауф главное состояние – авторские права на песни.

– Все чудесатее и чудесатее, как говорил в детстве мой брат, – хихикнул Денис. – И что теперь делать?

– Сделай одолжение, – попросила я, – сходи к Лизе и посмотри, не завершила ли она беседу с Комиссаровой.

– Ага, сейчас сбегаю. – Парень встал и двинулся к выходу. Но на полпути обернулся. – Вообще-то глупо получается. Если Ксению Львовну отравила Ванда, зачем она сюда-то пришла? Кауф похоронили месяц назад, все шито-крыто. И совсем тупо делать анализ крови на яд, если сама его покойной и подсунула.

– В жизни всякое случается, нельзя делать скороспелые выводы, – заметила я. – Ну, иди же к Кочергиной.

Денис исчез за дверью.

– Вроде он в полиции служил… – протянул Троянов.

– Так указано в анкете, – подтвердила я, – попал в нашу бригаду за высокий профессионализм.

– Почему тогда идиотские вопросы задает? – не успокаивался Роберт. – Можно подумать, Жданов впервые участвует в расследовании.

– Вероятно, он стесняется, – предположила я.

– Стеснительный полицейский? – Троянов засмеялся. – Это новый, неизвестный науке зверь. Извините, Татьяна, опыт не пропьешь. Я тоже могу смутиться, но если мне в этот момент велят поискать в Интернете некие сведения, никогда не стану спрашивать, что такое поисковая система или как попасть в «Гугл».

– Мы только начинаем работать вместе, надо сделать скидку на данное обстоятельство, – примирительно сказала я. – Кстати, у нас до сих пор нет криминалиста. Иван Никифорович никак не пришлет эксперта. Надо непременно заставить Ванду назвать имя человека, делавшего токсикологию Кауф.

Троянов поднял руку.

– Не стоит гнать коней. Сегодня Комиссарова отказалась дать сведения о том, кто ей помог, и не надо на нее давить. Мы с ней еще не раз встретимся и аккуратно вытянем информацию. Попросим сюда подъехать завтра-послезавтра, заведем спокойную беседу. Ванда расслабится и непременно проговорится. А сейчас она и правда, похоже, слишком нервничает, нельзя на нее наседать – добьемся противоположного эффекта – клиентка замкнется.

– Хорошо, – согласилась я.

Троянов хотел продолжить, но у меня в кармане зазвонил мобильный. Я достала трубку и услышала голос Крокодиловны.

– Танюша, вы когда сегодня собираетесь вернуться?

– Что-то случилось? – вопросом на вопрос ответила я.

Эмма Гавриловна на секунду замялась.

– Детки совершенно здоровы.

Мне фраза не понравилась.

– А вы?

Няня молчала, и я перепугалась.

– Говорите скорей!

– Зуб беспокоит, – призналась Крокодиловна, – заныл десятого числа.

– А сегодня пятнадцатое! – ахнула я. – Почему вы не обратились к врачу?

– Так клык ведь давно под коронкой, я подумала, ерунда какая-то, скоро пройдет, – принялась оправдываться Крокодиловна. – Вчера боль утихла, и я обрадовалась, да рано. Сейчас щеку разнесло, температура поднялась…

– Уже еду, – перебила я и поспешила на выход.

Но сразу уйти не удалось.

– Татьяна! – закричала Лора, выбегая в коридор. – Я хотела получить от вас точные указания насчет…

– Давайте поговорим позднее, – мирно произнесла я.

– Нет, сейчас! – возразила вредная секретарша. – Нельзя оставить столь важный вопрос, как подача кофе сотрудникам, без немедленного обсуждения!

Продолжая трещать, Лора сделала пару шагов вперед и вдруг, нелепо взмахнув руками, упала сначала на колени, затем завалилась на бок, вскрикнула и расплакалась.

Я кинулась к ней.

– Вам больно?

– Ужасно, – сквозь слезы прошептала Лора, – я умираю.

Я погладила секретаршу по голове.

– Бедняжечка… Попробуйте пошевелить ногами. Получается?

– Вроде да, – всхлипнула она.

Я обрадовалась.

– Похоже, перелома нет. Ну-ка, приподнимитесь…

– Таня, что вы делаете? – слабо засопротивлялась Лора.

Но я, обхватив секретаршу за талию, уже тащила ее в комнату отдыха. Там усадила на диван и велела:

– Снимайте чулки. Надо приложить лед.

Лора опять заплакала.

– Господи, такое ощущение, словно меня током ударило.

Я сама начала стаскивать с нее колготки и приговаривать:

– У кошки болит, у собаки болит, а у Лоры не болит.

Секретарша вдруг улыбнулась.

– Вы со мной, как с маленькой…

– Зато вы перестали плакать, – улыбнулась и я, прикладывая к коленке вредной дамы специальный охлаждающий пакет из нашей аптечки. – Думаю, кости целы, но рентген лучше все-таки сделать. Я вас отвезу в нашу поликлинику.

– Спасибо, Татьяна, – тихо произнесла Лора, – не надо. Боль отступает, это просто сильный ушиб. Но мне почему-то очень обидно. Нога подвернулась, и я свалилась кулем. Старая становлюсь, никчемная развалина.

Я села рядом с Лорой и обняла ее.

– Вот уж глупость! О какой старости вы говорите? Вы красивая женщина, я от зависти стол грызу, когда смотрю на вашу стройную фигуру. У меня такой нет и не будет. И мы без вашей помощи погибнем. Вы очень ценный сотрудник. Вы хозяйка офиса, его душа.

Лора промокнула глаза тыльной стороной ладони.

– Извините мою несдержанность. Я совсем не плаксива, просто пала духом в минуту боли. Ну, вот, продемонстрировала слабость и истеричность…

Я засмеялась.

– Хорошо, что вы не видели меня в кресле у стоматолога. Вот где разыгрывается истерика! Что-то я не услышала от вас никаких криков. А споткнуться на ровном месте может каждый, я сама часто шлепаюсь в самый неподходящий момент.

– Спасибо, Таня, – повторила Лора. – Идите по своим делам, со мной все в порядке.

Когда я вошла в квартиру, Эмма Гавриловна запричитала:

– Ой, как неудобно получилось… Танюша, вы ушли со службы!

– Я сейчас свободна, – лихо соврала я, – спокойно поезжайте к стоматологу.

– Я быстренько сгоняю, – пообещала Крокодиловна, – обернусь мигом.

– Не спешите, – улыбнулась я, – справлюсь с мальчиками.

– Я все вам на бумажке написала, – засуетилась няня. – Покормить их надо через полчаса. Смесь разведете по схеме, бутылочки в стерилизаторе. Веселенький любит тонкую сосочку, а Умненький предпочитает ортопедическую. Памперсы в шкафу. Веселенький в японских штанишках, а Умненький в американских. Можно им чаек дать, он в графине.

– Как интересно вы малышей называете, – засмеялась я, – Веселенький и Умненький.

– Так имен-то пока у них нет, – пригорюнилась Крокодиловна. – Мать до сих пор в больнице. Ну, ничего, выздоровеет и решит, как сыночков окрестить. Но ведь надо же как-то к детишкам обращаться? Вот я и придумала.

Эмма Гавриловна ойкнула и схватилась за щеку.

– Ну все, идите скорей, – спохватилась я.

Крокодиловна убежала.

Я пошла в ванную, но не успела помыть руки, как раздался звонок в дверь. Пришлось нестись в холл. Думая, что это вернулась няня, я схватила трубку домофона и пропела:

– И что забыли? Кошелек? Очки? Или всю сумку целиком?

– Танечка, кошечка, возьми мою собачку, – захныкали в ответ.

Я наконец-то глянула на экран и увидела свою соседку Анастасию.

– Мама не приехала, – застрекотала Настя, когда распахнулась дверь, – пожалуйста, возьми Лючию, иначе я… Ах!

Она сделала шаг, откинула голову назад и замерла в заученно эффектной позе.

Настюша балерина. Особых высот в карьере она не достигла, дотанцовывает последний год до пенсии в никому не известном коллективе «Лучшие звезды Москвы». У нее прекрасная осанка, великолепная фигура, и на первый взгляд ей больше двадцати пяти лет не дать, но на самом деле возраст моей соседки подкатывает к сорока. Ее мать, безмерно заботливая и говорливая Ирина Олеговна, столкнувшись со мной на лестнице, моментально начинает причитать:

– Моя-то стрекоза все пляшет! Хоть бы какого муравья себе нашла… Да где ж ей с приличным человеком познакомиться, если постоянно носится по гастролям? Собачку вот завела, Лючию, а ей давно пора детей родить. Танюшенька, образумь Настюшу. Хватит ей искусством болеть, надо о личной жизни подумать. Ей бы с тебя пример взять.