Элизабет Питерс - Напиши мне про любовь Страница 7

— Вы писательница?

— Нет.

Жаклин попыталась обойти Лори, но та клещом вцепилась в ее рукав.

— Слушайте, я вас не знаю, так что, думаю, вы новичок в этом бизнесе. Хочу вас предупредить: держитесь подальше от этой жуткой женщины. Она всеми силами будет пытаться выбить из вас информацию. Из кожи вон лезет, лишь бы облить грязью всех авторов. Особенно Валентайн.

— Какая женщина?

— Дюберстайн! — Лори выплюнула это имя, словно тухлятину. — Она настоящая сука. Пошлая, мерзкая сука. Неужели не читали, что она накропала вчера про Валентайн? Боже, до чего дешевые уловки...

— Все ясно. — Порывшись в сумке, Жаклин протянула Лори салфетку. — Вытрите рот.

Лори машинально промокнула салфеткой струйку слюны, стекавшую по подбородку.

— Как же я ее ненавижу! Не вздумайте с ней связаться. Она вас уничтожит, смешает с грязью. Она спит и видит, как бы навредить Валери Валентайн. Но черта с два ей это удастся! Она не знает, с кем связалась! Я не позволю...

Жаклин скользнула в сторону, оставив Лори бормотать угрозы и истекать слюной.

Лекционный зал был полон, но Дюбретта, издалека углядев Жаклин, поманила ее к свободному креслу рядом с собой.

— Ну разве не весело? — с издевкой спросила она.

— Лично я в восторге.

— Ага, значит, вы питаете слабость к извращенцам и чудикам.

— Возможно, — улыбнулась Жаклин, — во всяком случае, они куда интереснее так называемых нормальных людей.

— Если хотите, могу показать вам самых чокнутых, — предложила Дюбретта.

— С удовольствием. Вот только теряюсь в догадках, с какой стати вы носитесь с такой мелкой сошкой, как я.

— Так уж и теряетесь? — Они обменялись понимающими улыбками, затем Дюбретта серьезно добавила: — Если честно, чертовски приятно поболтать с неискушенным наблюдателем, который не прячет камень за пазухой и вдобавок обладает очень приличным коэффициентом умственного развития.

— Продолжайте, милая Дюбретта! Обожаю лесть. — Но Жаклин чувствовала, что в словах акулы пера есть доля искренности. Впрочем, кукушка хвалит петуха... Ведь вознести хвалу мастерству журналистки — самый верный путь к ее сердцу и доказательство недюжинного ума.

Ораторы и гости стали рассаживаться на сцене. Верная своему обещанию, Дюбретта называла самых именитых. Скрюченная старушка лет восьмидесяти, тяжело опиравшаяся на трость, — это Розмари Рэдли, автор «Бутона страсти». Неуклюжий длиннорукий громила, смахивающий на гиббона, — Руби Граустарк, автор семнадцатитомной саги о Токевилях, в которой история проклятого судьбой семейства прослеживается от средневековой Англии до Мексики девятнадцатого века.

— Руби? — переспросила Жаклин. — Имя-то женское...

— Среди авторов любовного романа затесалось несколько мужчин, — с усмешкой заметила Дюбретта. — Это одна из немногих профессий, где принадлежность к мужскому полу является недостатком. Ведь читатели — на девяносто восемь процентов женщины, и, по мнению издателей, они предпочитают книги, написанные женщинами.

— А как же он? — Жаклин кивнула на мохнатогрудого красавца.

— Фон Дамм? О, это одна из самых блестящих идей Хэтти! — неохотно признала Дюбретта. — Она решила, что красивый, сексапильный мужик будет хорошо продаваться, — и оказалась права. На самом деле его зовут Джо Кирби. Эге... А вы двое, часом, не родственники?

— Рядом не лежали. Хотите верьте, хотите нет.

— Я верю только показаниям, данным под присягой, да и то не всегда. — Дюбретта что-то пометила в своем блокноте. — Джо — безработный актер, которого Хэтти взяла на эту роль. А его так называемые книжки строчат всякие-разные скучающие домохозяйки из Бруклина.

Она даже не потрудилась понизить голос, и несколько дам из предыдущего ряда обернулись, дабы пронзить ее взглядом. Одна из них заявила с хорошо поставленным бостонским выговором:

— Прошу прощения, мисс, но вы ошибаетесь. Виктор знает женское сердце и душу как мало кто из мужчин, и он сам, до последней запятой, пишет свои замечательные книги.

Лицо Дюбретты расплылось в широкой лягушачьей ухмылке.

— Уяснили картину? — обратилась она к Жаклин.

— Начинаю потихоньку, — весело отозвалась та.

Тут на сцену торопливо забралась Хэтти. Гул голосов разом стих. Дюбретта принялась рыться в кармане:

— Черт, и куда я задевала сигареты?

В ходе поисков на пол вывалились всевозможные предметы — мятые салфетки, визитные карточки, талоны на кофе и мыло, розовая бирка в форме сердечка. Жаклин нагнулась, чтобы помочь собрать все это, и уже хотела вернуть вещи хозяйке, как вдруг взгляд ее упал на розовое сердечко, Это была не запасная бирка, как она предполагала. На сердечке было нацарапано послание: «Прекрати, грязная сука, а не то пожалеешь!»

И рядом рисунок, столь же корявый, как буквы на плакате поклонниц Валери Валентайн. Похоже на крест...

Глава 2

Хэтти начала тронную речь. Легонько подтолкнув Дюбретту, Жаклин прошептала:

— Это что, шутка?

Дюбретта глянула на розовое сердечко и досадливо поморщилась:

— Малолетка чертова. Как только умудрилась... Ерунда, потом объясню.

Жаклин нашла семинар еще более увлекательным, чем ожидала. Она-то думала, что выступать будут литературные агенты, редакторы и издатели, А вместо этого публику услаждали модный фотограф, стилист, представитель известной косметической линии и модельер. На роль подопытного кролика из зала выбрали оцепеневшую от восторга девушку, и мастера принялись над ней колдовать. Когда они закончили, девицу было не узнать: щедро нагримированная, в парике и золотой парче, она напоминала восковой манекен. На тот случай, если у кого остались сомнения насчет цели этой демонстрации, Хэтти пояснила:

— Дорогие мои, никогда не выходите из образа — романтика, вечная романтика! Нет-нет, не оглядывайтесь на меня — для старой тети Хэтти поезд давно ушел, так что не берите с меня пример, но прислушайтесь к тому, что я говорю! А уж если ничто не помогает, так у нас есть мистер Джонсон, который фотографирует всех знаменитых красавиц, и он-то вам расскажет, как сделать ваши снимки более выигрышными.

Мистер Джонсон поведал о хитростях освещения, грима и — в безнадежных случаях — помощи аэрографа.

— Драгоценные мои, все хотят видеть ваши глаза, так что смотрите прямо в объектив! И думайте при этом: «Я люблю тебя, камера!»

Не считая спорадических смешков, Дюбретта почти не обращала внимания на речи; временами она что-то строчила в блокноте, но глаза ее так и стреляли по сторонам, перебегая от зрителей к гостям на сцене. Среди последних была и несчастная Валери Вандербилт, лицо которой почти целиком закрывал парик. Едва семинар закончился, Валери-Джин рысью устремилась к выходу, и Дюбретта вскочила на ноги. Жаклин вцепилась в ее руку:

— Так что насчет этой писульки с угрозой?

Дюбретта попыталась освободиться, но Жаклин не отпускала. Пожав плечами, Дюбретта капитулировала.

— А-а... Девчонка — президент клуба почитателей Валери Валентайн. У нее не все дома: вбила себе в голову, что я стремлюсь уничтожить ее кумира, вот и подсовывает мне идиотские записочки.

— С Лори я уже познакомилась, — сообщила Жаклин. — А вы разве не хотите развенчать ее кумира?

— Иконоборство — моя работа и... — Выдержав паузу, Дюбретта со зловредной улыбкой добавила: — Мое истинное наслаждение. Если в я раздобыла компромат на Валентайн — уничтожила бы ее за милую душу, можете не сомневаться. Пойдемте, познакомлю вас с красавчиком Джо.

Она направилась к сцене, где стайка воздыхательниц окружила Джо, он же Виктор фон Дамм. Автор попеременно целовал ручки и раздавал автографы.

Жаклин последовала было за Дюбреттой, но ее перехватила холеная дама из Бостона:

— Простите, вы подруга этой особы?

— Дюбретты? Только сегодня с ней познакомилась.

— Что ж, тогда буду откровенна. Вам незачем с ней знаться. Это беспринципная и глубоко непорядочная женщина — неподходящая компания для леди.

— В самом деле?

— Вы же слышали, что она сказала про Виктора! — Пухлое лицо в мгновение ока превратилось в злобную маску горгоны Медузы. — Это гнусная ложь! Не верьте ни одному ее слову. Единственное чувство, ведомое этой подлой твари, — ненависть, Ей следует заткнуть рот! Пусть даже силой!

Жаклин ошарашенно молчала. В следующую секунду перекошенное лицо дамы смягчилось. Она ласково улыбнулась:

— Поймите, дорогая, я ведь о вас беспокоюсь.

— Очень мило с вашей стороны. Не хотите познакомиться с мистером фон Даммом? Кажется, он раздает автографы.

— Ну что вы, разве можно! — Пухлые щечки порозовели от смущения. — На мой взгляд, это ужасно грубо — навязывать свое общество людям, которым вас даже не представили.

— Кое-кто получает удовольствие от подобной назойливости.

— Возможно. Но только не Виктор — он такой застенчивый, такой ранимый. Разве вы не видите, как ему неловко?