Ирина Волкова - Месть в три хода Страница 7

— Херувим, — пробормотала я, и это слово, как пароль, отбросило меня в прошлое.

Мрачный осенний лес, размокшая от дождя тропинка, я в виде грязной бомжихи бреду с рюкзаком за спиной сквозь тошнотворно промозглую сырость. Ручей, хлипкие деревянные мостки и, невероятным контрастом с угрюмым уродством осени — ошеломляюще прекрасное видение — идущий по мосткам златокудрый ангел…

— Твою мать! — от изумления я перешла на русский.

— Что? — непонимающе посмотрел на меня Пьер.

— Нет, ничего, это я сама с собой разговариваю.

Блондин, не взглянув в мою сторону, прошел прямо перед лобовым стеклом и, свернув на набережную, двинулся вдоль моря.

Близорукость не помешала мне его разглядеть. Я не могла похвастаться хорошей зрительной памятью, но это лицо я запомнила почти с фотографической точностью. Это был он — насильник № 7, с которым я некогда всласть побарахталась в луже размокшей глины.

Моим первым порывом было выскочить из машины и помчаться вслед за блондином. Вряд ли бы я смогла внятно объяснить в тот момент, чего ради мне это понадобилось. Скорее всего, причиной сего странного импульса было мое почти патологическое любопытство. Мне страшно хотелось узнать, почему он тогда набросился на меня, что делает в Ницце, испытывает ли непреодолимую тягу к грязным бомжихам, и, вообще, чем по жизни занимается.

В то же время нестись вдогонку за незнакомым парнем и орать при этом на всю набережную: "Привет! Помнишь, как ты насиловал меня в луже?" было как-то неудобно. В конце концов, попытка изнасилования — не повод для интервью.

Пока я ерзала на сиденье, терзаясь противоречивыми чувствами, на светофоре вновь загорелся зеленый, и "Корветт Кабрио" двинулся вперед, лишив меня выбора.

— Что с тобой? — осведомился Пьер. — Когда Глаша вспоминает Ива Беара, она тоже говорит "твою мать".

— Вот и я кое-кого вспомнила.

— Уж не смазливого ли блондинчика, на которого ты засмотрелась на переходе? Ты с ним знакома?

— Не думаю, — покачала головой я, решив, что попытку изнасилования вряд ли можно считать знакомством. — Просто его вид напомнил мне об одном событии.

— О каком событии?

— Об изнасиловании.

— Ты имеешь в виду Глашу?

— Нет. Себя.

— Тебя тоже насиловали? — изумленно вскинул брови Пьер.

— Пытались, — вздохнула я. — Неоднократно, но, к счастью, безуспешно.

— Это хорошо, — задумчиво произнес Бриали.

Теперь настал мой черед недоумевать.

— Хорошо?

— Нет, конечно же, нет. Я не это имел в виду, — лицо француза порозовело от смущения. — Просто я подумал, что, имея подобный опыт, тебе будет легче найти общий язык с Аглаей.

— Будем надеяться.

Свернув у сада Альберта I, мы оказались на территории старого города. Здесь Ницца была неотличима от любого другого средиземноморского городка — те же беленые домики с маленькими окошками и красными черепичными крышами, те же узкие, нагретые солнцем улочки.

Изрядно попетляв, "Корветт" взобрался на холм, вырвавшись из красно-белого каменного плена к шелестящим на ветру деревьям и зелени травы.

— Вот на этом повороте моя машина задела Аглаю, — сказал Пьер. — Так и началось наше знакомство.

— Ты не жалеешь об этом?

Бриали пожал плечами.

— Есть ли смысл жаловаться на жизнь, если ты уже родился?

— Тоже верно, — согласилась я.

Дорога спустилась вниз, затем, извиваясь змеей, снова поползла вверх, неохотно вскарабкиваясь на очередной холм. Сделав несколько поворотов, "Корветт Кабрио" плавно затормозил у ворот. На высокой, тщательно выбеленной каменной ограде ярким пятном выделялась покрытая глазурью керамическая табличка с надписью "Вилла Флоренция".

— Вот мы и дома, — улыбнулся Пьер.

Его улыбка показалась мне несколько натянутой.

Неожиданно за забором виллы загрохотали выстрелы.

— Merde! — выругался Бриали и, резко толкнув дверцу, выпрыгнул из машины.

Я выскочила вслед за ним, прикидывая, не опасно ли входить в дом через ворота. Если преступник находится в саду, он вполне может изрешетить нас пулями.

Пьер, матерясь по-французски, лихорадочно шарил по карманам в поисках ключей. Не обнаружив их, он выдал недоступную моему уровню французского выразительную тираду и нажал на кнопку звонка.

Ворота распахнулись, открыв нашим взорам невысокую крепко сбитую брюнетку с дымящимся пистолетом в руках. Ноздрей коснулся слабый аромат пороховых газов.

— Merde, — повторил Бриали. — Ты меня напугала.

Аглая Стрельцова выглядела старше и мрачнее, чем на фотографиях, помещенных на обложке ее книг, что было вполне естественно для женщины в плохом настроении и без макияжа.

— Привет! — жизнерадостно поздоровалась я.

— Привет, — кивнула Аглая с таким видом, словно мое появление ничуть ее не удивило.

На мгновение я задумалась, узнала ли она меня. Внешность друг друга мы представляли лишь по снимкам на обложках. Встретив Аглаю на улице, вряд ли бы я сообразила, кто передо мной.

— Что случилось? В кого ты стреляла? — спросил по-французски Пьер.

— В "Бесконечное падение", — так же по-французски ответила Глаша. — Я приговорила их обоих к высшей мере наказания.

— Обоих? — по-английски уточнила я. — Что ты имеешь в виду?

— Автора и его грязный плагиат, — объяснила Аглая. — Кстати, каким ветром тебя занесло в наши края?

Значит, все-таки узнала.

— Так, проезжала мимо и решила заскочить, — пожала плечами я. — Ты же меня не раз приглашала в гости.

— А как ты оказалась в машине Пьера?

— Я позвонила, он подошел к телефону, вот я и попросила встретить меня. Пьер тебе ничего не сказал, потому что мы решили сделать тебе сюрприз.

— То есть ты уже в курсе?

— В курсе чего?

Аглая подняла пистолет и задумчиво посмотрела на него.

— "Дезерт Игл", — с уважением произнесла я, решив перевести разговор на более безопасную тему. — Крутая штучка. Излюбленная игрушка израильских военных. Прицельная дальность до двухсот метров, оснащен нерегулируемым прицелом открытого типа, но допускает установку оптического прицела. Помимо обычных, может стрелять мощными револьверными патронами.357 Магнум.

В процессе написания детективов я время от времени заглядывала в справочники по стрелковому оружию и, как ни странно, даже ухитрилась что-то запомнить.

— Молодец, — оценила мою квалификацию Глаша. — Почти все угадала. Только это — модификация калибра.41 Экшн экспресс.

— Тоже неплохо. Где ты его взяла?

— У меня в столе, — раздраженно произнес Пьер. — Зачем ты это сделала? Я же просил тебя не играть с оружием.

— Я и не играла, — пожала плечами Аглая. — Ладно, пойдемте в дом. На ужин у нас луковый пирог.

— Луковый пирог — это прекрасно, — сказала я.

В углу у забора белели рассыпавшиеся листки изуродованной пулями книги. Я подошла к ним и, нагнувшись, осторожно вытащила из розового куста оторванный кусочек обложки. С поцарапанной шипами фотографии обаятельно и беззаботно улыбался Ив Беар.

Во время ужина мы болтали обо всем и ни о чем, старательно избегая опасных тем и вопросов. Французская и испанская кухня, книжные новинки, креативная живопись, проблемы нелегальной эмиграции, кризис на Ближнем Востоке…

Луковый пирог оказался превосходным, так же как вино и десерт. Свет за окном незаметно угас, над черными листьями магнолии завис тонкий сияющий серп новорожденного месяца, песни цикад слились в мощный торжественный хор.

Пьер вспомнил про научную статью, которую ему необходимо просмотреть до завтрашнего дня, и удалился в свой кабинет, а мы с Аглаей перебрались в гостиную.

Предложив мне устроиться на софе, Глаша опустилась в массивное кожаное кресло. Откинувшись на спинку, она завела руки за голову и медленно потянулась с нарочито томной манерностью. Позвоночник изогнулся дугой, вздымая вверх тяжелую крепкую грудь. Столь откровенное телодвижение должно было воздействовать на представителей сильного пола весьма недвусмысленным образом.

Жест был отнюдь не спонтанным. Я не сомневалась, что Аглая провела немало времени перед зеркалом, работая над его выразительностью и доводя движение до совершенства.

Пока я размышляла над тем, какие еще мужеуловительные трюки из арсенала femme fatal[3] находится на вооружении у Глаши, хозяйка дома с той же ленивой медлительностью расцепила руки, полукруглым балетным движением вернула их на подлокотники, опустила грудь и расслабилась.

"Вряд ли она отрабатывает прием на мне, — подумала я. — Скорее, действует в силу привычки, чтобы не терять форму."

Взяв с журнального столика изящный позолоченный портсигар, Аглая вытащила из него папиросу и прикурила ее от встроенной в корпус зажигалки.