Илья Фальковский - Подсвечник Чпока Страница 7

И снова закрыл глаза. Но галлюцинация оказалась навязчивой и больной, продолжала тянуть его за ухо. Чпок окончательно проснулся и понял, что это взаправду реальный отец. Отец стащил его с кровати и куда-то исчез, впоследствии оказалось, что он пошел искать Жирдяя, нашел, спросил его: «Вы — хозяин притона?», получил утвердительный ответ и сломал Жирдяю нос, после чего вернулся к Чпоку. А еще впоследствии прояснилось, что адрес хаты сдал другой одноклассник по имени Волк, которому отец звонил в поисках Чпока, но это было потом, а сейчас отец выволок Чпока за дверь. Затолкал его в лифт и одним ударом свернул ему челюсть. На улице он положил Чпока в свою шаху и повез домой, а у дома, когда вынул Чпока и запирал двери, Чпок вдруг оживился и со всей прытью ускакал прочь, спрятался в березовой роще, а потом ушел за третью поляну, там он знал один шалаш, где прожил несколько дней, питаясь ягодами, потом вернулся в поселок и еще пару недель ночевал у одноклассника, боясь вернуться домой.

Коля Маленький

Вечером позвонил Сухостой.

— Заходи, поужинаем, — пригласил.

По его вдруг жесткому голосу Чпок понял, что стряслось что-то серьезное. Екнуло сердце.

— Буду, — ответил, оделся, вышел на Широкую, поймал точилу и минут через двадцать звонил уже в дверь. Стол у Сухостоя был накрыт по-обычному, все как всегда. Огурчики малосольные, любимый салат «Столичный», беленькая. Рюмки на столе не две, а три.

— Ждем гостя, — понял Чпок.

Сидели молча. Сухостой глядел куда-то под стол. Наконец, появился гость. Его Чпок уже видал пару раз. Это был друг Сухостоя Коля Маленький с Левого берега. Цепь у него была в два раза тяжелее и толще, чем у Сухостоя, и вокруг шеи обернута два раза, а не один. Еще он славился тем, что по райцентру разъезжал на трех точилах — то на «Жигулях», то на «Волге», а то на «Мерседесе». Базарить он умел на чистой без примесей бродяжьей фене Шалых. Говорили, что он Шалым был родовым, не по званию, а по семье. Еще дед Коли, заслуженный Шалый, в послевоенные годы бежал на Левый берег с далекой сибирской кичи. В побег с собой подговорил уйти одного молодого мужика. Так вот, сказывали, что где-то на полпути он этого мужика заколол, зажарил как барашка и несколько дней еще по дороге хавал.

Вначале сидели молча. Сухостой пил как обычно, но не курил после каждой, не крутил своих самокруток. Не закидывал голову и не заливался своим визгливым смехом. А потом Маленький спросил резко Чпока:

— Ты, люди шепчут, с Химиком этим бузлукаешь, терки трешь?

— Да, — ответил Чпок и посмотрел на Сухостоя.

— Мутный он какой-то, темный, — быстро подхватил тот.

— Как это? — удивился Чпок.

— Как, как. Вот ты сам посуди. Мы вот Шалые. Ты — Скупщик. Скупщики у нас есть, Шалые, Гонцы. Мастеровой люд. А он, к примеру, кто, какого сословия будет?

— Ну, может, он это, того, Плавщик, — с трудом выдавил Чпок.

— Плавщик… эка ты загнул. Плавщики они в Польше водятся, цепуры нам голдовые гонят, а этот вон чистоган голдовый льет, где это видано. Не к добру. Рушит он нам порядок наш заведенный, на правила и обычаи наши плюет. Портит он масть нам всю нашу, все карты путает. Так дело не пойдет. Это по первой.

— А по второй? — спросил Чпок, стараясь не глядеть в сторону Коли Маленького. Пальцы его вспотели, в голове его что-то неприятно шумело, и в ней, вернее не в ней, а почему-то где-то под сердцем зародилось и уже потом поднялось вверх ощущение тупости, бессмысленности и неотвратимости происходящих с ним вещей, которые вдруг превращаются в этот шар в голове и давят, давят, давят. Но словами он бы выразить это ощущение не смог, просто сидел, чувствуя, как извне пришедшее тепло разливается по рукам, а изнутри расползается холод и нехорошо посасывает под ложечкой.

— А по второй, — сказал Сухостой и помедлил, как бы придерживая свой главный козырь, — а по второй он живет с Гонцом.

— Как это? — поперхнулся Чпок.

— А вот так, — победоносно провозгласил Сухостой. — Совсем тебе чистоган глаза застил, не видишь ни хрена, что под боком творится, с Гонцом он живет, с Любкой твоей, и не один, а с братом своим, втроем они спят.

Чпок сидел, оглушенный, подавленный. Шар в голове вдруг лопнул, и ворохом ненужных слов, букв, звуков заткнуло уши Чпока.

— Приговорен он, — где-то вдали пробил в колокол голос Коли Маленького.

И Чпок вспомнил, что когда он был маленький, жили они в Столице, и отец отдал его в шахматную секцию. Тренера у них звали Анатолий Яковлевич Саков, но вот однажды на занятия пришел новый тренер, согбенный седой старик, кашлянул и представился:

— Евгений Ануфриевич Птенчко.

И Чпок от удивления разинул рот, потому что так звали его почти что родного дядю, брата отца по матери, но этот человек не был его дядей, это был другой человек, чужой. Чпок быстро бежал домой, и, прибежав, сразу же рассказал отцу про появление странного тренера. Отец помрачнел, позвонил дяде, и в тот же день они отправились в здание секции, но тренера не застали. Добрая дежурная продиктовала им его адрес, оказалось, он жил с семьей Чпока по соседству, совсем недалеко, надо было всего лишь перейти дорогу. Тогда отец Чпока и дядя купили торт и бутылку шампанского и пошли к тренеру. Позвонили в дверь, ее приоткрыли, оказалась соседка, пошла звать тренера, оставив цепочку в двери, вот и он, глядит на них из-за цепочки.

— Вы — Евгений Ануфриевич Птенчко? — спросил дядя.

— Я, — отвечал тренер.

— Я тоже Евгений Ануфриевич Птенчко, — сказал дядя и протянул из-за цепочки руку.

Но тренер руки не подал. Так и остался стоять, глядя на дядю неподвижными старческими глазами. А потом закрыл дверь и задвинул засов. Дядя с отцом вернулись домой, съели торт и выпили шампанское. Из секции родители Чпока забрали, так что больше он тренера не встречал. А через пару лет Чпоку домой позвонили.

— Умер Евгений Ануфриевич Птенчко, — проскрипел старушечий голос.

Чпок сначала испугался, а потом оказалось, что умер не дядя, а тот самый тренер. Звонила соседка.

— Он оставил вам записку, — сообщила она.

Отец снова позвонил дяде, снова они пошли в тот дом. Комната тренера оказалась от пола до потолка завалена книгами, в основном это были учебники по шахматам, а среди них бегали крупные тараканы. Из записки следовало, что умерший был старшим братом дяди Чпока, но от другой матери. Небогатая фантазия была у их отца, Ануфрия Птенчко, назвавшего обоих сыновей одинаковыми именами. Само поведение тренера объяснялось очень просто. Отец, по-видимому, ушел из семьи, когда тот был маленьким, бросил мать, женился на другой женщине. Так что тренер винил всю жизнь эту женщину, догадывался о существовании младшего брата и поэтому при встрече с ним нисколько не обрадовался. Но, умирая, вспомнил о нем, так как других родственников у него не было, вот и решил завещать ему все свои книги с тараканами в придачу. А дядя Чпока тоже был странный человек, он работал экскурсоводом, и возил туристов по местам народного промысла, все зазывал Чпока с сестрой, но те никогда не ездили, отказывались, потому что подобные экскурсии казались им скучными. Из поездок дядя привозил старинные самовары и еще колокола, маленькие и большие, чинил их и вешал в своей небольшой квартирке, так что в них можно было звонить, а звонить Чпок любил, вот и разносился звон по всему району, где не было никаких церквей, и соседи нервничали, вызывали милицию, а колокола звонили, звонили.

— Приговорен он, — это звонил голос Коли Маленького.

— Ну или ты, если хочешь, — это уже рассмеялся наконец Сухостой.

— Что? — то ли не понял, то ли не расслышал Чпок.

— Что, что, — пояснял Сухостой, — Валить его будем вот что, на нож поставим, марануть его пора. Все. Баста.

— Когда? — спросил Чпок чисто на автомате, чтобы спросить хоть что-то, а сам сидел, втянув голову в плечи, теребя пальцами и думая только о том, чтобы поскорее все это закончилось, чтобы Шалые его больше не мучили, чтобы никто не считал его виноватым, чтобы все было как раньше, чтобы он со всеми дружил и пил беленькую, курил самокрутки, ездил с Химиком на речку, жарил шашлыки, гонял наперегонки саженками, вертел нунчаки, жирел, часами валялся на тахте, а Лысые текли к нему непрестанно, текли теплой, бархатной, обволакивающей рекой, и все было бы вольготно и лучезарно, но…

— Но как прежде уже никогда не бывает, — вспомнил он вдруг слова Скупщика, и мысли его застопорились, за…

— Сейчас и будем, — говорил Сухостой. — Докушаем и поедем.

Во дворе их ждала Волга Коли Маленького. Сели, завелись, поехали. Шалые сидели спереди и были спокойны, а у Чпока в машине разболелся живот, было ему неуютно, ехал он, скорежившись и ерзая на своем заднем сиденье. Остановились, до дома Химика не доехав метров двести. Заглушили мотор. Вышли. Коля вынул из багажника железный прут. Чпок шел сзади, с трудом перебирая ногами, будто вброд переходя быструю речку по пояс глубиной. Подошли к двери.