Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Алмазная история (пер. Н.Селиванова) Страница 70

– Хорошо, дошло. Читай дальше.

А дальше прабабка Клементина сообщала, совершив большой прыжок во времени, что, по её мнению, помощник ювелира Шарль Трепон, разумеется, идиот, но Гастона не убивал. Она, Клементина, беседовала с ним лично, с Трепоном, а она уже старая и в людях умеет разбираться. Нет, Шарль Трепон не врал. И вроде бы не врал относительного того, при каких обстоятельствах потерял… это самое, но тут уже возникают сомнения…

– Ну вот, теперь опять какой-то Трепон, – раздраженно перебила меня сестра. – Не было такого до сих пор. Кто это?

– Наверное, тот самый, про кого писала прабабка Юстина. Кузена Гастона он не убивал… Помощник ювелира, не кажется тебе подозрительным это обстоятельство?

– Кажется. Да ещё потерял это самое. Холера, предки только и знали что теряли фамильный алмаз!

Я обратила внимание сестры, что как раз относительно этого пункта у прабабки Клементины возникают сомнения.

– Хотя и непонятно почему. Так, минутку. Вот, она пишет: «…в бушующем море потерял все, что имел». И заметь, бабка не поставила крест на потерянном имуществе, были, должно быть, у неё какие-то основания. И она не усматривает никакого стыда в том, чтобы признать утраченный алмаз нашим фамильным достоянием. Может, потому, что уже одной ногой стоит в могиле? В общем, прабабка права, в данном случае стыдно должно быть госпоже Бливе, а не нашему предку.

Внимательно изучив послание прабабки, мы поняли по отдельным намекам и кое-каким деталям, что Клементина не имела понятия, каким образом алмаз вначале покинул Индию, а потом Англию и переехал во Францию. Ее это даже и не очень интересовало, а супруг прабабки, граф Нуармон, тот самый Луи-Людовик, наверняка не признался жене в близких связях с Мариэттой. А если прабабка Клементина и сделала кое-какие выводы из газетных публикаций о несчастном случае и тяготеющем над неким парижским домом проклятии, то сохранила их для себя.

– Ну вот, можно сказать, и умчались в синюю даль наши надежды бодрой рысцой, – с грустью произнесла Кристина. – Это все или там ещё о чем-то написано?

Я постаралась сохранить остатки оптимизма.

– Прабабка Клементина – это огонек в непроницаемой темноте истории, – веско заметила я. – И нечего хныкать, лучше внимательнее вникай в её послание.

А дальше в послании упоминалось о телеграмме из Кале дочери Клементины, Юстины. А вот и письмо, отправленное Юстиной из Лондона. Его хаотичность просто выводила из себя.

– Да, в наличии писательского таланта эту прабабку не обвинишь, – ворчала Кристина, изучая сумбурное послание. – Вроде бы человеческим языком написано, даже без грамматических ошибок, а уж наворочено – без поллитра не разберешь.

– Допей свое винишко и постарайся разобраться, – посоветовала я, задумавшись внезапно над посторонним, казалось бы, вопросом: а на каких языках написана изучаемая нами историческая корреспонденция? Польский, французский и английский мы знали в равной степени, так что нам было без разницы, на каком написано. А ведь это имеет значение. Вот, скажем, Юстина писала матери наполовину по-французски, наполовину по-польски, время от времени вставляя английские слова. Не исключено, именно от неё к нам перешли способности к языкам.

В письме из Лондона сообщалось нечто очень важное. Хотя и сумбурно, но в деталях описывалась сцена смерти кузена Гастона. Подробности Юстина узнала от мадемуазель Антуанетты Бертье, дочери корабельного плотника. Ее, Антуанетты, женихом был тот самый помощник ювелира. Сразу после случившегося он прибежал к невесте, а явившаяся туда же Юстина его там застукала. Правда, поговорить ей не удалось, ибо помощник ювелира сбежал, увидев Юстину, но та обо всем узнала у Антуанетты, которой жених успел рассказать о несчастном случае. Да, кузен Гастон перелистывал книгу, и оно вылетело, а пришедший с браслетом для кузена Гастона помощник ювелира из вежливости кинулся поднимать. Толкнул колонку и столик опрокинул, причем сам чуть тоже не опрокинулся, подперся рукой, в руке оно и оказалось. Сбежал в панике, а думать начал уже потом. Что-то насчет Америки говорил, потому как ему все равно не поверят. Но поскольку Англия была ближе, а он знал некоторых рыбаков, то поэтому Юстина и отправилась в Англию. Пусть бабушка не беспокоится, о ней позаботится их поверенный в Лондоне. Все в порядке.

– Упокой господи душу нашей прабабки, но все-таки она ненормальная, – недовольно сказала Кристина. – Мне кажется – как раз порядка-то и не было!

Для меня в письме важным было другое:

– Видишь, вот ещё одно подтверждение того, что убийства никакого не было. Но вот о чем я подумала… Антуанетта, Антуанетта, Антося… Приходит на ум та самая Антося у Кацперских. Неужели это она? Каким образом?

Кристина перестала злиться и задумалась. Подумав, заявила:

– Слушай, никак мы обе перестали соображать. Вернее, это ты перестала. Парень был у кузена Гастона в момент его смерти, свистнул наш алмаз и потерял его во время шторма на море, когда попытался сбежать в Англию. На кой ляд тебе какая-то Антося у Кацперских? Скорее всего, девка из соседней деревни. Где Рим, а где Крым… А прабабка Каролина к старости могла стать склеротичкой, мало ли что ей в голову втемяшилось? Все, с меня достаточно! Давай кончать с библиотекой, ты займись оценкой старинной мебели и прочего имущества, продадим наследство, продадим все и станем богатенькими. Что же касается алмаза, то нам остается лишь выражать претензии к предкам, прошляпившим его, и ничего более.

Логично разум велел мне соглашаться с сестрой, но душа протестовала.

– Это от нас никуда не уйдет, – возразила я. – И все-таки давай-ка все упорядочим. В хронологическом порядке рассмотрим… А в подвале, думаю, ещё найдется бутылочка?

Кристина с готовностью вскочила.

– Я сбегаю!

Вино освежающе действовало на серые клеточки. Мы быстренько установили – и даже совсем не ссорясь, – что внезапно всплывший из небытия Шарль Трепон – тот самый помощник ювелира, жених мадемуазель Антуанетты, который не убивал нашего кузена, но алмаз похитил, потом сбежал при виде Юстины. Прабабушка Клементина была о нем невысокого мнения – идиот. А если идиот, как можно полагаться на его слова? Может, и не захватил с собой алмаза, и не потерял его в бушующих волнах, а просто забыл или нарочно оставил у невесты? Чтобы не подвергать превратностям опасного путешествия…

Разглядывая на свет вино в бокале, Кристина заметила:

– В таком случае мадемуазель Антуанетта Бертье становится для нас весьма интересной фигурой. Знаешь, что касается меня, так из всего французского наследства самым ценным считаю вот это винцо. И учти, я ни бутылки не продам, так что сразу выбей из своей дурьей башки! Ты как знаешь, а я свою половину сразу же забираю в Варшаву…

– Я тоже, так что не пытайся со мной поссориться. Даже если мы с тобой найдем двадцать алмазов! Нет, знать бы заранее! Ведь мы только что были в этом самом Кале. Придется теперь опять туда съездить, может, и удастся разузнать что-нибудь об этом, как его… корабельном плотнике?… Сколько лет прошло? Погоди, подсчитаю… Ого, девяносто, если не сто! Узнаем, где жил, в центре города или на окраине, и если в центре, то и соваться нечего. Центр в Кале очень современный, просто до омерзения!

– Кале? Что ж, я согласна. А по дороге свернем в Париж и пообщаемся с фараонами. Комиссар… как его? Симон, кажется? Найдется в полиции архив, как думаешь? Вот и покопаешься в нем, ведь тебя хлебом не корми, вином не пои, дай покопаться в старых бумагах. Учти, я на тебя надеюсь!

С важностью произнеся последние слова, Крыська снова отхлебнула из бокала…

На следующее утро мы ещё сидели за завтраком, когда престарелый камердинер доложил, что с нами желает видеться неизвестный посетитель. Впрочем, он, камердинер, не уверен – с нами обеими или только с одной, тот сказал – с наследницей госпожи графини.

– Вместе или отдельно? – по-деловому поинтересовалась Кристина. Разумеется, по-польски.

– Для начала я бы посоветовала отдельно, – тоже по-польски ответила я. – Ты или я?

– Ты, конечно. Для меня тут слишком много истории.

– Тогда попытайся хотя бы подслушать.

Посетитель дожидался, по словам камердинера, в нижней гостиной.

В нижнюю гостиную я постаралась вплыть как можно солиднее, хотя сердце сжималось от нехороших предчувствий – а не сборщик ли это налогов или какая другая зараза? Ведь прабабка могла, скажем, судиться с окрестными крестьянами из-за клочка земли, и вот теперь нам придется расплачиваться. Или посетитель предъявит какую-нибудь давно просроченную расписку…

Тип в гостиной выглядел нестрашно и даже довольно симпатично: большой, блондинистый и добродушный. Лет сорока. В общем, мечта уставших от жизни женщин. С хорошими манерами и не слишком робкий.