Лариса Ильина - Беги, Люба, беги! Страница 75

— Не расстраивайся! — она забралась с ногами в кресло и ободряюще улыбнулась. — С ним ничего не случится, он везунчик. В огне не горит, в воде не тонет.

Я только вздохнула, гадая, может ли она себе представить, с какими людьми придется иметь дело нашему везунчику. Встанет у них на дороге, они найдут способ ее расчистить.

— Знаешь, — смешно морща нос, хмыкнула моя собеседница, — пару лет назад Колька вдруг прислал Стасу письмо... Обычно они перезванивались, а тут он написал письмо! Незадолго до этого у него мать погибла.

— Как погибла? — Мать Ферапонтова я никогда не видела. Когда мы переехали, он уже жил один.

— Убили ее, — пояснила Стася. — Возвращалась с работы поздно, и какая-то сволочь возле подъезда ударила ее кирпичом по затылку. Кошелек забрали, сумку. В больнице она и умерла. Колька чуть по фазе не съехал, очень он мать любил. В милиции только руками разводили, мол, не первый случай, ищем. Он решил квартиру продать и по контракту в армию податься. Все уж было готово... — Тут Стаськино лицо приобрело мечтательное выражение. — И в этот самый момент, написал он Стасу, в соседнюю квартиру въехали новобрачные... Колька стоял на улице возле подъезда, а вы с мужем прошли мимо. Ты на него не глянула, а его словно молнией ударило. Представляешь ,так и написал! Сделку о продаже он в тот же день отменил... Ох, как же я тебе тогда обзавидовалась! Так романтично! У нас ничего подобного не было... — Она задумалась, поглядела куда-то на потолок и уточнила: — Нет, ну всякое, конечно, было... Меня тоже вроде как стукнуло... Правда, не в то место, куда нужно, но Стас, слава богу, все исправил! Но чтоб вот так... Удар молнии! Он тебе об этом рассказывал?

Я покачала головой. Что мне еще предстояло узнать о. моей сумасшедшей любви?

Стаська ушла, пожелав мне спокойной ночи. Я пожелала ей того же и, дождавшись, когда она закроет дверь, зарылась лицом в подушки, проревела до утра.

Памятуя, вероятно, о Колькиной просьбе, обитатели маленького горелкинского домика принялись опекать меня с таким энтузиазмом и любовью, что приблизительно к середине субботы я уже выбилась из сил. Три дня меня таскали по местным достопримечательностям, включая друзей и знакомых, водили за грибами и ягодами и даже отвезли на рыбалку. Как ни старалась, но выкроить время, чтобы как следует поплакать, я так и не смогла. На четвертый день, исчерпав местную культурную программу, Стаська предложила:

— Поедем с нами в город? Мне нужно в школу заглянуть, заодно покажем тебе свою гордость — детский клуб. Мы его на свои средства организовали! «Надежда» называется. Это, конечно, не из-за Надьки, а в более широком смысле. Надька хоровой кружок ведет, а Ленька, ее муж, — шоферское дело... Поедем, а?

Конечно, я согласилась. Про клуб она прожужжала уже все уши.

В одиннадцать мы были в городе. Отремонтированный бывший Дом культуры радовал глаз несметным количеством снующей ребятни. Завидев Стаську со Стасом, вся эта орава взвыла от восторга и кинулась нам навстречу. Мне показали все, вплоть до чердака, где расположился кружок юных астрономов. Во дворе мы встретили Леню, милого молодого человека с ослепительно золотой шевелюрой. Таких волос, как у Ленечки, я не встречала никогда в жизни. Он сидел за рулем старенького «Москвича», объясняя окружавшим его пацанятам азы вождения.

— Машину специально для кружка купили, — похвасталась Стася и озабоченно взглянула на часы. — Ладно, меня в школе ждут. А вы со Стасом пока по городу погуляйте...

Стасу предложение, как и мне, не очень приглянулось. За эти дни я так нагулялась, что едва выздоровевшая коленка грозила опухнуть снова.

— Стаська, мы тебя дома подождем, — вылез с предложением супруг. — Я Любе нашу квартиру покажу, заодно чаю попьем...

Порешив на том, мы разошлись в разные стороны. Их дом оказался рядом со школой, на соседней улице. Мы поднялись на второй этаж и оказались в уютной однокомнатной квартирке.

— Располагайся, — кивнул Стас в сторону комнаты, — я сейчас...

Я прошлась, с интересом оглядывая обстановку. Почти половину стены в комнате занимали стеллажи с книгами, над диваном висела целая галерея фотографий. С некоторых пор фото в рамках стали вызывать у меня повышенный интерес. Пока я их разглядывала, Стас принес поднос с чаем.

— Садись, Люба... Варенье хочешь? Клубничное...

— Ага, — отозвалась я, — с удовольствием. А это кто?

— Стаськины родители... — проследив за направлением моего пальца, ответил он.

— А это? Свадьба Нади и Ленечки? — Стас подтвердил. Я окинула быстрым взглядом еще пару фотографий и уже собралась переключиться на клубнику, но в последний миг глаз отметил знакомые черты. — А это кто? Неужели Колька?

На фотографии красовались три бравых молодца, один лучше другого. Камуфляжная форма, береты лихо заломлены набок, в руках автоматы. А улыбки — как у голливудских кинозвезд.

— Он самый... — кивнул Стас. — Там я, Колька и Родька Сергеев. Служили вместе. Да, горячее было времечко... И точка, как говорится, не холодная!

— И кем служили? — поинтересовалась я, разглядывая форму геройской троицы. — Это что? — Я ткнула пальцем в нашивку на рукаве, эффектно выставленную перед объективом камеры.

— Наша эмблема! — гордо ответил Стас. Не усидел за столом, поднялся и встал рядом.— Разведка! Видишь, это разверстая пасть тигра. Ух, духи нас уважали! За Колькину голову награду обещали, прозвали его Тигром... Чуть что: «Фарух! Фарух!» Боялись как огня!

Пол качнулся под моими ногами, и стены поплыли прочь... Я пошатнулась, Стас перепугался, подхватил меня под руку и усадил на диван: '

— Тебе плохо? Голова кружится?

— Не волнуйся, Стас... — глухо пробормотала я, закрывая лицо ладонями, — все в порядке. Просто я устала... Я очень, очень устала.

К обеду мы вернулись в Горелки. Сославшись на плохое самочувствие, я поднялась в комнату. Покидала в баул вещи, потом села и написала пару строк на вырванном тетрадном листке. Стараясь не попасться никому на глаза, осторожно спустилась во двор и выскользнул в калитку. Пройдя несколько улиц, вышла к дому Ленечки. Он возился во дворе.

— Леонид, — окликнула я, — вы не могли бы оказать мне любезность? — Золотоволосый Ленечка вежливо улыбнулся и выразил такую готовность. Сделав самое беззаботное лицо, на какое я сейчас была способна, попросила: — Неловко вас беспокоить, но не могли бы вы подвезти меня до станции? Стас сейчас занят, а мне очень нужно...

Ленечка не стал впадать в раздумье и согласно кивнул. Через пару минут он выкатил за ворота свою «Ниву», и мы тронулись. Путь до станции много времени не занял.

Прощаясь, я протянула Ленечке сложенную записку:

— Передайте, пожалуйста, Стаське... Попросите ее не обижаться.

В глазах его мелькнуло удивление. А я махнула рукой и спустилась к платформе.

Когда я подходила к своему подъезду, была глубокая ночь, во всем доме не светилось ни единого окна. Настороженно прислушиваясь, поднялась по лестнице. Вокруг царила полнейшая тишина. Оказавшись перед дверью, я несколько секунд стояла, закрыв глаза. Потом взялась за ручку. Дверь оказалась не заперта... Задержав дыхание, я окунулась в глухую темноту коридора. Положила баул на тумбочку и неслышно шагнула к открытой двери гостиной. На диване сидел человек.

— Здравствуй, Фарух, — тихо сказала я.

— Здравствуй, — отозвался он. — Я тебя ждал.

-Я шагнула в комнату и осторожно опустилась в кресло.

— Стас сообщил?

— Да, позвонил. Он был растерян и очень беспокоился, но я сказал ему, что все в порядке...

— Правильно, — вздохнула я.

Мы замолчали. Оглушительно тикали часы на стене, равнодушно отмеряя стремительно тающие мгновения. Наконец звук этот сделался невыносимым.

— Это твоя работа? — Глаза привыкли к темноте, ил увидела, как он едва заметно кивнул. — Но почему? Я не могу поверить, Коленька, не могу! Только не ты!

Он усмехнулся:

— Когда-то я бы и сам не поверил... Но так случается, и по-другому нельзя... Когда убили мою мать, в милиции долго рассказывали об отсутствии улик и свидетелей. Тогда тем же вечером я вышел на улицу. Через три дня я его нашел...

— И что же потом?

— А потом стал работать. Сначала конверт с предложением. Соглашаешься или отказываешься... Если соглашаешься, то выполняешь все условия на сто процентов.

— Тигрин знал, кто ты?

— Конечно, нет! — Коля рассмеялся. — Чего бы я стоил, если бы кто-то это знал? Найти меня не просто, и находит тот, кому очень нужно. Моя услуга стоит дорого.

— Так откуда он о тебе узнал? — щеки мои пылали от мысли, что разговора этого не может быть, потому что не может быть никогда... Но была я, был Коля, была моя комната. И грохочущая стрелка часов, безжалостно крошащая секунды.

— Когда провалились самодеятельные попытки Касаревской, она просила его разыскать Фаруха. Он понял, что она не остановится, и испугался. Потому и хотел, чтобы ты уехала.