Елена Бреус - Отравленные воспоминания Страница 8

Андрей подъехал к дому и нажал кнопку автоматического открывания ворот. Пока створки медленно разъезжались в стороны, он оглядел темные окна.

“Алла давно спит,” – подумал он, поморщившись. – “Хорошо бы она не проснулась, а то начнется – где ты шлялся, опять всю ночь играл в карты, бла-бла-бла-бла…”

Он припарковал машину на дорожке, не заезжая в гараж, и проскользнул в дом, стараясь производить как можно меньше шума. Поднявшись на цыпочках по лестнице он замер перед дверью в супружескую спальню и прислушался. Внутри было тихо. Надежда пробраться незамеченным окрепла. Краснов хотел шагнуть внутрь, но обнаружил, что все еще держит в руках плащ. Он про себя чертыхнулся, досадуя, что не оставил его в прихожей, и швырнул плащ на стоявшую поодаль кушетку. Плащ до кушетки не долетел и упал на пол рядом, но поднимать его Андрей не стал. Он неслышно пробрался внутрь, на ходу стягивая с себя пиджак и брюки.

Ему почти удалось бесшумно добраться до кровати, но в последний момент металлическая пряжка брючного ремня предательски звякнула, звонко припечатавшись к бронзовой стойке торшера.

– Ммм?… – голова Аллы Игоревны взлетела надо подушкой. – А-а-а? Что?

Она быстро протянула руку и включила свет. Краснов испуганно замер на одной ноге, в рубашке, трусах и одном спущенном носке.

–Это я, зайка, – льстиво прошептал он. – Спи, спи!

Но Осинская спать явно не собиралась. Она зло прищурила глаза и поджала губы.

–Явился! – ее раздраженный тон не предвещал ничего хорошего.

–Ну ты же знаешь, рыбка, мы с Зеленцовым в карты… – торопливо забормотал супруг, стаскивая с ноги второй носок.

–Знаю! – взревела Алла Игоревна. – Я только не знаю, почему я из-за твоих карт должна страдать!

–Зачем же страдать, Алюнечка? – еще быстрее затараторил Краснов. – Спи себе, рыбка, не беспокойся! Я тут сейчас тихонько лягу…

–Тихонько? – Осинская яростно сверкнула глазами. – Да ты громыхаешь, как стадо слонов! Мертвого можно разбудить! Как я теперь усну? А мне с утра на работу, между прочим!

Супруга распалялась все больше.

–Алюнечка, но я же сто раз тебе предлагал – давай я буду спать в гостиной, когда возвращаюсь от Зеленцова, – заныл Андрей.

–Будешь спать там, где я скажу! Ты бы лучше вовсе не таскался к этому Зеленцову, – кипятилась Осинская.

Краснов счел за лучшее не возражать. Он молча юркнул под одеяло и затаился, по опыту зная, что спорить с женой в таком состоянии бесполезно, а Алла Игоревна продолжала негодовать.

–Теперь я не смогу уснуть! Мне придется выпить снотворное!

Андрей зарылся в подушки еще глубже.

Осинская, продолжая поносить на чем свет стоит мужа, карты и Зеленцова, вылезла из постели и, накинув халат, направилась на кухню за аптечкой.

–Может, я принесу? – решился высунуться из-под одеяла супруг.

–Сама справлюсь, – рявкнула Алла Игоревна и прибавила шагу на пути к лестнице.

Лучше бы она этого не делала. Плащ, небрежно брошенный Андреем и так и не долетевший до кушетки, по-прежнему валялся на полу, но в темноте женщина не заметила его и зацепилась ногой за рукав.

–А-у-у-у… – раздался ее приглушенный вскрик и следом грохот падающего тела.

Андрей испуганно подскочил на кровати.

–Алюнечка? – встревоженно позвал он и, не дождавшись ответа, выскочил из спальни. В коридоре было темно и Краснов принялся торопливо шарить рукой по стене в поисках выключателя.

–О-о-о!… – вдруг раздалось откуда-то снизу. – Какого дьявола?!

Андрей наконец нашел выключатель и во вспыхнувшем свете увидел супругу, распластавшуюся на полу возле самых ступенек лестницы. Он поспешно кинулся к ней.

–Аллочка, что случилось?

–Я упала! – яростно взвизгнула жена, приподнимаясь на локте. – За что-то зацепилась и упала!

Взгляд ее упал на плащ, бесформенной кучей валявшийся на полу, и сомнений в причине падения не осталось.

–Почему ЭТО здесь лежит?… – негодующие ноты в голосе Осинской пошли вверх по нарастающей. – Почему, я спрашиваю???…

Краснов чуть заметно вздохнул, осознав, что сейчас он получит по полной программе.

–Я могла упасть на ступеньки, скатиться вниз и сломать себе шею! – Алла Игоревна едва не захлебнулась возмущенным воплем.

“Ну не скатилась же,” – мысленно возразил супруг, внешне изображая глубочайшее раскаяние.

–Нужно быть полным идиотом, чтобы бросить здесь свой плащ!

От голоса Осинской в доме дрожали стекла.

–Боже мой! Я была в шаге от несчастного случая!

Женщина продолжала кричать, находя все более уничижительные эпитеты для сообразительности супруга. Краснов набрал полную грудь воздуха и решительно шагнул вперед. Бормоча невнятные слова извинения, он принялся лобызать руки, ноги, полы халата и прочие места, до которых удавалось дотянуться, одновременно обнимая разъяренную жену до тех пор, пока поток ее ругательств не иссяк. Тогда он подхватил ее на руки и отнес обратно в кровать, приговаривая, как он ее любит, и какая она у него красивая, прекрасная, великолепная и так далее.

Алла Игоревна наконец сменила гнев на милость и великодушно простила бестолкового мужа. Уже через несколько минут после примирения раздалось ее сонное сопение. Краснов повернулся на другой бок и тяжело вздохнул. Шансы на получение денег после сегодняшнего происшествия упали до нуля. Взгляд его невольно скользнул в коридор и дальше, на лестницу.

“Несчастный случай…” – неожиданно всплыло у него в мозгу. – “А действительно, так просто… Бац – и сломанная шея!… И больше уже не будет никаких визгливых воплей… Тьфу ты! О чем это я?…”

–И-эх! – он с шумом выдохнул, зарылся в подушку и почти сразу погрузился в сон.

***

Люба в последний раз провела мочалкой по черному блестящему боку автомобиля и устало вытерла пот со лба. Все. Машина чистая. Осинская может быть довольна. Люба подняла глаза вверх и с ненавистью глянула на окна хозяйской спальни.

–На, змея подколодная, – прошептала она, зло прищурив глаза. – Подавись!

Эх, с каким удовольствием она бы провела по гладкому боку авто не мочалкой, а граблями. Но машина – это что, бездушная железяка. Вот угостить бы граблей или шваброй саму Аллу Игоревну…

Люба вздохнула, наклонилась, чтобы поднять ведро с грязной водой, и натруженная поясница немедленно заныла. Машину она сегодня мыла в наказание за разбитый фужер, в дополнение ко всем своим остальным обязанностям по дому: уборка, стирка, глажка, готовка, сгребание листьев в саду и прочее, прочее, прочее. Работы в большом доме Осинской хватило бы на троих, но вот уже долгих четыре месяца Люба справлялась со всем одна. До нее работницы здесь не задерживались. Они обычно громко хлопали дверью в первый же месяц, не выдержав постоянных придирок хозяйки и даже не требуя платы за отработанные дни – только бы убраться подальше от скандальной дамочки.

Любе не повезло. Она уйти не могла, хотя ей этого хотелось больше всего на свете. В руках Осинской имелся такой кнут, от ударов которого Люба в страхе съеживалась и покорно исполняла все приказы зловредной работодательницы.

Совсем недавно Любина жизнь была совершенно иной, но сейчас, взглянув на эту невыразительную женщину с серьезным, даже мрачным лицом, никто из ее прежних друзей-собутыльников не признал бы в ней разбитную Любку с Шамонаихи, весело прожигающую жизнь в бесконечной череде гулянок.

К своим тридцати годам она уже обзавелась привычкой к алкоголю, четырьмя приводами в милицию и тремя детьми от разных мужей. Неудивительно, что у нее начались проблемы с представителями власти и, после нескольких жалоб соседей и визитов участкового и социальных работников, встал вопрос о лишении ее родительских прав. Несмотря на разгульную жизнь, детей своих непутевая мамаша любила и отдавать никому не собиралась, но вырваться из пьяного круговорота была не в силах.

И вот, когда до отправки ее детей в детский дом оставалась самая малость – еще одна жалоба соседей или замечание участкового – к Любе спустился ангел и круто изменил ее жизнь. То есть, это Люба считала, что к ней явился ангел. Что уж это было на самом деле – посланец небес или пары алкоголя, проникшие глубоко в мозг, сказать трудно, но случилось так, что одним хмурым февральским утром Люба проснулась на скамейке в парке. Как она оказалась в этом парке женщина объяснить бы не смогла. В неподъемно тяжелой голове шевелились лишь смутные воспоминания о каком-то небритом гитаристе и его кучерявой подруге, корчащей Любе злобные рожи. Вроде бы даже они с этой подругой подрались?… Или с гитаристом?… Черт его знает, отчетливо вспоминался лишь стакан, разбитый ею об чью-то голову…

И вдруг в Любиной голове отчетливо прозвучал чужой голос.

–Вставай и иди! – приказал голос, заставив Любу испуганно вздрогнуть, а небритого гитариста с его пассией мигом испариться.

–Куда? – опасливо спросила женщина, вскакивая на ноги и оглядываясь по сторонам, но никого не находя.