Людмила Милевская - У жены под кроватью Страница 8

— А кто вас заставлял лопать мой любимый торт, когда в доме имеется холодильник, полный продуктов?

— Вы слишком плохо думаете обо мне: я не вор и не лазаю по чужим холодильникам.

— Ну конечно, — усмехнулась Липочка, — вы не вор, однако мой торт со стола умыкнули. Бедная Глаша обалдела, когда я начала корить ее.

— Торт совсем другое дело. Я был голоден…

— Послушайте, но торт мы ели после обеда. Так вы здесь давно? — прозрела Липочка.

Роман смутился:

— Ну, не так уж и давно. Всего лишь сутки.

Липочка обрадовалась:

— Ага! Значит память к вам вернулась! Или и не пропадала совсем! Врун! Обманщик! Сейчас же признавайтесь кто вы и почему залезли ко мне под кровать?

— Нет, этого я вам сказать не могу, — твердо ответил Роман, и Липочка рассвирепела.

— Ах вы наглец! — закричала она, набрасываясь на него с кулаками. — Я из-за вас страдала всю ночь, а вы голову мне морочите?! Вот вам! Вот! Вот!

Роман не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо, но когда удары стали ощутимыми, он бережно взял Липочку за запястья и воскликнул:

— Умоляю, не надо, вы сделаете больно себе!

— Не только себе, но и вам.

— Хорошо, — сдался Роман, — я все расскажу, только не деритесь.

— Отпустите меня, — прошептала Липочка и подумала: “Какие сильные у него руки”.

— Я все расскажу, — повторил Роман и…

Донесся звонок из прихожей. Еще звонок, и еще. И громыхание в дверь.

— Муж вернулся! — испугалась Липочка.

Роман удивился:

— Разве у него нет ключа?

— Нет. Ключ остался в кейсе, а кейс украли. Я же вам говорила, что Ванечка этой ночью пришел домой в одних трусах.

Не заметив усмешки Романа, Липочка воскликнула:

— Прячьтесь обратно под кровать, — и выбежала из спальни.

— Святая женщина, — пробормотал Роман и вернулся на свое лежбище.

Глава 5

Попрощавшись с женой, Желтухин толкнул дверь Глафиры и удовлетворенно пробубнил:

— Так я и знал.

Дверь действительно была открыта, а измотанная страстью мужа подруги Глаша спала сном праведницы. Когда Желтухин, побродив по квартире и не обнаружив своего кейса, потряс любовницу за плечо, та открыла припухшие глаза, сонно улыбнулась и блаженно простонала:

— Уже уходишь…

— Нет, только что пришел.

— Как — пришел? — мгновенно проснулась Глафира.

Она изумленно уставилась на серый костюм любовника, перевела взгляд на темно-синий, лежащий рядом с кроватью на стуле (в нем Желтухин вчера пришел) и спросила:

— Ваня, ты где был?

Желтухину вовсе не хотелось рассказывать о перипетиях прошедшей ночи.

— Некогда, Глаша, потом, — сказал он и деловито спросил: — Где мой кейс?

Глафира была разочарована:

— Так ты за кейсом пришел? А я думала…

Сбросив остатки сна, она схватила любовника за пряжку ремня и с силой потянула на себя, кокетливо воркуя:

— А кто мне скажет доброе утро? А где наш орел? Почему он не летит в свое гнездышко? Пи-пи-питичка ждет его…

Сообразив о чем идет речь, Желтухин запаниковал. Он уже не чувствовал себя орлом, готовым лететь в любое гнездышко. Точнее, его “орел” вообще утратил способность летать, он был вял и апатичен.

— Некогда, Глаша, я страшно спешу.

— Спешишь? — Глафира была потрясена. — Что я слышу, Ваня, когда ты отказывался? Это займет не больше минуты, — принялась уговаривать она.

Желтухин с ужасом осознал, что даже мысль об “этом” ему отвратительна.

— Где мой кейс? — завопил он. — Я не могу без кейса идти на работу! Там печать! Моя печать!

— Господи, что с тобой? — остолбенела Глафира. — Где ты был? И что там с тобой делали?

Изумляя самого себя, Желтухин начал дерзить.

— Не твое дело! — рявкнул он. — Я не обязан перед тобой отчитываться!

— Ах вот как! — обиженно поджала губы Глафира и, похлопав рукой по холодной постели, заявила: — Тогда ты кейс не получишь до тех пор, пока не расскажешь где всю ночь ошивался. Зная крутой нрав любовницы, Желтухин сдался и рассказал. Все как есть. Умолчал лишь о странном поведении жены, но Глафиру разве обманешь? Заметив легкий налет смущения в глазах любовника, она приказала:

— Не смей от меня ничего скрывать! Рассказывай!

И Желтухин, перекрестившись, выдал Липочку с головой.

— Я всегда говорила, что она похотливая сучка, — сквозь слезы смеха, подытожила Глафира.

Иван Семенович хотел возразить, но, почуяв опасность, промолчал — кейс действительно был ему нужен.

— Ну хватит, Глаша, хватит, — лишь сердито вымолвил он.

Но Глафира торжествовала. Непросто было ее остановить. Наконец, насмеявшись, она глянула в злые глаза любовника и подумала: “Правильно делаю, что держу своего Пончикова в тонусе. Удовлетворенный мужик — настоящее животное: неуправляем и агрессивен”.

— Возьми свой кейс в шкафу в прихожей и поскорей отчаливай, импотент недоделанный, — презрительно процедила она и демонстративно накрыла голову одеялом, мол аудиенция закончена.

Иван Семенович полез в пиджак, лежащий на стуле, достал сотовый и, укладывая его в карман костюма, смущенно спросил:

— А что делать с моими вещами? Я же сказал жене, что меня обокрали.

Глафира не ответила, даже не шелохнулась.

— Глашуня, пускай все побудет пока у тебя, — униженно попросил он.

— Иди ты к черту! — огрызнулась Глафира.

Бедняга вздохнул и поплелся в прихожую. Из квартиры любовницы Желтухин вышел очень сконфуженный: все было не так, все не вписывалось в его норму. Прижимая к себе кейс, он рассеянно брел по ступеням и размышлял о своей неясной будущности. За этими мыслями и застал его телефонный звонок. Поспешно прижав трубку к уху, Желтухин услышал голос Галочки, своей секретарши и мысленно удивился: “До чего же писклявая. Неужели когда-то мне это нравилось?”

— Иван Семенович, — пропищала Галочка. — Вы не забыли, что сегодня у вас важное подписание?

— Не забыл, не забыл, бегу, — успокоил ее Желтухин.

— Бежишь-то ты, Ваня, бежишь, но сам договор я найти не могу. Что подписывать будем? — грозно поинтересовалась Галочка. — А партнеры уже звонили. Едут.

— Елы-палы! — ужаснулся Желтухин. — Договор-то я дома забыл. Спасибо, что напомнила.

И он помчался домой. Нетерпеливо звонил и стучал до тех пор, пока на пороге не выросла перепуганная Липочка.

— Почему ты так долго не открывала? — отодвигая жену в сторону и спешно направляясь в спальню, спросил Желтухин.

— Задумалась, — растерянно ответила Липочка.

Ничего лучшего ей в голову не пришло. Не зная намерений мужа, она пребывала в шоке. Впрочем, Желтухин этого не заметил, ему было не до жены. Он ворвался в спальню, снял со стены картину и принялся терзать замок сейфа.

— Что случилось, Ваня? — изумилась Липочка, нервно поглядывая на кровать.

— Ты так меня зае… заморочила, что я все документы забыл, — пожаловался Желтухин, доставая из сейфа папку с договором и укладывая ее в кейс.

Тут он вспомнил про печать и решил проверить, на месте ли она. Печать оказалась на месте. Удостоверившись, Иван Семенович успокоился и уже собрался вернуть коробочку с печатью в кейс, но слишком поспешил, сделал неловкое движение — печать выпала из коробочки и покатилась…

Закатилась, конечно же, под кровать, а куда ей еще катиться: ведь там голый мужчина. Иван Семенович охнул и уже собрался встать на четвереньки… Липочка ахнула и уже собралась закричать: “Возьми меня! Возьми!” Но, наученный горьким опытом, Желтухин вспомнил чем кончались его предыдущие походы под кровать и, испуганно покосившись на жену, попросил:

— Солнышко, ты мне не поможешь?

— Конечно, дорогой, — обрадовалась Липочка.

Она ловко порхнула под кровать и вернула мужу потерю. Нервно укладывая печать в коробочку, Иван Семенович подумал: “Надо сматываться поскорей, пока не началось”. Захлопнув кейс, он торопливо направился к двери, уже взялся за ручку, но не успел. Липочка завопила:

— Ва-анечка!

Желтухин дернулся, словно его плеткой хлестнули, и, глядя на супружескую кровать, как на станок гестаповских пыток, взмолился:

— Солнышко, не сейчас! Не могу! Спешу! Страшно спешу!

— Понимаю, что спешишь, — удивленно хлопая кукольными ресницами, ответило солнышко, — но где ты кейс-то взял? Его же ночью украли.

Сообразив, что пыток не будет, Иван Семенович сначала облегченно вздохнул, но тут же обмер и мысленно себя выругал. Вот дурак, по запарке ворвался в квартиру с кейсом. Будто не мог у Глаши оставить. Да просто бросил бы у двери. Кто его взял бы? Кому он нужен? Там бумаги одни…

— Понимаешь, солнышко, какое странное дело, — медленно, с расстановкой, придумывая на ходу, начал он. — Невообразимое дело… Мг… Сам в толк взять не могу… Мг… Ээээ… Как-то все необычно это, даже противоестественно… Эээ… Мг…

Липочка потеряла терпение:

— Да что ты в толк взять не можешь, Ваня? Что противоестественно?