Карл Хайасен - Купание голышом Страница 8

– Слушай, у тебя все наладится.

– Ну да, конечно. После того как мой ебаный муженек, прошу прощения за свой французский, сбросил меня за борт этого ебаного корабля в нашем ебаном круизе в честь годовщины свадьбы! Как, скажи, пожалуйста, женщине такое забыть, а? Как «пережить» такую личную катастрофу?

– Поможет, например, если увидишь, как его волокут в наручниках, – сказал Странахэн. – Почему ты не даешь мне позвонить в полицию?

Джои неистово замотала головой – как бы полотенце не слетело, подумал Странахэн.

– Мик, на суде будет настоящий кошмар – мое слово против его. Он наверняка заявит, что я наклюкалась и свалилась через перила. Я уверена, он береговой охране так и сказал. Четыре года назад я в Дейтоне сдуру села за руль под градусом, адвокаты Чаза это в два счета раскопают. «Будьте любезны, миссис Перроне, встаньте на свидетельскую трибуну и расскажите суду, как ваш дружок-теннисист бросил вас ради манекенщицы, как вы с горя выпили целую бутылку каберне, припарковали автомобиль прямо посреди бульвара Норд-Оушен и уснули…»

– Ладно, остынь.

– Но ведь так и есть? Мое слово против его.

Странахэн согласился, что в суде все может обернуться скверно.

– Это не мое дело, Джои, но как насчет денег? Если ты умрешь, Чаз разбогатеет?

– Нет.

– Даже страховки никакой нет?

– Насколько я знаю, нет, – сказала Джои. – Теперь ты понимаешь, почему я так… ну, не знаю, ошеломлена. Ему не было смысла меня убивать. Если он хотел развестись, достаточно было попросить.

Она спросила, что бы Странахэн сделал на ее месте.

– Для начала я бы снял обручальное кольцо, – ответил он.

Джои застенчиво стащила платиновый ободок с пальца и сжала в руке.

– Дальше что?

– Пошел бы прямиком к копам, – сказал Странахэн, размышляя, какие еще варианты она обдумывает. Он решил не спрашивать, потому что поднялся бриз и, похоже, сдул злость Джои. – Ты улыбаешься. Здорово, – сказал он.

– Потому что оно мокрое и щекочется.

– Что щекочется?

– Я надеюсь, что пес. Странахэн глянул под стол.

– Сель, ты очень плохой мальчик! – сказал он, хватая добермана за ошейник.

– Кажется, я ему нравлюсь, – язвительно хмыкнула Джои. – Но они все так себя ведут на первых порах.

Детективу Карлу Ролваагу место было на Среднем Западе. Он знал это в глубине души и вспоминал каждый день на работе.

Подошел бы какой угодно дальний Средний Запад: Мичиган, Висконсин, Миннесота или даже Дакоты. Преступления там, как правило, очевидны и просты, на почве банальных жадности, похоти или алкоголя. Флорида сложнее, она особенная, и тут ничего нельзя предугадать. Каждый говенный аферист Америки рано или поздно являлся сюда – так велики здесь возможности для хищничества.

– Не сказать, что я беспокоюсь за мистера Перроне, – поделился Ролвааг с капитаном.

– Уже?

Капитана звали Галло. Ролвааг ему нравился, потому что распутывал множество сложных дел и тем самым повышал капитановы ставки, хотя беседа с детективом – сомнительное веселье.

– Думаешь, он ее столкнул? – спросил Галло. – Даже если так, мы никогда не докажем.

Ролвааг пожал плечами:

– Я за него просто не беспокоюсь, вот и все.

Они пили кофе в автозакусочной на трассе 84. Было около полуночи, и Ролвааг спешил разобраться с крысами, которые шастали – а может, и не шастали – у него в машине.

– Мертвая жена, – сказал Галло, – напомни, сколько она стоила?

– Тринадцать миллионов, плюс-минус. В трастовом отделе выясняют точную цифру.

– Но муженьку не достанется ни цента, так? Даже по страховке? – спросил Галло.

– Я ничего не нашел, но пока рано говорить.

– Он законченный кретин, если соврал.

– Согласен. – Ролвааг бросил взгляд на часы. Шесть часов назад он вышел из зоомагазина. Он надеялся, что крысы не прогрызли дыру в коробке из-под обуви.

– А что нам говорят про Чаза ближайшие родственники? – спросил Галло.

– Родители миссис Перроне умерли, а единственный брат живет на овечьей ферме в Новой Зеландии.

Галло нахмурился:

– Господи, звонок обойдется недешево. Постарайся поговорить коротко и ясно.

– Точняк. – Порой, когда Галло придирался по пустякам, Ролвааг переходил на фарго[12]. Детектив переехал в Форт-Лодердейл из Сент-Пола, потому что жена необъяснимо тосковала по сырости. Десять лет спустя она вернулась в города-близнецы [13], а Ролвааг остался во Флориде и одиннадцать с половиной месяцев в году потел, как боров.

Тем не менее в его портфеле пряталось спасение в форме письма от начальника полиции Эдины, штат Миннесота, приятно цивилизованного пригорода Миннеаполиса. Начальник полиции предлагал Ролваагу работу – расследовать крупные преступления, каковых там случалось немного. Ролвааг собирался уведомить об этом капитана Галло, как только в разговоре образуется пауза.

– Надо полагать, на круизном лайнере никто ни черта не видел и не слышал, – продолжал Галло. – Красотка падает за борт, а все дрыхнут.

Без тени сарказма Ролвааг объяснил, что у него не было времени опросить остальных 2048 пассажиров или экипаж.

– Но сам никто не пришел, – добавил он.

Галло покрутил связку ключей от машины на правом мизинце.

– А что с береговой охраной, они закончили?

– Закончат к завтрашнему полудню. Оставят один вертолет летать до заката, но это больше для виду.

– Так муженек до смерти расстроен или как?

– Он говорит правильные вещи, но как будто читает их по бумажке.

Галло криво ухмыльнулся:

– Карл, даже если она где-нибудь всплывет…

– Да, я знаю.

– …если, конечно, у нее не свернута шея или не прострелена башка…

– Точно. Мы ничего не сможем доказать.

– Он, часом, не прячет от нас какую-нибудь мамзель?

– Я над этим работаю.

– Но даже если прячет…

– Я знаю. Это вовсе не означает, что он прикончил свою жену. – Ролвааг был в курсе, что Галло, который сам крутил любовь с несколькими подружками, к адюльтерам относится снисходительно.

– Но ты не веришь Перроне, я же вижу, – сказал Галло.

– Я не верю, что он все рассказал о своем браке.

Галло засмеялся:

– Карл, да тебе никто всего не расскажет. Ни один муж, даже твой покорный слуга.

– Но твоя жена не пропала в море.

– Тебя это нервирует, да? Потому что ты опять напустил на себя этот свой норвежский демонический вид.

Ролвааг выдавил из себя улыбку.

– Это совсем другое дело, – сказал он, хотя думал иначе.

– Ты до сих пор держишь своих гигантских змей? – спросил капитан.

– Только двух. Они всего семь футов длиной.

– И до сих пор кормишь их этими своими придурочными крысами?

– К сожалению, картошку-фри они не едят.

– Не понимаю, как тебя домовладельцы до сих пор не выселили.

– Они пытаются, – сказал Ролвааг.

Большинство его соседей по дому держали маленьких

собачек и боялись, что однажды питоны Ролваага вырвутся на свободу. Судебные издержки уже превысили шесть тысяч долларов.

– Боже, Карл, они же, блядь, рептилии. Да избавься ты от этих клятых тварей.

– Они мне нравятся.

– Важнее, нравишься ли им ты.

– Мы отлично уживаемся. За кров и пишу они мне платят безоговорочным равнодушием.

Галло сказал, что знает одну топлес-танцовщицу в Окленд-Парк, которая счастлива будет заполучить змей для выступлений.

– У них будет не жизнь, а малина. Просто мечта.

– Ну, все равно спасибо. – Ролвааг встал. – Я лучше пойду, пока эти грызуны мою машину не угнали.

– Ты с левой резьбой, это точно, – добродушно сказал Галло. – Давай покончим с миссис Перроне к пятнице, хорошо?

– К пятнице?

– Нельзя же всякий раз выигрывать, Карл. Иногда можно сделать ровно столько, сколько можно сделать.

«Особенно за шесть дней», – раздраженно подумал Ролвааг.

– Ее муж сказал, что в колледже она была звездой сборной по плаванию, – ответил он.

– Очень сомневаюсь, что она тренировалась нырять с океанских лайнеров или плавать с акулами. К пятнице, Карл. Дело можешь не закрывать, но засунь его на самое дно.

– Точняк.

Позже, спеша домой с коробкой крыс, Ролвааг вспомнил о письме в портфеле. Он разозлился на себя: надо было сказать Галло, чтобы капитан уже начал оформлять бумаги.

«В понедельник – первым делом», – пообещал себе детектив. Он с нетерпением предвкушал, как выберется из этого парного болота и вернется в Миннесоту. Правда-правда.

Пять

Чарльз Регис Перроне был биологом по умолчанию.

Сперва он нацелился на медицинский вуз – точнее, на досужую карьеру в радиологии. Перспектива обогащения заставила его обратить взор к здравоохранению, но его, как истого ипохондрика, отпугивала сама идея общения с по-настоящему больными людьми. Изучение рентгеновского излучения в относительно чистеньком уединении лаборатории казалось привлекательным вариантом, который оставлял бы массу времени для отдыха.