Маргарита Южина - Свидание с развратным фавном Страница 9

– Не-а! А зачем? Тебе надоела профессия кондуктора и ты желаешь устроиться в милицию?

– Да боже избавь! – замахала на нее руками дочь. – Я просто думаю… Вот ты же много читаешь, и как тебе кажется, сейчас милиция находит преступников?

Иногда Сима просто поражалась маменьке – самый обыкновенный вопрос порождал порой в ней всплеск кипучей фантазии. Как, например, сейчас.

– Ты боишься за свою честь? – загорелись глаза у матушки. – Тебя преследует маньяк? Знаешь, Сима, я где-то читала, что не все маньяки – преступники. Некоторые страдают весьма сносными маниями, например, манией величия или там клептоманией. А есть еще никрофи… кхм, но это, наверное, все-таки не мания.

Сима грустно уставилась в окно: с маменькой говорить с каждым разом становилось все труднее – женщина грезила приключениями, бешеными страстями и высокими чувствами. А у Серафимы был как раз весьма земной вопрос.

– Мам, вот как ты думаешь, могут у нас человека осудить ни за что ни про что, а? – наконец выдавила из себя Сима.

– Нет! – патриотично вздернула голову вверх Сирена Романовна. – Не могут, это я тебе совершенно точно заявляю! Я перечла вагоны литературы и заявляю: не могут! Нет, случалось, что человека некоторое время держали в тюрьме по ошибке. Я читала, один даже шестнадцать лет провел по недоразумению, однако ж потом правда восторжествовала. И еще был случай – мужчина был осужден несправедливо, его даже расстреляли, и опять – настоящий преступник все-таки был обнаружен! И того невиновного реабилитировали. Правда, посмертно. Ну, ты ж понимаешь, это издержки профессии.

От столь глубоких маминых познаний у Серафимы затряслись пальцы и кружка в руках весело запрыгала.

– Не тряси посудой, денег не будет, – мимолетом заметила мать и увлеченно вспоминала дальше: – А еще была статейка – только это за границей, не у нас, – там попросту поймали человека, а потом истязали его, пока он не сознался во всех грехах, а в конечном счете…

Чашка из рук Симы все же выскочила. Грохнулась на пол, и тоненькая витая ручка отвалилась.

– Доигралась… – покачала головой Сирена Романовна. – Я ведь с детства тебя воспитывала – не балуйся с посудой!

– Мам, а у нас такое может быть? – от волнения осипла Кукуева. – Ну чтобы там истязали, ошибались, издержки всякие?

– Ха! А наши чем хуже заграницы? У нас тоже все как у людей, еще и не такое встречается. Сима, так если у тебя пробудился такой интерес к документалистике, я сегодня же сделаю тебе подборку, где будут все статьи о промахах нашей милиции. Только, дитя мое, это так непатриотично, фи! – скривилась Сирена Романовна и оттопырила оба мизинчика.

Сима помотала головой и, чтобы хоть чем-то занять руки, достала другую чашку и налила себе еще чаю. Мамочка уходить не думала, а Симе так надо было побыть одной и собраться с мыслями…

– Ты, дочь моя, сегодня дурно себя ведешь. Поставь чай на место и не смей прикасаться к чашкам. И вообще – тебе нужно принять ванну с липовым отваром и с медом.

– Вот! – обрадованно вскочила Кукуева. – Этим я как раз и хотела заняться!

Она побежала в ванную и на всю мощь включила воду.

– А еще, – кричала матушка из кухни, – тебе необходимо наложить успокаивающую маску на веки!

«То есть чтобы я навеки успокоилась?» – мелькнула мысль у Симы, но мамочке она прокричала:

– И маску обязательно! И потом еще завернусь в картофельную шелуху для омоложения кожи, и для хороших волос погрызу корень молодой герани с кусочками земли, и выпью настой из крабовых палочек, а для приворота мужчин натрусь протухшим яйцом!

Она выскочила из ванной, чтобы проводить родительницу, и замерла – бывшая учительница, ломая ручку, быстро конспектировала каждое слово дочери.

– Серафима, я не успела, для приворота чем надо натереться?

Когда вода уже собралась перелиться через край ванны, Сирена Романовна наконец стала прощаться.

– Дитя мое, значит, следующие два дня ты работаешь и мы не увидимся, но потом я непременно тебя навещу. И еще – выучи Пастернака и непременно прочитай его стихи Шишову. Он послушный мальчик и очень, очень тянется к знаниям. Он тебя оценит!

Оставшись одна, Кукуева залезла в ванну, и горячая вода успокоила трясущиеся органы. Однако на душе от этого легче не сделалось. Что ж такое получается? Сдуру Серафима сболтнула Лильке, что отходила пьяного мужика поленом, а его и впрямь кто-то приложил. И теперь Лилька ни за что не верит, что Сима тут ни при чем. А может, и верит, но ведь, вредина какая, из-за денег и впрямь заложит. Конечно, если разобраться, тысячу долларов насобирать можно, но ведь надо же знать Лильку: ей только один раз дай, она потом каждый месяц тридцатого числа будет приходить как за получкой! С автобуса уйдет, на кукуевском иждивении процветать станет. И не дать нельзя – точно в милицию пойдет. А если там поверят? А и чего б им не поверить… Свидетель есть – Лилька, преступник вот он – Кукуева. Быстро раскрытое дело! Маменька вон сколько статей в пример привела. Правда, все они заканчивались оптимистично, только Кукуевой вовсе не улыбалось быть реабилитированной посмертно.

И что же делать? Может, взять да и уехать куда-нибудь? Пусть Лилька попробует ее найти! Ага, а зачем ей искать… Расскажет свои сказки милиции, а уж те найдут, расстараются. Да и мамочку жалко – кто ж тогда будет слушать ее бредни, совсем одна останется…

Сима глубоко вздохнула, и вода из ванны плеснулась-таки через край. Но она даже не заметила, так была занята поиском выхода из сложившейся ситуации. А если подождать – вдруг милиция все-таки обнаружит настоящего бандита? Или… А если самой вот так взять – и напасть на след убийцы? А чего? Она смелая, умная, находчивая… Сима только на миг представила, как подойдет завтра к тем самым кустам, где в последний раз видела несчастного мужчину, подойдет, а там сухая травка, примятый куст с облетевшими листьями и больше ничего. И кого там искать? Даже если допустить, что преступник оставил ценную улику – дубину со своими отпечатками пальцев, что она делать-то будет с этой дубиной? Куда потащит отпечатки? А где возьмет сами пальцы, откуда опечатки оставлены? Нет, поиск преступника надо оставить профессионалам. А что делать ей?

Этот вопрос мучил ее до самой кровати, а уже там, завернувшись в одеяло по самую голову, от усталости, Серафима вдруг обнаружила, что в голове ее просветилась ценная мысль: утро вечера мудренее, пусть будет, что будет; бог не выдаст, свинья не съест; не в свои сани… Ой, нет, последний перл народной мудрости тут не к месту будет, пожалуй…

Глава 2

В чужие сани все-таки уселась

Утро выдалось таким солнечно-радостным, что вчерашние переживания Серафиме показались детскими страшилками. Нет, ну в самом деле, кто поверит, что она вот так взяла и за здорово живешь прихлопнула мужика поленом, точно комара? Лилька вчера здорово пошутила, а сегодня наверняка будет умирать от удовольствия, рассказывая, как она ее, Симу, напугала. Уже сейчас, наверное, со своим Федоровым за животики хватаются. Да еще и мамочка со своими статейками… Той вообще только задай направление, а уж она такого наворочает! Ну, пошутили, и хватит.

После таких выводов на сердце у Кукуевой стало светло и свободно, хотелось петь, плясать, творить глупости и даже – черт с ним! – читать стихи Шишову. Серафима быстренько навела красоту перед зеркалом, расчесала небогатую поросль на голове и посмотрела на часы. Время еще оставалось. Кукуева схватила томик Фета и прилежно забубнила: «Пропаду от тоски и лени, одинокая жизнь не мила, сердце ноет, слабеют колени…»

Стих никак не запоминался, и Серафима, воровато подглядывая в книгу, упрямо повторяла: «Пропаду от лени одинокой… и… и что-то еще с коленями случилось…»

Вот идиотство, никак прям не получается! А при чем там дрожащие колени? Ага просто – «слабеют колени». Нет, все равно как-то нескромно. Да ну его, этого Шишова! Она его еще за день рождения не проучила, пьянь безответственную. Пригласил дам, а сам с мужиком на диван завалился. И еще поэзию ему?

Кукуева взглянула на часы и загремела ключами.

– Ой, чуть ведь не забыла! – хлопнула она себя по лбу и вернулась за мусорным пакетом.

Из подъезда Серафима вышла деловитой походкой, хотя так и подмывало подскакивать и подпрыгивать. Весело помахивая пакетом с отходами и посыпая тротуар яичной скорлупой, она бодро дошагала до мусорных баков, швырнула пакет и вздрогнула. От баков исходил тонкий писк.

– Чего этого баки попискивать надумали? – остановилась Сима и подошла ближе.

Пищали, конечно же, не мусорные контейнеры. Возле железных коробов с отходами аккуратно стояла высокая коробка, а в ней жались друг к другу два крошечных котенка. От свежего ноябрьского утра их ощутимо потряхивало, а из розовых ртов неслось пронзительное мяуканье – котята звали на помощь.

Думала Серафима недолго. Она просто физически не могла выносить издевательства над животными. Вообще она была твердо уверена – хороший человек ни за что не обречет на мучение другое живое существо. Если мужчина с надменным взглядом, но некрасивый при виде котенка становится мальчишкой и нежно треплет животное за ушком, Серафиме он немедленно покажется красавцем. Если нафуфыренная дамочка не обращает внимания на то, как глупый щенок, играючи, пускает ей стрелу на дорогущих колготках, дамочка также делалась милой. А если какая-нибудь старушка с добрейшими глазами способна выкинуть на верную гибель кошку из дома, потому что она порвала любимую занавеску, от нее Сима могла ждать предательства в любой момент.