Михаил Петров - Гончаров приобретает популярность Страница 9

…К моему появлению Милка отнеслась своеобразно, с присущей ей характерностью.

– Доигрался? – с трудом скрывая торжество, ехидно спросила она.

– Замолчи, женщина, – слабо отмахнулся я. – Не до тебя.

– Погоди, скоро тебе напрочь голову скрутят, идиот!

– Стерва, – подумав, парировал я. – Ты, наверное, этого ждешь не дождешься.

– Очень ты мне нужен! – хмыкнула она, вытаскивая флакончики перекиси и спирта. – Садись, не дергайся, я как следует обработаю и поменяю повязку. Кто тебе накрутил эту тряпку? – обливая голову перекисью, брезгливо спросила она.

– Баба Люба, – вступаясь за свою спасительницу, обиженно ответил я. – Если бы не она – лежать бы мне в сырой земле.

– И чем это тебя звезданули?

– Не знаю, но, по логике вещей, ударили лопатой.

– Господи, да где ж тебя носило? На кладбище, что ли?

– Ты недалека от истины, – послушно подставляя голову, ответил я. – Меня ударили, а потом закопали в старом сортире, где холодно и страшно.

– Еще лучше! – с хрустом отдирая марлю, воскликнула Милка. – Мамочки, да ты знаешь, что тут у тебя творится?

– У меня глаз на затылке нет.

– У тебя их вообще нет. Собирайся и мотай в больницу.

– Сама туда иди. Умная какая. Как разбинтовала, так и забинтовывай, и больше от тебя ничего не требуется.

– Пожалуйста, – фыркнула она. – И так кретин, так еще столбняк схватишь.

– Много болтаем, – строго заметил я. – Обрабатывай рану, и точка.

– Как хочешь, но учти – сначала я должна выщипать тебе волосы вокруг раны.

– Щипли, – самоотверженно согласился я, и началась пытка.

– Не ной, козел. Не мама велела, сама захотела, – периодически подбадривала она, на что я не менее любезно отвечал:

– Инквизиторша! И даже инквизиционный трибунал содрогнулся бы от твоих зверских деяний. Палачиха.

– Еще одно слово – и тебе станет еще больнее, – пообещала она.

На такой вот ноте мы закончили разговор и перевязку, после чего я удалился отдыхать и проспал весь день и ночь до следующего утра, благо никто меня не беспокоил. Блаженный сон временами чередовался с могильным ужасом и кошмарными подробностями, недавно пережитыми мною. Тетя Люба, моя избавительница, почему-то являлась ко мне с косой и старательно сталкивала меня в яму, и ей помогал сельский мэр, господин Трофимыч.

Утро следующего дня опять началось с сеанса пыток. Милка вновь решила менять мне повязку, и делала она это с удовольствием, с великим изуверским наслаждением. Даже не удосужившись как следует обработать перекисью, она кровожадно рвала бинт, и от этого мне было больно и тоскливо.

– А понежнее нельзя? – сквозь слезы проскулил я.

– Пусть понежнее с тобой твои шлюхи обходятся, – категорично ответила она и рванула конец бинта вместе с остатками мозга. – Нежный какой!

– Да, я натура утонченная и грубость не приемлю, – застонав от боли, заметил я. – А вы грубая и безжалостная женщина, вся в папашу-солдафона.

– Такая уж у нас порода, – вкрадчиво ответила она, промывая рану чистым спиртом. – Терпи, Котик, терпи, козел.

Резко и неожиданно в дверь позвонили. Бросив на полпути свою работу, Милка помчалась открывать, а я тем временем поспешно принял внутрь ее спиртовой запас.

– Костя, это тебя, – входя, доложила супруга и, заметив порожний флакончик, безнадежно махнула рукой. – Будешь говорить или как?

– Или как. Кто там, кому я понадобился, черт бы его побрал?

– Не его а их, – спешно наматывая остатки бинта, уточнила она. – Там тебя спрашивают мужчина и женщина, судя по всему муж и жена. Оба преклонного возраста и говорят с легким акцентом. Я провела их в отцовский кабинет. Мне кажется, это солидные клиенты и тебе не придется ночами болтаться по кладбищам, ежеминутно рискуя оставить меня вдовой. Будь умницей!

– Сначала заслужи это, – покидая кухню, огрызнулся я.

В тестевском кабинете на диване, взявшись за руки, чинно сидела представительная пожилая парочка. На вид им было порядка шестидесяти-шестидесяти пяти лет. Он, несмотря на приличное брюшко, был одет в фирменную рубашку и джинсы, она же в простенькое хлопчатобумажное платье, вероятно очень дорогое. Крючконосый старик с выпуклыми рыбьими глазами был лыс, но этот недостаток компенсировала обильная черная поросль на руках, которая покрывала всю видимую площадь, вплоть до самых пальцев, украшенных двумя массивными перстнями. Старуха была заметно выше своего супруга, и это несоответствие она как будто хотела подчеркнуть невероятной худобой и умопомрачительными, густыми волосами. Совершенно седые, серебрясь, они спускались ниже плеч, так что сзади старуху вполне можно было принять за девушку, тем более что плечи и спину она держала безукоризненно ровно. Голубые, еще не поблекшие глаза, прямой нос и правильный рот говорили о том, что когда-то она была чертовски красива. В отличие от хвастливого спутника, на ее руке значилось только одно скромное обручальное кольцо.

– Здравствуйте, – закончив беглый осмотр гостей, с порога вежливо поздоровался я.

– Здравствуйте, – поднимаясь навстречу, ответил толстяк. – Вы Константин Иванович Гончаров? Я правильно понял? – преданно глядя в глаза, грассируя и курлыкая, спросил он.

– Вы правильно поняли, – улыбкой подбодрил я его. – Чем могу быть полезен?

– Я Рафалович.

– Очень приятно, – улыбнувшись еще шире, пропел я.

– Да, Яков Иосифович Рафалович, будем знакомы, – протянул он мохнатую лапу, которую я с чувством потряс и с восторгом заверил:

– Конечно же будем! Вы даже не представляете, как я рад!

– А это моя драгоценная супруга, – торжественно, как на светском приеме, объявил он. – Зоя Андреевна Рафалович! Прошу любить и жаловать.

– Яков, оставь свой напыщенный тон, – вставая, сухо заметила старуха и, подойдя ко мне, протянула сухую жилистую руку: – Зоя Андреевна.

– Константин Иванович, – нежно сжимая ее костлявые пальцы, невольно повторил я.

– Мы к вам по делу, – протирая вспотевший череп, взял быка за рога Рафалович и запнулся. – Мы… э-э-э…

– Помолчи, Яков, – негромко, но властно приказала старуха и легонько подтолкнула его к дивану. – Посиди пока.

– Присаживайтесь, – указывая ей на кресло, предложил я. – Разговор, как я вижу, предстоит не пятиминутный и стоя вести его не с руки, не так ли?

– Вы правы. – Свободно, но в то же время собранно Зоя Андреевна уселась в кресло, а я мучительно пытался вспомнить, где мне уже приходилось слышать ее имя.

– Так чем же, уважаемая Зоя Андреевна, я могу вам помочь? – располагаясь напротив, повторил я вопрос.

– Вас нам рекомендовал… – Она не договорила, потому что с подносом, уставленным кофейниками, чайниками и прочим шанцевым инструментом, в комнату вплыла Милка. Стерва, ведь может, когда надо, быть нормальной.

– Простите, если помешала, но, как я понимаю, вы издалека и чашка кофе с рюмочкой коньяка вам совсем не повредит.

– Ну что вы, милочка, стоит ли беспокоиться, – наверное, принимая мою супругу за служанку, сухо поблагодарила мадам Рафалович. Ну что же, пусть так и будет, я не против. Это тебе за идиота, это тебе за кретина!

– Ступай, Алексеевна, – махнул я рукой на дверь. – Погоди. Если будет спрашивать жена, то я занят. Ступай.

– Хорошо, барин, как скажете, – испепелив меня мгновенным взглядом, послушно ответила «служанка» и, вихляя бедрами, удалилась.

– Так на чем мы остановились? – озабоченно накапав себе коньяка, непринужденно спросил я. – Кто вам меня рекомендовал и по какому случаю?

– Вас рекомендовал капитан вашей полиции Игорь Степанович Гордеев.

– Вот оно что! – сразу все вспоминая и понимая, воскликнул я. – Так вы, Зоя Андреевна, стало быть, есть родная сестра убиенной Марии Андреевны Крюковой?

– Вы не ошиблись, это действительно так. Сюда, в ваши края, нас привело несчастье. То, что случилось с моей сестрой, – ужасно, я до сих пор не могу прийти в себя. Негодяи и подонки. Если их не постигнет возмездие на этой земле, то перед Богом они ответят сполна…

Негромко, но гневно и весомо швыряла она слова, а я думал – зачем мне все это? За каким чертом она вообще приперлась? Чтобы найти в моем лице благодарного слушателя? Чушь, на сумасшедшую она не похожа, наверняка мадам преследует какую-то определенную, меркантильную цель. Потому как на праведную Фемиду или моралистку она вовсе не похожа. Наверняка чуть позже она заведет разговор о пресловутых церковных ценностях. Интересно, откуда она о них осведомлена? А позавчерашнее нападение на меня? Уж не связано ли оно с их появлением?

– …и воздастся им по заслугам, – тихо закончила свой грозный монолог госпожа Рафалович и перешла к сути дела: – Чтобы попрощаться с Марией, мы приехали издалека, но конечно же не успели.

– А откуда, если не секрет, вы приехали?

– Из Франции, – с гордостью ответила она, и про себя я тут же окрестил ее сукой.