Коварные драгоценности - Анна и Сергей Литвиновы Страница 9

— Но он же… Любит маму!

— По-моему, он так любит себя и деньги, что на вашу маму ему, как бы это помягче выразиться…

— Я поняла, — заверила его Тоня. — И, знаете, мне сразу показалось, что в нем много фальши. Да и вообще… Уж очень скоропалительным был их так называемый брак. Сегодня познакомились, назавтра она его в гости пригласила, а послезавтра они уже начали вместе жить.

— Я помню, вы рассказывали мне об этом. Я еще тогда удивился (зрелым людям такое поведение несвойственно), а сегодня, когда ваша матушка принялась хвалиться своим бриллиантом перед незнакомыми и малознакомыми людьми, я понял, почему Иннокентий сделал ей предложение. Очевидно, когда он впервые пришел к вам в дом, Людмила вот так же, как сегодня, вытащила свое сокровище и не только продемонстрировала, но и обозначила его цену (как я подозреваю, сильно завышенную). Иннокентий, всю жизнь мечтавший о безбедной старости, а пуще — о классной машине, понял, что Люся с ее бриллиантом — это его шанс. Думается, он не собирался ее грабить, надеялся уговорить продать бриллиант, а на вырученные деньги купить себе автомобиль. Но Люся с камнем расставаться не пожелала, и Кеше ничего не осталось…

— Но почему вы ничего не рассказали ей?

— У меня нет доказательств. А голословно обвинять кого-либо не в моих правилах.

— Тогда это сделаю я! — И Антонина метнулась вверх по лестнице, но Емельян остановил ее:

— Не стоит, Тонечка.

— Но ее просто необходимо предостеречь! А то ведь он может повторить попытку…

— Лучше уговорите матушку выбрать для хранения бриллианта другое место. Банковская ячейка была бы кстати, но пусть хотя бы отдаст его вам. А вы уж спрячете его там, куда не доберется Иннокентий.

— Возможно, таким образом мы сохраним камень, но как же мама? Она так и будет жить с этим пройдохой?

— Сдается мне, что, как только Иннокентий поймет, что за счет Люси ему не удастся поживиться, он найдет повод с ней расстаться.

— А если нет?

— А если нет, то Люся ему не так безразлична, как я думаю (а что на бриллиант он позарился, так его бес попутал — с каждым случиться может), и в этом случае вам останется только порадоваться за матушку.

— Что ж, вы меня уговорили…

— Вот и хорошо, — по-доброму улыбнулся он. — А теперь пойдемте. Мне еще переодеться надо, а потом к себе ехать. Ко мне сегодня гости придут — Хрыч и Плевок, — я их чахохбили угостить обещал. Рождество ведь, праздник!

* * *

Тоня шла по уже знакомой тропке, ужасно волнуясь и робко радуясь одновременно. Вот и сверкающие трубы показались, и картонный домик с отставленной в сторонку «дверью». В стороне от него потрескивал костерок и весело пулялся искрами. А на пригорке, уперев руки в бока, стоял Емельян. Лицо его было серьезно, фигура, несмотря на малый рост, внушительна. В одной руке он держал уже знакомый бидон, во второй — перетянутый веревкой мешок.

Завидев Тоню, Емельян зычно прокричал:

— Приветствую вас, о фея! Какие добрые духи заманили вас сюда?

— Я пришла, чтобы… — Тоня запнулась. — А вы куда-то собрались?

— Да, я покидаю этот дивный край. Дальние страны зовут меня, и, как ни хорошо мне тут было, я вынужден уйти…

Тоня зажмурилась. Эта привычка, когда страшно, закрывать глаза осталась у нее с детства. «Боже, какой кошмар! — ужаснулась она мысленно. — Его гонят отсюда! Либо милиция, либо собратья по свободе, иначе говоря, бомжи! Тот же Хрыч! Ведь по его роже видно, что бандит…»

— Емельян! — вскричала Тоня. — Вам не надо никуда уезжать!

— Почему? — несказанно удивился он.

— Потому что я помогу тебе. Предоставлю кров, найду работу, одолжу денег на первое время… — От волнения Тоня не заметила, как перешла на «ты». — Я за этим и пришла сегодня! Чтоб предложить тебе свою помощь!

— Радость моя, — умильно прошептал Емельян и обнял Антонину. Ей в его объятиях стало так хорошо, что даже вонь, от которой слезились глаза, не омрачила радости момента.

— Бедный, бедный Емельян, как ты, наверное, настрадался! Тебя обманом выписали из квартиры, да?

— Нет, Тонечка.

— Твой дом сгорел вместе с документами, да?

— Нет, Тоня. Я просто однажды проснулся и понял, что ненавижу свой дом, свою работу, свою жизнь. Я встал, умылся, собрал сумку и ушел.

— Куда?

— Куда глаза глядят, а глядели они тогда в южном направлении. Деньги у меня были, паспорт тогда еще тоже был (это потом у меня его украли), я купил билет до Сочи, сел в поезд и поехал навстречу новой жизни. И вот она, во всей красе!

В его голосе не было горечи, но Тоня решила, что Емельян просто ее сдерживает.

— Вот я и предлагаю тебе другую жизнь! — воскликнула она. — Ты больше не будешь спать на пенопласте, есть на кирпичах, носить обноски. Удобная кровать, круглый стол под абажуром с кистями, полосатый халат и шерстяные носки… Я сама свяжу их тебе. Я уже начала, но, перед тем как закрыть петли, надо примерить…

Лицо Емельяна сморщилось, как будто он съел лимон.

— Я бежал именно от этого! У меня была заботливая жена, чем-то похожая на тебя. Уютная квартирка, мягкая постель… И халат у меня был, только клетчатый, и носки… И все это я не-на-ви-дел! Как только наш сын вырос и уехал жить в другой город, я посчитал, что больше никому ничего не должен и теперь могу жить так, как хочу… И я живу, Тонюшка, по-настоящему живу!

Он взвалил на плечо мешок, поправил вислоухую шапку и улыбнулся на прощанье.

— И тебе нравится ЭТО? — вскричала Тоня. — Этот картонный домик, кирпич вместо стула и как ты пахнешь?

Он уткнул нос в рукав, глубоко вдохнул.

— По-моему, ничем особым не пахнет, — пожал он плечами. — А теперь позволь откланяться. А все, о чем ты говорила, ерунда. Главное, я свободен. Меня ждут новые места, новые люди, может, даже такие замечательные, как ты. Мир полон чудес, и я должен увидеть хотя бы часть их…

Он спустился с пригорка, позвякивая бидоном, и зашагал туда, где багряное солнце тонуло в небесном океане. Его лицо, на котором играли отблески заката, излучало непонятный свет. Полы его пальто развевались и очень напоминали крылья. Тоня смотрела вслед Емельяну до тех пор, пока его фигура не превратилась в точку. А когда и точка слилась с горизонтом, она шмыгнула носом и заспешила домой, где ее ждали круглый стол, абажур с кистями и пузатый самовар, все те вещи, которые она