Алексей Гайдым - 2019

Алексей Гайдым

2019

Глава 1

Сказка стала былью

– Вставай, Никита, в университет опоздаешь!

Голос моего отца было легко различить даже спросонья, он был строгий ко мне, даже с самого детства. Что не так сделал – сразу порол ремнём, за это я его не любил. За его чересчур строгий характер.

В окно уже бросалось рыжими красками солнце, а небо плавно переодевалось в яркий окрас. Нехотя, с ленью и сонливостью, которые именно сейчас крепко вцепились в тело и разум, Никита поднялся с кровати. Протирая заспанные глаза, он пошёл в кухню, где уже завтракал отец. Тот доедал приготовленный в тостере гренок, запивая его чаем.

– О, встал сурок, – недовольно пробормотал отец. – Ты когда уже будильник поставишь?

– Ну забыл я.

– Забыл он, в следующий раз не разбужу.

Отец ушёл с кухни, доедая завтрак на ходу, он уже спешил на работу. Работал он начальником железной дороги: работа не из лёгких, не поспоришь. Можно было подумать, что он строгий, потому что он начальник. Нет, он был воином-интернационалистом, воевал в Афганистане, там-то жизнь его и закалила, но иногда он не чувствует грани между воспитанием и насилием. Это было очень печально.

– Приедешь с универа, никуда не уходи, сегодня поможешь мне с машиной, – из коридора заговорил отец.

– Бать я сегодня не смогу, у меня уже планы.

– Что значит планы? – возмутился отец. – Значит, отмени их, мне всё равно.

– Я не могу, я уже с Женей договорился встретиться сегодня.

– Скажешь, что не сможешь, всё!

– Почему тебе наплевать на моё мнение, почему я должен делать то, что ты скажешь? Будто я не имею своего мнения и мне десять лет.

– Значит, не хочешь мне помогать?

– Нет, потому что я договорился!

– Это просто опять твои отмазочки, – отец махнул рукой и стал выходить с квартиры.

– Да-да, – Никита безразлично поумничал.

– Ну и вали куда хочешь! Не сына воспитал, а чёрт знает что! – отец грюкнул дверью и ушёл.

– Достал, – шёпотом сказал сам себе.

Ссоры с отцом бывали из-за пустяков, то там ему не помог, то там ему не угодил. Хотел бы он жить с мамой, но она уже не с ними.… Ни с кем. Когда Никите было всего 6 лет, мать заболела раком. Как обычно случается, денег на дорогостоящую операцию не хватило, и смерть не стала долго ждать. Так Никита потерял маму, остался жить только с отцом, а всё, что осталось от матери – это фото в траурной рамке. Иногда Никита вспоминал её, как она выглядела, какой у неё был прекрасный и самый красивый голос. Хоть он её плохо помнил, боль в душе от этих мыслей всё равно терзала сердце, где-нибудь ближе к одинокому вечеру, когда остаётся один с мыслями.

Никита сидел за столом, попивая свежезаваренный чай и смотря на утренний двор из окна. Глаза стали потихоньку просыпаться и картинка становилась чётче. Двор был спрятан в бледных, советских девятиэтажках. Красивая была Салтовка, хоть и однообразная. Самый большой жилой массив в Харькове. Вся Салтовка была усеяна девятиэтажными и шестнадцатиэтажными домами, как поле цветами, а мы, как те самые пчёлы, трудимся, не покладая рук, летая с цветка в улей, из улья на цветок. Никита жил на самой окраине города, с его балкона был вид на окружную дорогу, а с кухни вид бесконечные ряды белоснежных многоэтажек.

На часах уже было полвосьмого – пора собираться. Расхаживая по дому в трусах и майке, зашёл к себе в комнату одеться. Никита надел голубые джинсы с порванными коленями, купленными на базаре. Сверху накинул светло-коричневую ветровку, которая была сейчас в моде. Его повседневный прикид. Закинул за плечи рюкзак, набитый нашивками и шевронами с логотипами рок-групп, и поспешил на учёбу.

На улице была весна, тихий ветер ласкал лицо своим прикосновением, а солнце грело своими слабыми весенними лучами.

Никита достал наушники, чтоб хоть как-то развлечь себя по дороге на учёбу и успокоиться после ссоры с отцом. Дошёл до автобусной остановки, на ней уже стояли люди и залезали в только что прибывший автобус. Он собирался уезжать, поэтому Никита поторопился и вместился в самый край автобуса, вплотную к двери. Народу было много, и в салоне автобуса было тесно, но Никита привык так проводить каждое начало утра.

Единственное, что успокаивало в этой раздражительной обстановке, так это музыка. Никита любил музыку, особенно рок. Он считал его энергичным и мотивирующим к действиям, иногда успокаивающим. Этот стиль музыки был идеален для него. Ударные инструменты, электрогитара, бас-гитара, этот серьёзный и местами агрессивный голос зажигал пламя внутри.

Пока Никита улавливал ритмы ударных, басов и гитары, автобус подъехал к конечной остановке и, как камень с души, освободил временных невольников.

«Героев труда» – часто посещаемое место среди харьковчан из-за рынка и одного из больших торговых центров в Украине. Здесь никогда не бывает безлюдно: кругом продавцы у прилавков, люди, идущие по своим делам, рабочие, которые трудятся над постройкой очередного нового магазина, который станет новой частью этого лабиринта. Центр города на его окраине.

С другой стороны дороги был виден торшер с буквой «М». Он гордо возвысился на шпиле и всем своим видом манил в метро. Туда и следовал Никита. На ступеньках сидели попрошайки, бабушки, торгующие цветами и музыканты, играющие неизвестные песни. Это был их дом, их работа, их жизнь. Среди толпы сидел темнокожий, на вид – ровесник Никиты, раньше его здесь не было. Он сидел с безразличным взглядом на выступе возле ступенек, в его руках была картонка с небрежно сделанной надписью «Памогите бездомному». Никита всматривался в него, в его лицо, смотрел на его тёмные ладони и его затасканную одежду, как вдруг он оглянулся на Никиту. Никита сразу отвернулся, ему было неприятно смотреть в глаза попрошайкам. Создавалось ощущение будто он смотрел на них свысока, это было для него морально тяжело. Никита прошёл мимо, внутри было непонятное чувство вины, что очень сильно его терзало.

Синие автоматы с билетами, контролёр, пропускающий инвалидов и пенсионеров через турникеты, дневной свет, заменённый лампами, запах креозота. Да, это метро. Никита любил метро, даже запах пыли, который многие не любили. Никита прошёл через турникеты и стал спускаться к станции «Героев труда».

Белые колонны, с коричневой полосой, идущей вдоль, потолок сделанный из восьмигранных кессонов, входящий в гармонию со светильниками на громадных люстрах, гобелены в честь героев труда Советского Союза. Эту станцию можно было узнать из тысячи, она была строгая и торжественная – будто прямо сейчас на ней будет парад в честь героев труда.

По стене побежали зайчики от фар, постучали колёса по рельсам. Из тьмы появился поезд, осветил весь мрак в тоннеле и высвободился из него, тесного, тёмного на осветлённую, просторную станцию. Он начал плавно останавливаться, скользя по рельсам, и открыл свои двери пассажирам, впуская их к себе в гости.

Шустрые и проворные люди, как воробьи, сели на сидения, не оставив ни одного для Никиты, пришлось ехать у двери. «Ничего страшного, – подумал Никита, – можно и постоять, не привыкать уже».

– Обережно, двері зачиняються, наступна станція… «Студентська», – голос низкого тембра прозвучал из динамиков вагона, после чего двери закрылись.

Светлая, просторная станция перешла в тёмный, неосвещённый тоннель, за окном хаотично мерцали кабели на стене, не отставая от поезда, плавали на кронштейнах, как на волнах в море. Люди в вагоне замерли, как марионетки, сидя и стоя, в ожидании своего конечного пункта. Никита тем временем разглядывал рекламные плакаты, которые были нацеплены на каждом углу вагона. В ушах играла музыка.

– Станція… «Студентська».

Полностью белого цвета, с необычными овальными колоннами, идущим волнистым потолком. На барельефах замерли навеки студенты, это их дом, смотрят на проезжающие поезда и проводят их взглядом. Двери открылись, принимая новых гостей.

Вместе с толпой озабоченных людей зашёл музыкант. Седые волосы и усы делали его старее, чем на самом деле. На голове красовалась восьмиклинка, а в руках умостилась старенькая, поцарапанная гитара. Двери закрылись, и из его гитары пошли ноты песен 80-х.

Никиту это раздражало, у него была своя музыка в наушниках, но гитара по громкости звучания явно выигрывала, и перебивала все ноты рока.

– Ничего, потерплю, – в мыслях сказал себе Никита.

Музыкант уже был на другом конце вагона и собирал щедрые пожертвования от неравнодушных пассажиров.

Вот и «Академика Павлова», от первых двух она отличалась отсутствием колонн. Широкий свод накрыл станцию своей дугой от стены до стены. На них блестели мозаики с разными картинами: биология, генетика, биохимия. Станция, посвященная великому творцу науки и всему, чем он занимался. Всё, чем он жил, теперь заложено в двух метрах под землёй – мавзолей, превращённый в станцию метро.