Дэвид Моррелл - Пятая профессия

Дэвид Моррелл

Пятая профессия

Сари, дочери и другу

— Не понимаю, — сказала Алиса. — У меня все в голове перепуталось.

— Когда живешь не в ту сторону, это бывает, — сочувственно сказала Королева. — Сначала обычно немножко кружится голова, но зато…

— Как это жить не в ту сторону?! — ошеломленно повторила Алиса. — Ни о чем подобном я никогда не слыхала!

— …но зато в этом есть свое преимущество — начинаешь помнить и то, что уже было, и то, чего еще не было.

— Я не могу помнить то, чего еще не было, — сказала Алиса. — Я помню только то, что уже было.

— Довольно убогая память, — заметила Королева.

Путь самурая означает безоговорочную готовность принять смерть за своего господина.

Пролог

ОБЕТ ВЕРНОСТИ

Появление профессии, которой посвятил себя Савидж, не обусловлено каким-то одним историческим событием. Первые смутные упоминания о ней содержатся в старинных хрониках. Если говорить о формировании человеческого общества, то сначала появились охотники, затем — земледельцы, а вместе с ними — примитивный обмен и, как следствие, — проститутки и политики. Существуют разные мнения по поводу очередности зарождения этих четырех профессий, однако то, что именно они были первыми, ни у кого сомнений не вызывает.

Став обладателем той или иной собственности, человек вынужден был заботиться о ее защите. Тогда-то и появилась на свет савиджская — пятая — профессия. И хотя ее появление не было зафиксировано в каком-либо официальном документе, два описанных ниже события свидетельствуют о том, что она возникла в далеком прошлом.

Когда четыреста лет спустя после Рождества Христова англосаксы завоевали Британию, они принесли с собой германский кодекс абсолютного повиновения своему военачальнику. Кодекс обязывал вассалов или comitatus всеми средствами защищать своего вождя, а если потребуется, отдать за него жизнь. Одним из блестящих примеров подобного рода вассальной преданности является сражение на берегу реки Блэкуотер возле города Малдона в Эссексе в 991 году.

Скандинавские пираты, постоянно совершавшие набеги на побережье, обосновались на острове, который во время отлива соединялся с берегом узкой тропой. Местный британский военачальник, Биртнот, привел преданных ему comitatus к этой тропе и приказал викингам не двигаться с места. Враг, однако, бросил ему вызов.

Засверкали мечи. Песчаную тропу оросила кровь. В разгар сражения один из молодых солдат Биртнота струсил и обратился в бегство. Другие же, приняв беглеца за Биртнота, последовали за ним. Остались на поле брани только сам Биртнот и его телохранители.

В Биртнота угодил дротик. Он вытащил его и заколол им своего противника. Меч одного викинга отрубил его правую руку. Беззащитный теперь, он не мог более сопротивляться и был рассечен противником на куски. И хотя Биртнота более не было в живых, верные ему comitatus продолжали стоять насмерть. Продолжали защищать его труп, мстить за его смерть. Они противостояли противнику с еще большим упорством, проявляя при этом чудеса доблести. Смерть их была мучительной, но тем не менее радостной, потому что они не нарушили кодекса верности.

Подлинный англосакский документ той поры, описывающий их героическую гибель, завершается таким абзацем:

«Годрик то и дело бросал копья, целясь их острием в викингов. Он шел впереди своего войска, храбро разя врага, пока не пал в бою. Он не был похож на того Годрика, который бежал с поля брани».

Эти двое Годриков олицетворяют главную сложность или противоречивость профессии Савиджа. С одной стороны, защита своего вождя и господина была священным долгом comitatus, но, с другой стороны, возникал вопрос: если дело совершенно безнадежно, если вождь мертв, должен ли телохранитель защищать самого себя, свою жизнь? Всякий раз, когда Савидж размышлял над этой моральной проблемой, он неизменно вспоминал Акиру и исторический факт из области совершенно иных традиций, прекрасно иллюстрирующий особенности пятой, и самой благородной, профессии.

В Японии такими comitatus были самураи. Это военное сословие сформировалось спустя одиннадцать веков после Рождества Христова, когда у местных правителей — даймё — возникла насущная необходимость в надежной защите своих владений. На протяжении веков верховный военный правитель, именовавшийся сёгуном, пользовался неограниченной властью над даймё. Тем не менее каждый самурай приносил клятву верности своему местному господину. В 1701 году в обстановке всех этих сложных проявлений верноподданничества произошел инцидент, послуживший основой для создания одной из известнейших легенд в Японии.

Трое даймё были вызваны во дворец сёгуна в Эдо (современный Токио) для принесения клятвы верности. Но эти даймё были совершенно несведущи в придворном этикете. Двое из них обратились за помощью к дворцовому церемониймейстеру и в обмен на дорогие подарки были вознаграждены ценными советами.

Третий же даймё, князь Асано, был слишком бесхитростен, чтобы задабривать подарками церемониймейстера, господина Киру. Тот почувствовал себя уязвленным и в присутствии сёгуна высмеял Асано. Публично униженному Асано не оставалось ничего иного, как защищать свою честь. Он вытащил меч и ранил Киру.

Обнажить меч в присутствии сёгуна считалось тяжким преступлением, поэтому во искупление вины он приказал Асано совершить харакири. Даймё повиновался. Но этим дело не кончилось. Самураи Асано были повязаны неумолимым кодексом «гири» (свободный перевод данного слова означает «бремя долга»), они обязаны были отомстить за своего господина, уничтожив человека, который стал причиной его гибели, а именно — церемониймейстера Киру.

Закон «гири» должен был исполняться настолько неукоснительно, что сёгун понимал: предстоит дальнейшее кровопролитие. Чтобы положить конец кровавой вражде, он послал своих самураев к замку Асано с требованием немедленной сдачи вассалов Асано. В замке тем временем старейшина самураев Асано — Оиси Ёсио — держал совет со своими подчиненными. Одни изъявляли готовность драться с воинами сёгуна. Другие предпочитали «последовать за господином», то есть совершить харакири. Но Оиси чувствовал: большинство считает, что со смертью господина утратила силу принесенная ему клятва верности. Пожелав испытать, кто чего стоит, он предложил разделить имущество их господина и разойтись. Многие презренные воины с радостью приняли это предложение. Оиси выдал им некую сумму денег и приказал уйти. Из более трехсот самураев остались лишь сорок семь. С ними Оиси заключил договор, который был скреплен кровью.

Эти сорок семь человек сдались воинам сёгуна, заявив, что отныне они снимают с себя обязательства, налагаемые «гири», и больше не испытывают чувства вины перед своим мертвым господином. Они притворились, будто смирились с судьбой и стали бродячими самураями, то есть самураями, лишившимися господина, и впрямь разбрелись в разные стороны.

Однако подозрительный сёгун разослал повсюду своих соглядатаев, дабы убедиться, что вражде действительно положен конец. Желая ввести соглядатаев в заблуждение, ронины повели самый что ни на есть презренный образ жизни. Одни ударились в пьянство, другие — в распутство. Один продал жену в наложницы. Другой убил тестя. А еще один ухитрился подсунуть свою сестру ненавистному князю Кире. Казалось, все сорок семь ронинов смирились с тем, что мечи их ржавеют, а люди плюют им открыто в лицо, и окончательно погрязли в бесчестье. Но вот минуло два года после смерти князя Асано, и соглядатаи сёгуна, по-видимому, уверовали в то, что самураи не помышляют о мести и вражда окончена. Сёгун отменил дальнейшую слежку и отозвал своих людей.

В 1703 году сорок семь ронинов снова сошлись вместе и напали на замок Киры. Дав волю долго сдерживаемой ярости, они убили ничего не подозревающую охрану, обезглавили презренного врага и, отмыв голову от крови, отправились в паломничество к могиле своего отомщенного хозяина, чтобы возложить на нее голову врага.

И все-таки цепочка «долгов» на этом не завершилась. Следуя законам «гири», ронины нарушили клятву, данную сёгуну, ведь он приказал прекратить вендетту. Один закон чести вступал в противоречие с другим. Оставалось единственное приемлемое решение. Сёгун приказал, ронины повиновались. С ликованием самураи вонзили себе в живот меч, поведя лезвие слева направо, а затем резко вверх, в доблестном ритуальном самоуничтожении, называемом сэппуку. Могила сорока семи ронинов и по сей день считается одним из священных памятников старины.