Сергей Изуграфов - Убийство на вилле «Афродита»

Убийство на вилле «Афродита»

Детективная серия «Смерть на Кикладах»

Сергей Изуграфов

© Сергей Изуграфов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Муза, скажи мне о том многоопытном муже, который,

Странствуя долго со дня, как святой Илион им разрушен,

Многих людей города посетил и обычаи видел».

Пролог

«Мачты подняли, развив паруса, и канат отвязали,

Спутники все на него собрались и, усевшись на лавках,

Разом могучими веслами вспенили темные воды».

По лазури Эгейского моря летела красно-белая птица, разрезая волны острым форштевнем и оставляя за кормой волнующийся пенистый след. На борту катера белели буквы: «Vodafon Hellenic Seaways»1. «Каких—то три с половиной часа, всего пятьдесят евро – и наш комфортабельный скоростной паром доставит вас из порта Пирей на прекрасный остров Наксос: крупнейший и один из самых живописных из Кикладских островов!»

Три с половиной часа! Кошмар какой! Итальянскую туристку отчаянно мутило. Эти рекламные брошюры заморочат голову кому угодно! Как она могла согласиться на это путешествие по морю, когда можно было долететь самолетом всего за сорок минут? Это все Фабрицио, будь он неладен! «Дорогая, это так романтично: море, волны…». При мысли о волнах ей снова стало хуже.

– Агата, да оставь в покое кошку, наконец, ради всего святого! – страдальчески прикрикнула она на дочь, жизнерадостную быстроглазую девчушку, тянувшую белоснежное хвостатое создание за лапы из корзины-переноски. Кошке, очевидно, тоже было не по себе от морского путешествия: у нее даже не осталось сил на то, чтобы выражать свой протест возмущенным мяуканьем.

Но куда подевался Фабрицио? Ей казалось, что с того момента, как муж ушел за водой для нее, прошла целая вечность. В салоне быстроходного парома компании «Vodafon» стоял ровный гул голосов: стайка итальянских студентов оживленно что-то обсуждала, по обыкновению перекрикивая друг друга, маша руками и разражаясь то и дело дружным смехом; несколько супружеских пар беседовали вполголоса, наблюдая в иллюминатор за морской гладью и парящими в небе альбатросами; пожилая испанская пара – она отметила их еще во время посадки – ссорилась, вернее, жена что-то настойчиво выговаривала мужу, а тот угрюмо молчал; и, в довершение, из колонок звучала ужасная греческая музыка, которую она терпеть не могла. Она всегда поражалась, как греческая цивилизация не смогла создать в музыке ничего достойнее нелепого заунывного завывания под струнную трескотню! А голоса, Святой Франциск! Хриплые, не мелодичные… Ей, поклоннице благородного итальянского бельканто, этого никогда не понять!

Соседский мальчик лет двух вдруг снова громко вскрикнул и, заливисто рассмеявшись, в который раз швырнул на пол свою игрушку. Луиза поморщилась: надо принять таблетку, иначе к тошноте прибавится еще и мигрень. Но где же носит Фабрицио?

Дверь в салон плавно отъехала в сторону, и на пороге появилась мужская фигура. «Ну наконец-то! Где ты…» – произнесла она было грозным тоном, но осеклась. Это был не Фабрицио. В дверном проеме, выжидая, пока глаза привыкнут к полумраку салона после палубы, залитой ярким солнечным светом, стоял мужчина – брюнет средних лет в отлично сшитом светлом костюме. Ростом выше среднего, держа в руках деревянную трость и кожаный дорожный саквояж. Такую осанку Луиза видела только однажды в детстве, когда к ним в гости из Рима приезжал ее дядя Рафаэль Кавальканти – в великолепном военном мундире, с расшитыми золотом эполетами и в лакированных сапогах. С тех пор она всегда питала к военным слабость, но угораздило ее выйти замуж за винодела…

Луизе, сидящей лицом ко входу, удалось рассмотреть лицо незнакомца. Оно было усталым, странным образом отнюдь не загорелым, даже бледным. Глубокая складка – признак душевных переживаний – залегла у губ, серые глаза внимательно рассматривали салон в поисках подходящего местечка. Небольшой шрам у левого виска нисколько не портил синьора, скорее – наоборот.

Поддавшись неожиданному для себя порыву, она едва не предложила ему место рядом – ничего, кошка посидит и на полу – но вовремя одумалась: Фабрицио должен был вернуться с минуты на минуту, будет скандал!

Луиза страдальчески вздохнула, и незнакомец обратил на нее внимание. Видимо, поняв ее мучения, он сочувственно улыбнулся, глядя прямо в глаза. Улыбка не была дежурной, Луиза почувствовала это сразу. Итальянка поняла, что краснеет и отвела взгляд. Тошнота пропала, словно ее и не было, путешествие вдруг показалось не столь уж и плохой идеей. В это время громко протестующе взвыла кошка: Агате удалось-таки вытащить ее из корзинки.

– Санта Мария! Агата! – вскрикнула несчастная туристка и, отобрав бедное животное у ребенка, вернула его обратно в переноску. Мужчина в это время определился с местом и быстрым шагом прошел в дальний угол салона, разместил свой багаж над головой и сел в кресло, откинувшись назад и прикрыв глаза. За его спиной велись разговоры (по старой привычке полиглота-лингвиста он быстро определил языки) на итальянском, английском, вон в том углу – по-испански. В салоне были одни туристы.

– Вы только подумайте! – громче других, перекрикивая соседей, вступила миловидная итальянка с копной роскошных черных волос. Когда она говорила, отчаянно жестикулируя, то встряхивала ими, словно в подтверждение своих слов. Мужчина невольно залюбовался ей. – Это же Киклады! Это древнейшая история! Это было еще до Рима! Я хочу посетить все острова!

– Готов спорить: наша Мария снова хочет на ночную пенную дискотеку! – съязвил один из студентов, и вся компания разразилась бурным хохотом, видимо, вспомнив что-то смешное из совместной прошлой поездки.

– Молчи, Рикардо, молчи, бестолковый птенчик! – не смущаясь, парировала Мария. – Ладно я – будущий врач, но вы-то – историки: вы хоть знаете, куда едете? Один только остров Дилос, где, по легенде, были рождены Аполлон и Артемида – обязательно нужно там побывать! А эти чудесные Наксос и Парос! Кстати, именно на Паросе была найдена знаменитая Паросская хроника, высеченная на мраморе: теперь она хранится в Оксфорде! Вы хоть знаете, о чем говорю, балбесы?

«Балбесы» радостно перемигивались, пихали друг друга локтями и корчили веселые рожицы.

– Тебе, Микеле, еще учиться и учиться, смотри, отчислят из Университета, а у тебя тоже лишь пенные вечеринки на уме да девушки! Представить только, уже сегодня мы будем на Наксосе и увидим фантастические ворота Аполлона! Киклады – это две сотни маленьких островов, и у каждого своя уникальная история, атмосфера и дух – у каждого! А вам бы только хихикать, как малолетки, ей-богу! – последние ее слова утонули в дружном смехе ее друзей, которые знали ее давно и уже не обижались на такие выпады. Мария была душой компании, и идея поехать в Грецию принадлежала целиком и полностью ей.

– Наша Венера сегодня что-то так возбуждена: раскраснелась, смотри, как будто влюбилась, – бросил Микеле своему соседу. К его счастью, она пропустила шутку мимо ушей и переключилась на новую тему: – Кстати, о Венере! Вы знаете, что Венеру Милосскую, а это только одно из многочисленных изображений Афродиты, тоже нашли здесь, на Кикладах? Если бы вы могли напрячь свои скудные извилины, то даже догадались бы, как называется остров, где она была погребена на развалинах древнего амфитеатра!

– Интересно, расскажи, Мария! – попросили наперебой две ее подружки, а мальчишки согласно закивали головами.

– Слушайте! Когда в начале 19-го века моряк-француз Оливье Вутье решил попытать счастье на Милосе в поисках древностей, которые активно сбывал перекупщикам на черном рынке, он и представить себе не мог, что отыщет такое чудо! Впрочем, не уверена, что он смог оценить по достоинству этот шедевр, поскольку бросил свою находку, не получив какой-то банальной справки, требовавшейся для вывоза статуи. А дальше началась просто сумасшедшая интрига: прознав о находке, за ней отправился другой морской офицер, Жюль Дюмон-Дюрвиль, раздобыв нужные бумаги в Стамбуле. И вот он прибыл на остров и видит, что Венеру уже погрузили на русский корабль! Он с трудом выторговал статую у русских, но в Стамбул так и не привез, а впоследствии она была выкуплена Лувром, где и находится сейчас. Эти бестолочи даже умудрились потерять ее руки, потомки французских ослов! Кстати, я считаю, что и Лувр, и Берлинский, и Британский музеи должны вернуть грекам их национальные реликвии. Это все принадлежит грекам! Кстати, как только мы прибудем на Наксос, я сразу же хочу осмотреть Археологический музей и Портару – развалины недостроенного храма Аполлона. Кто со мной?!