Боб Моррис - Багамарама

Боб Моррис

Багамарама

Глава 1

У нас, заблудших джентльменов из федерального «загородного клуба» Бейпойнт, есть одна хорошая традиция: тех, кто выходит, мы провожаем громко и со смаком, закатываем настоящую вечеринку с участием представителей обслуживающего персонала. Текут реки шампанского, заключенные курят кубинские сигары и играют в карты на деньги — в общем, отрываются от души.

В большинстве тюрем вы такого не увидите. Как правило, охранники ходят королями, шпыняя затюканных заключенных и вытягивая из местных обитателей их скромные денежки — каждому хочется урвать свой кусок пирога, учитывая скудность федерального бюджета. Эротические журнальчики, наркотики — ходовой товар в паршивой тюряге для нищих; одни сотовые телефоны во сколько обходятся! Ты платишь за год вперед, причем двести пятьдесят долларов — на лапу охраннику. После работы он возвращается домой смотреть спутниковое телевидение, довольный собой властелин жизни, и считает это жалкое существование объектом зависти любого урки.

Однако в федеральной тюрьме Бейпойнт все совсем иначе. Алюминиевые нары провисают под тяжестью первосортных белых воротничков: как минимум двух бывших конгрессменов, прежнего спикера сената Флориды и целого штата «оступившихся» финансистов — хватит укомплектовать бизнес-школу по корпоративному мошенничеству в особо крупных размерах. Здешние надсмотрщики гроша ломаного не стоят — это всего лишь прислуга, горничные с повышенным уровнем тестостерона. Потому что тут на нуждах и потребностях зэков не заработаешь — другой контингент. Эти люди привыкли к хорошей жизни: до заключения каждый как сыр в масле катался и намерен продолжать в том же духе по его окончании. Им по большому счету ничего не нужно, а если что и понадобится, вряд ли такие люди станут сильно напрягаться.

Так что Бейпойнт под завязку укомплектован подлизами и мальчиками на побегушках. Каждый всерьёз надеется, что какой-нибудь высокопоставленный туз, выйдя на свободу, вспомнит приветливого охранника, который регулярно менял полотенца и чинил туалет, а потому пригреет его под своим крылышком. Можно подумать, такое хоть раз случалось.

Никто не угощал меня шампанским на прощание, не хлопал по спине, не пичкал сигарами по тридцать долларов за штуку. Проводы новоиспеченного «выпускника» прошли тихо и незаметно, в сопровождении жирной свиньи по фамилии Фэрбенкс, который даже не пытался передо мной подхалимничать. Просто здешний персонал успел ко мне присмотреться и сделал ошибочный вывод, будто я по жизни ничего собой не представляю: стареющий спортсмен, мелкая рыбешка среди бейпойнтовских акул, парень, который разбазарил то немногое, что имел, и по прихоти судьбы оказался в заведении для избранных. Если бы он не очаровал кое-кого с тугим кошельком, отсиживать бы ему в дешевой тюряге. Особенно их бесило, что этот «кто-то с кошельком» — чертовски обаятельная и милая особа.

Я отметился где положено, собрал все нужные штампы и печати и в сопровождении Фэрбенкса направился в главный корпус — его еще называют «проходным вестибюлем». Здесь и обстановка маленько отличается: дерматиновая обивка, в каждом углу фикусы сорят листьями. За стойкой, у самой последней двери, отделяющей меня от вольной волюшки, сидели двое охранников. Они с нарочитой неспешностью точили лясы с Фэрбенксом, а я стоял и ждал, пока те наговорятся. Минуту, две. Чернокожий пижон по фамилии Уильямс и молоденький белый, прыщавый юнец, недавний школьник. Все ему было в новинку, и он, не разработав пока собственного стиля, копировал поведение старших и бывалых.

Понятно, что разговор так или иначе коснулся бы футбола — уж если люди знают, что ты в прошлом гонял мячик, они не откажут в удовольствии пощекотать тебе нервы.

Фэрбенкс громко сказал собеседникам, с явным расчетом на меня:

— Знаете, почему у игроков «Флорида гейторс» оранжевые майки?

Те двое недоуменно покачали головами.

— Простой расчет, — объяснил Фэрбенкс. — В субботу они на поле, а по будням вдоль трассы мусор собирают.

Охранники заржали, искоса поглядывая на меня. Я тоже посмеялся. Меня ведь так просто не прошибешь.

— Слушай, Фэрбенкс, — сказал я. — А ты в школу ходил?

Он обернулся и взглянул на меня. Догадывался, что тут какой-то подвох, но пока не понял, какой именно. Эх, мог бы уже привыкнуть.

— Ну да, было дело.

— Небось и экзамены на аттестат зрелости сдавал?

Он прищурил свои свиные глазки:

— Сдавал, а что?

— Догадываюсь, что ты получил.

— Ну и что же?

— Ноль баллов.

Фэрбенкс принялся брызгать слюной, однако с ответом так и не нашелся. Уильямс искоса взглянул на меня и буркнул:

— Вещи на стол.

— А я налегке.

Он обернулся от удивления. Оторвал зад от кресла и оглядел меня с ног до головы.

— Что же, уходишь отсюда с пустыми руками? Так-таки ничего и не прихватил?

— Только свое обаяние.

— Ну, тогда ты и впрямь налегке, Частин. А ну-ка покажи бумаги.

Я протянул справки. Уильямс одну за другой пропустил их через зеленый сканер, прыщавый собрал документы в стопочку и сунул в прозрачный пластиковый пакет на молнии, где лежали мои права, свидетельство о рождении и паспорт.

Я сделал ему замечание:

— А почему у меня не спросил?

— О чем?

— Может, я предпочитаю бумажный конверт?

Бедолага попытался изобразить гневный взгляд, но пока получалось слабенько. Я посмотрел на него в упор, и он отвел глаза.

Уильямс мотнул головой в сторону двери:

— Карета подана, Частин.

Я выглянул на улицу. В сотне ярдах от здания тюрьмы, за побуревшим на солнце газоном и трехметровой изгородью из стальной сетки, окаймленной колючей проволокой, стоял огромный черный джип «эксплорер» — единственная машина на парковке.

— А это точно за мной?

— Тот, кто на нем приехал, назвал твою фамилию, — ответил Уильямс. — Значит, надо понимать, за тобой.

— Так это мужчина?

— Ну да, — сказал Уильямс. — И, кстати, не один.

— Ухажеры твои, а, Частин? — хихикнул Фэрбенкс.

Впрочем, мне сейчас было не до пустых поддевок: я отчаянно пытался вычислить, кто же это за мной приехал на черном «эксплорере». На самом деле я ждал Барбару, ту самую чертовски обаятельную и милую особу. При мысли о ней…

Ладно, скажем так: Бейпойнт, без сомнения, тюрьма высшего разряда. Этакий «Ритц-Карлтон» среди тюрем. Но в том, что касается контактов интимного рода, начальство поблажек не делает. Никому и ни за какие деньги. Я уже пробовал. Только если вы оба состоите в браке, причем друг с другом.

Год, девять месяцев и двадцать три дня. Для монаха это не срок — пролетит как миг, но для человека с моим темпераментом — целая вечность.

Я забрал со стола пластиковый файл с документами и направился на выход.

Фэрбенкс добавил вслед:

— Я оставлю свет в тамбуре, чтобы ты не заблудился на обратном пути.

— Какая трогательная забота. И на моем крыльце всегда будет гореть одинокий фонарик по твою душу.

— Это еще зачем?

— Чтобы ты знал, куда нести пиццу.

Двери рывком разъехались, и я вышел, оставив троих надсмотрщиков по ту сторону несвободы. Уильямс буркнул вслед:

— Видали мы таких остряков…

Глава 2

Случаются во Флориде такие августовские деньки, когда ты не то чтобы не можешь вдохнуть, а, наоборот, не можешь выдохнуть. Несмотря на ранний час, стояла духотища. Я шел по лужайке, и при виде меня стрекозы спархивали со стебельков, но тут же, сложив крылья, снова опускались в траву. На ограде сидели не в пример молчаливые пересмешники, не в силах выдавить из себя даже писка. Всех сморил зной. Солнце упивалось триумфом.

Обливаясь потом, я шагал к главным воротам. Вымокшая белая рубашка прилипла к спине, по ногам стекали тоненькие ручейки моей личной «эссенции». Джинсы — одеяние для такой погоды неподходящее, но ничего другого у меня не было. Непременно куплю себе новые шмотки и буду щеголять в «летней коллекции от Частина».

Я приблизился к воротам, не сводя глаз с черного «Эксплорера». Эта тачка явно не входила в мои планы. Барбара обещала встретить на своем крохотном желтом кабриолете семьдесят девятого года выпуска, намотавшем сто семнадцать тысяч миль. Она еще называла его «желтой пташкой».

— Как в той песне,[1] — объяснила она, когда я продемонстрировал свое недоумение.

— Чепуховая вещица, — сказал я.

— А мне нравится.

— Тебе приходилось сидеть за столом, когда вокруг снуют бананчики?

— Что еще за бананчики?

— Ну, твои желтые птички из песни. Еще их банановыми певунами называют. Так всегда на островах: только сядешь перекусить, и откуда ни возьмись — эти пакостники; слетятся и облепят весь стол. Они прыгают по…