Сотилиан Секориский - Путь дурака: Гарри Поттер в России (Путь дурака 1,2,3,7) Страница 10

«Вот, значит, зачем они ждут похвалы, — подумал он, ощутив приподнятое настроение. — Ну что, я не лох и сам могу войти в это состояние. Я же йог и сам буду управлять собой, даже если меня будут ругать. Я больше не буду зачмориваться, а буду входить в сильное наполненное состояние».

С этими мыслями он вышел на своей остановке и поперся домой, вспомнив по дороге о Марианне и астрокаратэ. Он очень сильно захотел получить от нее эту книжку. «Ебсель-мобсель, — подумал он, — нужно что-то делать, чтобы заработать деньги».

Он вспомнил тупую рожу Губеня. «Когда же эта свинья решит купить карты? — подумал Рулон. — Черт, я сосем забыл про колдовство!»

Он настроился на Губеня. В груди он почувствовал какую-то преграду. «Глухо, твою мать. Не хочет, сука, покупать, — выругался он, прощупав его по астралу. — Ничего, сделаю ему!»

Руля получше настроился и, вспомнив все самое лучшее о Губене, что он знал о нем, почувствовал к нему хорошее расположение. Направив на него благожелательное состояние, он стал внушать ему, как хорошо будет, если он купит эти карты. Он вспомнил Марианну, свой массаж и спроецировал это сильное переживание на эти карты так, что ему захотелось их оставить себе. Но вовремя опомнившись, он, сделав магический пас, с выдохом послал это состояние Губеню. В сердце появилось состояние уверенности.

«Значит, теперь Губень купит карты», — ощутил Рулон, прощупав его по астралу. «Проверим», — решил он и тут же упал на землю, пизданувшись в темноте рожей о выпирающий из стены металлический ящик.

«Ё-моё! — воскликнул Рулон, потирая шишку на лбу. — Вот кто я на самом деле, слепой крот, — подумал он. — Разыгрался тут в мага, а сам перед носом у себя ни хрена не вижу».

Завалив домой, Руля звякнул Губеню.

— Hу что, картишки будешь брать, а то тут еще один хмырь спрашивал их у меня?

— Ты не продавай их ему, я возьму, — затараторил Губень.

— Hу хорошо, только давай утром я к тебе зайду, а то тому я уже обещал отдать.

— Да-да, заходи, — продолжал тараторить Губень.

Рулон положил трубку и стал злорадно потирать руки.

«Удалось колдовство», — подумал он, представляя, как он теперь получит деньги и Марианна даст ему книгу.

На радостях он написал стих о ней, передавая в нем все свое восхищение и чувства к ней.

В ночном небе воссияньеСозерцаю дальних звезд,Ветру я шепчу посланьеКоролеве моих грез.

Словно роз благоуханье,Будто дивный аромат,Мне приносит упованьеОчей черных томный взгляд.

Туалетная пратьяхара

Утром Рулон завалил к Губеню, продал ему картинки и запрятал деньги в потайной карман, который он сам устроил себе в брюках, подпоров их на поясе. В карман для виду положил несколько копеек, чтоб при шмоне, найдя их, хулиганы успокоились и отъеблись. В школу удалось зайти без приключений.

Зайдя в класс, он сел с Марианной. Она встретила его холодно, даже не обратив на него своего внимания.

— Я тут деньги тебе принес, — нерешительно сказал Рулон.

Марианна слегка повернула голову, искоса взглянув на него.

— Ну и что? Давай выкладывай! — скомандовала она, снисходительно улыбнувшись.

Руля выковырнул из своего кармана хрустящие бумажки и подал ей.

— Это я с помощью магии сделал, — рассказал он ей вчерашнюю историю.

Марианна, выслушав это, самодовольно посмотрела на него.

— Теперь ты понимаешь, чего можешь достичь благодаря мне? Но если ты хочешь, чтобы я и дальше учила тебя, ты должен беспрекословно повиноваться, — властно закончила она.

— Да, я согласен, — почтительно посмотрев на нее, сказал он. — Но больше всего я благодарен тебе за то, что ты вчера дала мне по яйцам.

И он рассказал, как был у Гены и что он там осознал. Марианна радостно смеялась, слушая его рассказ.

— Теперь ты понимаешь, — сказала она, — что ты должен бороться с сексом в твоей тупой башке и не давать себе ни о чем мечтать. Даже онанизм не так страшен по сравнению с тем, что происходило в твоей тупой тыкве. Все эти мечты и чувствишки — самое опасное зло. Онанизм мог ослабить тебя, а вот мечты о херне могут сделать тебя полным дураком, и ты вляпаешься в говно так же, как и твой брательник Гена. Так что поменьше мечтай, побольше реально что-то делай, мой милый. А о тараканах ты здорово распизделся. Ты можешь основать новую тараканью веру, — сказала она. — Но на самом деле ты зря так о тараканах. Они все же не так глупы, как люди. И зря мечтать не будут о всякой ереси.

Училка что-то болтала о теории вероятности, предлагая всем приводить свои примеры. Лукаша сказал:

— А вот, знаете, по рельсам навстречу друг другу ехали два поезда, и они не встретились.

Преподка изумилась, не понимая, что ее подкалывают. Стала называть всякие всевозможные версии ответа и даже приплела другие измерения.

— А вот и нет, — заявил Лукаша.

— И есть ответ? — изумленно спросила училка.

— Конечно, есть, — глумливо ответил Лукаша. — Ну что, сдаетесь?

— Сдаюсь, — сказала училка.

— Значит, не судьба! — произнес он ответ.

Класс покатился со смеху. Просмеявшись, Рулон прочел Марианне стих, который он сочинил для нее вчера. Лукаво улыбаясь, она выслушала его.

— Ну вот, уже лучше проявил сексуальную энергию, направил ее на творчество. Но я еще проверю, насколько ты все понял, — коварно посмотрев на него, произнесла она.

От этого взгляда Рулон поежился.

Урок продолжался. На перемене Мэри болтала с Ложкиным и другими парнями. Рулон поймал себя на том, что стал ревниво относиться к ее общению с другими. «Вот какой еще крокодил сидит во мне», — подумал он. Она, по-видимому, тоже заметила в нем эту слабость и на уроке стала специально рассказывать ему, с кем она теперь хочет трахаться и кто ей нравится больше. Рулон опять уснул и стал болезненно реагировать на все эти образы.

— Ну что, отождествился, гондон? — осекла она его болезненное состояние.

— Да, вот что-то я стал эгоистичен, — залепетал Руля.

— Вот она, твоя гниль, вся повылезала. Пока ты будешь таким, я больше не позволю тебе массировать меня, — презрительно бросила она.

— Что же мне делать? — спросил Руля.

— Знаешь, как триппер лечат? Сперва делают провокацию, а затем уже искореняют эту гадость. Вот и твой триппер весь повылезал вчера. Теперь прекращай к нему прислушиваться. Прими решение и следуй ему. Нечего потакать всему тому дерьму, которое сидит в тебе. Будь жестче и безжалостнее к себе, своей лени, похоти, самосожалению. Только так ты справишься с ними. Понял, лоботряс?

— Да, я буду стараться не быть такой тупой машиной, как я есть, теперь буду исправляться.

На следующей перемене Рулона поймал Солома с корешами.

— Ну что, свинья, попался? — обрадовался он.

Внутри у Рулона все сжалось от страха. Солома взял карандаш, вставил ему между пальцев и стал их сжимать, вглядываясь с сатанинским наслаждением в его лицо, наблюдая, как Рулон от боли корчится. Тут к кодле подвалил Жмых. Увидев представление, он заорал:

— Пацаны, я тут фильм видел, там мужику на башку целлофановый пакет надевали. Он уморно корчился. Давайте Рулону наденем. У меня тут есть грязный пакет от кильки.

Идея понравилась. Дружки покрепче схватили Рулона, а пьяный Солома напялил ему на башку мешок, зажав его у горла. Через несколько секунд Рулон стал задыхаться. Мешок то раздувался, то сдувался от его дыхания. Его охватил дикий ужас и муки удушья. Он стал изо всех сил вырываться от своих притеснителей, но они крепко держали его. Он попытался зубами схватить и прокусить мешок, но и это не получилось. Задыхаясь, он дико завыл. Солома снял мешок. Весь взмокший от испарины, красный как рак, Рулон тяжело дышал, стараясь отдышаться, но не успел он прийти в себя, как вдруг Солома снова надел на него мешок и, придавив его подбородком, чтобы он не орал, глядел через мутный целлофан на его мучения, гадко улыбаясь при этом. Рулон снова стал вырываться, выть, его глаза бешено завращались, но Солома держал его крепко. Он стал ослабевать от мучений удушья и потерял сознание. Его тело безвольно обвисло, как мешок, в ушах зашумело.

Рулон ощутил, что он поднимается как будто вверх, и внезапно обнаружил себя висящим под потолком, смотрящим на всю эту сцену со стороны. Испуганные хулиганы пытались привести в чувство его безжизненное тело. Он видел их, видел сквозь стены. Было ощущение, что он видит не глазами, а как будто всем телом. Присмотревшись, он увидел какое-то свечение вокруг всех предметов, которое окружало их как сфера или яйцо. Это свечение двигалось и текло. Он увидел, как все вокруг течет, текли и двигались даже стены. Как будто все было сделано из какой-то жидкости. Внезапно он увидел, что жидкость, из которой состоит школа, находится как бы в каком-то каркасе. И он понял, что этот каркас был замыслом архитектора, построившего школу. Вскоре он сам стал растворяться в этой жидкости, как будто вливался в какой-то окружающий океан. В нем он почувствовал большое блаженство. Но внезапно его стало втягивать в какой-то туннель, и он обнаружил себя снова в своем теле, лежащим на полу школы. Хулиганы разбежались, оставив его одного, заметив приближавшуюся училку.