Питер Джеймс - Убийственно жив Страница 10

По мнению Гленна Брэнсона, помещение для снятия свидетельских показаний — слишком громкое наименование для двух комнатушек. Меньшая, где помещался лишь монитор и пара стульев, использовалась для наблюдения. Большая, где он сейчас сидел вместе с констеблем Ником Николлом и бесконечно расстроенным Брайаном Бишопом, была обставлена так, чтоб свидетели и потенциальные подозреваемые чувствовали себя непринужденно, невзирая на две направленные прямо на них видеокамеры, вмонтированные в стену.

Яркий свет заливал жесткий серый ковер и кремовые стены; сквозь большое южное окно открывался частичный вид на Брайтон и Хоув за шиферной крышей супермаркета; в комнатке стояли три круглых стула с вишнево-красной обивкой, ничем не примечательный кофейный столик с черными ножками и столешницей под сосну, словно купленный на распродаже в последний момент.

Комната пахла как новенькая, будто ковровое покрытие только что настелили, а краска на стенах еще не просохла, хотя на памяти Брэнсона в ней всегда стоял такой запах. Пробыв здесь несколько минут, он вспотел наравне с констеблем Николлом и Брайаном Бишопом. Проблема в том, что система кондиционирования в здании никуда не годится, а половина окон не открывается.

Обозначив дату и время, Брэнсон включил диктофон, объяснив Бишопу, что это стандартная процедура. Тот согласно кивнул.

Он был совсем убит. Сидел в дорогом коричневом пиджаке с серебряными пуговицами, небрежно накинутом на синюю рубашку поло от Армани с открытым воротом, с торчавшими из нагрудного кармана темными очками, поникнув, сломавшись. Вне поля для гольфа штаны из шотландки и двухцветные туфли смотрелись довольно нелепо.

Брэнсон не мог не испытывать к нему жалости и сочувствия. Как ни старался, он не мог выбросить из головы Клайва Оуэна в фильме «Крупье». В других обстоятельствах он спросил бы у Бишопа, не родня ли они. Хотя к делу это не относилось, ему не давала покоя мысль, почему членам гольф-клуба, где строго соблюдаются излишние, на его взгляд, формальности и устаревшие правила моды — скажем, непременный выход на поле в галстуке, — дозволяется смахивать на участников пантомимы.

— Когда вы в последний раз видели свою жену? — спросил Брэнсон и отметил легкое замешательство Бишопа перед ответом.

— В воскресенье вечером, часов в восемь. — Бишоп отвечал покорно и вежливо, но голос его звучал бесстрастно, невыразительно, ничего не говоря о его общественном положении, словно он специально старался избавиться от каких-либо примет. Невозможно сказать, то ли он выходец из привилегированной семьи, то ли самостоятельно добился успеха. Сверхскоростной темно-красный «бентли», оставшийся на стоянке у клуба, больше ассоциировался в представлении Брэнсона с футболистами, чем с классовой принадлежностью.

Дверь открылась, вошла нервная, аккуратная, подтянутая любимая помощница Роя Грейса Элинор Ходжсон с круглым подносом, на котором стояли три чашки кофе и стакан воды. Бишоп выпил воду, прежде чем она успела выйти из комнаты.

— Не видели ее с воскресенья? — с некоторым удивлением переспросил Брэнсон.

— Не видел. Я всю неделю живу в Лондоне в собственной квартире. Уезжаю из Брайтона вечером в воскресенье, обычно возвращаюсь в пятницу к концу дня. — Бишоп уставился в чашку с кофе, осторожно помешивая его ложечкой, принесенной Элинор Ходжсон.

— Значит, вы с ней виделись только по выходным?

— Если не встречались в Лондоне. Кэти иногда приезжала обедать или за покупками… или по другим делам.

— По каким?

— Театры… подруги… подопечные… Она бывала там с удовольствием, но…

Он надолго умолк.

В ожидании продолжения Брэнсон оглянулся на Николла, но ничего не добился от младшего коллеги.

— Но — что?.. — настойчиво переспросил он.

— У нее были свои дела. Бридж, гольф, благотворительность…

— Уточните.

— Ну… она сотрудничала со многими организациями. Особенно с Национальным комитетом защиты детей от жестокого обращения. И с прочими фондами. Финансировала местное общество помощи избиваемым женам. Очень добрая, щедрая женщина… — Брайан Бишоп закрыл лицо ладонями. — Черт побери… О боже… Что произошло? Пожалуйста, расскажите!

— У вас есть дети, сэр? — неожиданно спросил Ник Николл.

— Общих нет. У меня двое от первого брака. Сыну Максу пятнадцать, дочке Карли тринадцать… Макс сейчас с приятелем на юге Франции, а Карли у кузенов в Канаде.

— Кого следует оповестить о случившемся? — продолжал Николл.

Бишоп недоуменно тряхнул головой.

— Мы пришлем офицера из отдела семейных проблем, и она вам поможет уладить дела. Боюсь, вы сможете вернуться домой только через несколько дней. Вам есть где остановиться?

— У меня квартира в Лондоне.

— Нам еще надо будет с вами поговорить. Лучше в ближайшие дни не уезжайте из Брайтона. Может, устроитесь у друзей или в гостинице…

— А вещи, одежда? Мне много чего нужно… туалетные принадлежности…

— Сообщите сотруднику отдела семейных проблем, и получите необходимое.

— Пожалуйста, расскажите, что произошло?

— Мистер Бишоп, вы давно женаты?

— Пять лет… В апреле была годовщина.

— Можете назвать удачным свой брак?

Бишоп распрямился:

— Вы меня допрашиваете?

— Сэр, мы вас не допрашиваем. Просто задаем общие вопросы. Стараемся составить более полное представление о вашей семейной жизни. Это часто приносит следствию реальную пользу, стандартная процедура, сэр.

— По-моему, я вам уже все сказал. Хочу увидеть… свою девочку. Увидеть Кэти. Прошу вас…

Дверь открылась, и Бишоп увидел подходившего к нему плохо выбритого симпатичного доброжелательного мужчину ростом около пяти футов десяти дюймов, с внимательным и проницательным взглядом голубых глаз, светлыми короткими волосами, загорелыми и обветренными руками с аккуратно подстриженными ногтями, одетого в мятый синий костюм и белую рубашку с галстуком в синюю и белую полосу.

— Суперинтендент Грейс, — представился он. — Старший следователь по делу. Сочувствую вам всей душой, мистер Бишоп.

Бишоп крепко пожал ему руку костлявыми длинными пальцами, на одном из которых было кольцо с гербовой печаткой.

— Пожалуйста, расскажите, что случилось.

Рой Грейс взглянул на Брэнсона, на Николла. Он какое-то время следил за беседой из комнаты наблюдения, но не собирался этого выдавать.

— Вы нынче утром играли в гольф, сэр?

Глаза Бишопа на миг сверкнули.

— Да… Играл.

— А когда играли в прошлый раз, разрешите спросить?

Вопрос его озадачил. Грейс отметил, как взгляд Бишопа метнулся вправо-влево, потом решительно остановился на нем.

— В прошлое воскресенье.

Грейс мог точно сказать, врет допрашиваемый или говорит правду, прибегая к искусному эффективному способу наблюдения за глазами. Он обучился ему, интересуясь нейролингвистическим программированием. Мозг человека состоит из двух полушарий. В одном сохраняется истинная память, другое — творческое, сочинительское — питает воображение… и производит ложь. У каждого человека два этих мозговых полушария развиты по-разному. Выяснить степень развития можно с помощью контрольных вопросов, на которые собеседник, скорее всего, не станет давать ложный ответ, вроде того невинного с виду вопроса, который он только что задал Бишопу. Теперь если Бишоп при очередном вопросе скосит глаза влево, значит, скажет правду, если вправо, на сочинительскую сторону, — то соврет.

— Где вы провели вчерашнюю ночь?

Решительно глядя прямо перед собой и тем самым абсолютно ничего не выдав, ни сознательно, ни бессознательно, Бишоп ответил:

— В своей лондонской квартире.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Глаза взволнованно метнулись влево — в область памяти.

— По-моему, консьерж Оливер.

— Когда вы с ним виделись?

— Вчера вечером, часов в семь, когда я вернулся из офиса. А потом утром.

— Во сколько вы нынче утром пили чай в гольф-клубе?

— В девять с небольшим.

— Выехали на машине из Лондона?

— Да.

— В котором часу?

— Около половины шестого. Оливер грузил в машину вещи — мою сумку с клюшками.

Грейс на секунду задумался.

— Может кто-нибудь засвидетельствовать, где вы были с семи часов вечера прошлого дня и до нынешнего утра?

Бишоп вновь взглянул влево, в сторону памяти, — стало быть, собирался сказать правду.

— Ужинал со своим финансовым консультантом в ресторане на Пикадилли… в «Уолсли».

— Консьерж видел, как вы ушли и пришли?

— Нет. Обычно он после семи не выглядывает до самого утра.

— Когда ужин закончился?

— Около половины одиннадцатого. А что вообще происходит? Охота на ведьм?

— Нет, сэр. Простите за некоторый педантизм, но мы сможем снять с вас все подозрения, если вы нам поможете. Не расскажете ли, что было после ужина?