Джонатан Келлерман - Патология Страница 10

— Наш район всегда отличался высоким уровнем криминала, Айзек.

— В нескольких районах уровень преступности еще выше — Рэмпартс, Центральный, Ньютон…

— Возможно, вы правы, Айзек. Обещаю посмотреть, только не сразу. Сейчас мне некогда.

— Стрельба у «Парадизо».

— Точно.

— Девушку опознали?

— Пока нет.

— Ну, ладно. Извините, что…

— Месяца полтора назад ей сделали аборт. Это вас не наводит на какую-нибудь мысль?

— Должно быть, — сказал он, — убийство в результате конфликта. С отцом.

— Из-за аборта?

— Я думал о беременности. В некоторых ситуациях нежелательная беременность может послужить мотивом для убийства, вы согласны? Теодор Драйзер написал об этом прекрасную книгу…

— Она сама прервала беременность, Айзек.

— Но, может, она сохранила это в тайне? Петра задумалась. А почему бы нет?

— Да, такая вероятность не исключена. Благодарю. Теперь все, что мне нужно, это установить ее личность.

Она ему улыбнулась и снова отвернулась к груде бумаг на своем столе.

— Детектив Коннор… — Да?

— Могу ли я поехать с вами? Посмотреть, с чего и как вы начинаете. Обещаю, что мешать не буду.

— Это же очень скучно, Айзек. Сплошная рутина и тупики.

— Ничего, — сказал он. — Чем дольше я здесь нахожусь, тем больше убеждаюсь в собственном невежестве. Пишу диссертацию о преступлениях, а самых элементарных вещей не знаю.

— Я не уверена, что, ходя за мной, вы многому научитесь.

— А я уверен в обратном, детектив.

Капля пота катилась по его левому виску и добралась до уха. Он смахнул ее. Как же долго, должно быть, он набирался смелости, чтобы попросить ее об этом? За спокойными аргументами скрывалась страшная нервозность.

— Хорошо, — сказала она. — Завтра утром я снова буду опрашивать свидетелей происшествия у «Парадизо». Можете пойти со мной. Но только при одном условии.

— Каком?

— Называйте меня Петра. Если не послушаетесь, я стану называть вас «доктор Гомес».

Он улыбнулся.

— Я совершенно не заслуживаю такого звания.

— А я свое звание заслужила, но приходится от такой чести отказываться, — сказала она. — Чтоб не ощущать себя рядом с вами старой.

ГЛАВА 8

Автобус, в котором Айзек ехал в Юнион-дистрикт, был большим, разболтанным и дребезжащим, наполовину пустым — динозавр на дизельном топливе. Он громыхал по темным городским улицам, визжал тормозами, изрыгал в атмосферу выхлопные газы.

Автомобиль домчал бы Айзека до дома за двадцать минут, а в общественном транспорте приходится трястись целый час.

Он сидел на заднем сидении, читал последнее издание «Патопсихологии» Дэвисона. Попутчиками оказались преимущественно домработницы и рабочие ресторанов, несколько человек находились в подпитии. Почти все латиноамериканцы, работающие нелегально. Такими совсем недавно были и его родители, пока им не помогли Латтиморы.

А ныне он уже в слегка поношенном костюме своего отца и разыгрывает из себя ученого.

Когда доберется до дома, отец, вероятно, будет на работе. Недавно папа устроился на вторую смену — загружал ткани в ядовитую краску, лишь бы принести в дом побольше денег. Исайя, работающий кровельщиком, должно быть, давно пришел домой и уже спит, а Джоэл, скорее всего, где-то шляется.

Мать хлопочет в кухне. Сменила форменное платье служанки на выцветший домашний халатик и шлепанцы. На плите тихо кипит горшок с супом альбондигас. Из духовки только что вынута кастрюля с тамалес [9], распространяющими пряный сладкий запах.

Айзек днем почти не ел — берег аппетит для маминой еды. В первый год своей работы он вел себя ужасно: ходил на поздний ланч и приезжал домой, не нагуляв достаточный аппетит. Мама ни слова не говорила, когда заворачивала недоеденный им ужин в фольгу. Но каким же грустным было ее лицо…

Сегодня он будет есть, а она — смотреть на него. Надо расспросить, как она провела день. Наверное, мама скажет, что день был скучным, и захочет узнать о волнующем мире, в котором живет сын. Он станет отнекиваться, а потом выложит несколько любопытных деталей. Назовет несколько чисел и произнесет несколько длиннющих слов.

Хорошо подобранные многосложные термины всегда производили на маму сильное впечатление. Когда же он пытался говорить проще, она его останавливала и заявляла, что ей и так все ясно.

Она понятия не имела, о чем он говорит. На любом языке слова «анализ множественной регрессии» и «процесс учтенных изменений» не понимает никто, кроме произносящего. Но он ей этого не говорил.

Он был тонко чувствующей натурой.

Одним из посвященных.

Что бы эта фраза ни означала.

Он пребывал в дремотных мечтах, когда автобус резко дернулся и встал. Очнувшись от сильного толчка, Айзек поднял веки и увидел, что водитель вышвыривает из салона бродягу. Тот норовил проехать без билета.

Злобная ругань, сжатые кулаки. Двери автобуса с шумом захлопнулись. На обочине дороги остался несчастный грязный человек, надрывно кричащий об отмщении. Айзек смотрел на него, пока тот не превратился в крошечную точку.

Водитель выругался и прибавил скорости.

Вспышка ненависти. Преступления, которые изучал Айзек, часто начинались именно так.

Но убийства 28 июня имели другие причины. В этом он был уверен. Цифры, конечно, можно переврать, но те, которые он рассматривал, не были лживыми.

Надо убедить детектива Коннор.

«Петра».

Назвав ее по имени, Айзек смутился: она возбуждала его как женщина.

Он заерзал в кресле, стремясь скрыться от случайных взглядов. Пассажирам было на него плевать. Некоторые мотались по этому маршруту изо дня в день, они-то уж точно его знали, но ни один не попытался заговорить.

Клоун в чужом костюме.

Изредка кто-нибудь — женщина в возрасте его матери, — улыбался, когда он пробирался в салон автобуса. Чаще всего усталым людям было не до него.

Спящий экспресс.

Перед внезапным пробуждением он видел что-то приятное. Ему снилась детектив Коннор.

Петра.

Уж не влюбился ли он? Этого Айзек точно не знал.

Она была гибкой и грациозной, с копной черных волос.

Правильные черты лица. Кожа цвета слоновой кости, с просвечивающими сквозь нее голубыми жилками.

Она даже отчасти не напоминала современный образ идеальной женщины — грудастой глупой блондинки. Она была полной противоположностью, и Айзек вдвойне уважал ее за то, что она не шла на поводу у моды, была сама собой.

Серьезный человек. Кажется, ее трудно рассмешить.

Одевается всегда в черное. Глаза — темно-карие, но при прямом освещении кажутся черными, как колодец. Пытливые глаза, глаза расследующие, и в них ни тени флирта.

Общее впечатление — молодая Мортиция Адамс. Айзек слышал, что другие детективы сравнивают ее с Мортицией. Но изредка называли ее «Барби». Этого он понять не мог.

Копы голливудского участка продолжали избегать его расспросов о полицейской работе. Профессора в его университете мнили, что жизнь их сложна, но после того как Айзек поработал в полиции, он стал бояться, что расхохочется на университетском собрании.

Петра — не Барби.

Напротив. Энергичная, целеустремленная.

Не однажды он грешил тайной возней в постели, мысленно воображая ее обнаженную грудь, доводя себя до конвульсий. Ужасался собственной вульгарности.

Маленькая твердая грудь — хватит.

И все же… она была прекрасной женщиной.

ГЛАВА 9

Петра засиделась за столом далеко за полночь, совершенно забыв об Айзеке с его теориями и всем остальным, что не имело отношения к делу «Парадизо».

Она поговорила с копами, которые занимались бандами, и с их коллегами в Рэмпартсе. Никто ничего не слышал об убийствах, совершенных бандой, но пообещали проверить. Затем Петра попыталась связаться с восемнадцатью подростками, которых она опрашивала на стоянке.

Двенадцать человек застала дома. В пяти случаях то ли испуганные, то ли возмущенные родители попытались ей помешать. Петре удалось расположить их к себе, но подростки обнаружили полное неведение.

Среди шестерых детей, которых она не застала, были и две нервные девушки, Бонни Рамирес и Сандра Леон. Их телефоны молчали.

Петра уселась за компьютер, чтобы еще раз посмотреть сайт с пропавшими детьми. Ее почта оказалась полна, и она сначала открыла ее.

Разный производственный мусор и электронное письмо от Мака Дилбека.

люк и я работали сегодня в поле, ничего с нашей стороны, как у тебя? говорят, если не продвинемся, дело у нас отберут, ну разве не забавно? может, следует привлечь твоего вундеркинда? здесь понадобятся хорошие мозги, м.

Она тут же написала ответ:

ноль плюс ноль равняется… ты сам знаешь, чему, иду домой, завтра проверю двух нервных свидетелей, собираюсь взять с собой гения, хотя, если хочешь, возьми его себе. п.