Брижит Обер - Четыре сына доктора Марча Страница 10

Смотрю на эту расхохотавшуюся кровать и очень отчетливо слышу с другого конца улицы звук клаксона машины мясника — и тут все стихло; потом осознаю еще кое-что: Старушка больше не напевает, дом словно опустел.

Никакого смеха — тишина, ни звука; ступенька на лестнице треснула — иду к двери, выглядываю, потом живо возвращаюсь к кровати. Вдруг раздается пронзительный звонок. С испугу я поневоле подскакиваю, всей тяжестью тела налетаю на кровать, она сдвигается с места. Ковер совсем сбился, кровать наполовину отодвинута, но под ней ничего не видно. И дыхания больше не слышно. Ничегошеньки.

И тут какое-то пришепетывание. Наверное, я схожу с ума. «Джини!» Я вздрагиваю. «Джини, что вы там делаете? Уже одиннадцать! Джини?» Пронзительный голос сверлит мне мозг. «Мясник заезжал, Джини, вы спускаетесь?» — «Да, мадам, иду!» Какой странный у меня голос — совсем окаменелый. Говорю громче: «Иду!» Никакого движения; тогда я резко наклоняюсь и, готовая получить прямо в лицо удар ножом, приподнимаю покрывало, но там — ничего. Только хорошенький черно-серый магнитофон — стоит себе и работает вхолостую.

До сих пор дрожь бьет. Забрала магнитофон, спустилась вниз. Не знаю, зачем я его взяла, — глупо, он мог бы подумать, что его никто и не видел. В конце концов, он не слишком уверен в том, что это я читаю его дневник.

А может, и вовсе не приклеивал он никакого волоска. Так, всего лишь игра с самим собой, чтобы было интереснее, и ничего-то он не знает. Пишет наугад, играючи, сам тому не веря. А теперь он как раз-то и узнает, что кто-то забрал магнитофон. Но уже поздно: они здесь, и я не могу отнести его назад. Спрятала в своей комнате, под стопкой нижнего белья.

Сейчас они готовятся к обеду — моют руки и все такое прочее. Магнитофон. Развлекаться изволит. Издевается надо мной. Значит, вот что он нашел в отцовском кабинете. Я подумала, не нанести ли ему ущерб, забрав и записки. Глупо, но на ум пришло именно это выражение: «нанести ущерб». Звонят — иду вниз.

Дневник убийцы

Она забрала его. Я пошарил под кроватью. Пусто.

Как ты, должно быть, испугалась, бедняжка Джини: вообразила, что пробил твой последний час, и ошиблась. В жизни люди частенько ошибаются. А теперь магнитофон нужно вернуть, он не твой, слышишь, Джини? Его нужно вернуть на место. Завтра приезжает Шэрон, и все в доме должно быть в полном порядке. В честь Шэрон. Так что ты сейчас же вернешь магнитофон — тогда, может быть, я прощу тебя.

Это была всего лишь шутка, Джини, милая шутка. Пока.

Дневник Джини

Нет, не стану я его возвращать. Еще чего. Грязный маленький кретин, ты допустил грубую ошибку и поплатишься за нее. Потому что теперь у меня есть улика. Доказательство того, что в этой халупе живет псих.

«Да, мадемуазель, эта шутка явно дурного толка, но все-таки это просто шутка, не так ли? Если бы мы принялись арестовывать всех шутников… Ха-ха-ха!» Плевать. Оставлю его у себя.

Не знаю почему, но я возлагаю большие надежды на приезд Шэрон. Она — союзница. Кто-то, с кем можно будет всем этим поделиться. Нормальный человек, который поможет мне выбраться отсюда.

Хочу в туалет.

Заодно завернула к ликерчикам — согревает. Всего лишь стаканчик.

Боялась, как бы доктор не спустился вниз, но он, наверное, читает свою медицинскую газету.

А если по правде, то пара стаканчиков. Ну и что? Могу я немножко подкрепить силы? Вас бы на мое место!

Дневник убийцы

Купил подарок для Джини. Ей очень понравится. Завтра вручу его ей. Конечно, не из рук в руки. (Тем более что о руках Джини и думать-то противно.) Найду какой-нибудь способ. Только что видел, как она спускалась, потом, вытирая рот, возвращалась наверх. Должно быть, лакала в погребе ликер. Приоткрытой двери она не заметила: слишком внимательно следила за тем, как бы папа не появился. Идиотка. Увидела бы пару прекрасных голубых глаз, неотрывно следящих за ней, словно очи ангела-хранителя.

Дневник Джини

Подарок? Он становится очень сдержан. Это беспокоит меня. Нет времени размазываться по пустякам: слышно, как подъехала машина. Должно быть, Шэрон — на такси.

Ох, про такси-то я и не подумала. Но ведь такси не ездят на большие расстояния. И без гроша в кармане в такси не садятся. К тому же поневоле засветишься.

Ладно, иду вниз. Чувствую себя взвинченной. Во рту противно.

Три часа. Шэрон — очаровательная девушка, брюнетка с пронзительно-черными глазами. Высокая и худенькая. Со мной она вежливо поздоровалась, тетку чмокнула в щеку, дяде пожала руку.

Мальчиков не было. Они пришли в полдень, совсем мокрые, каждый из них обнял ее. Все они были немного смущены. У Марка под мышкой — явно для виду — зажата какая-то папка, а Кларк, чтобы продемонстрировать свои мощные мышцы великана дурака, легонько приподнял девушку. Доктор был вежлив, но не более. Сразу чувствуется, что она — дочь брата его жены: непохоже, чтобы он с ума по ней сходил. К мальчикам я присматривалась очень внимательно, но ничего особенного не заметила.

Сама она ни к одному из них неприязни не проявляет. Наверное, забыла тот случай с топкой. Или, может быть, считает, что все это — давняя история.

Но стоит ли опять затевать игру «может, то — а может, се — ущипните-ка меня — все это смахивает на сон». Джини, ты определенно становишься настоящей писательницей.

Семейный ужин прошел в весьма спокойной обстановке, остается лишь дождаться излияний Джека-Потрошителя. Джек-Потрошитель… роковое имечко… Наводит на размышления. Малыш Джек вполне…

Нужно еще придумать какую-нибудь уловку, чтобы поговорить с Шэрон. А если она рассмеется мне в лицо? Снег прекратился, — похоже, погода будет хорошая.

6. ОБМЕН УДАРАМИ

Дневник убийцы

Пойте, трубы Апокалипсиса! Рухните, стены Иерихона! Злодейка Шэрон явилась! Предмет поклонения в моих стенах… Только что смотрел по телевизору «Самсона и Далилу». Забавно. Каждый из нас наверняка наделен некоей тайной силой. Которую скрывает от остальных, чтобы ее не украли. Во всяком случае, она не похожа на всех тех шлюх.

Но я-то никогда не допущу, чтобы меня поймали. Далила или кто-то другой. Шэрон или кто-то другой. Ты — единственный, с кем я бываю откровенен, дорогой дневник, ты — мое доверенное лицо, и ты не предашь. Шпиона я доверенным лицом не считаю, он — зритель. И зритель, так сказать, временный — причем недолговременный, — ха-ха! Как тот, другой, пожелавший встать у меня на пути. Пятое колесо в телеге. Ну, зритель, актер выходит на сцену.

С Шэрон я был очень любезен. Чувствовал, что Джини внимательно за всеми следит. С дамами я всегда бываю очень вежлив. Мы все вежливы с ними. Женщину, говорит мама, нельзя ударить «даже цветком» — я никогда не бил женщин, я всего лишь устранял их. Мне весело, дорогой дневник, мне весело, и я шучу. Я — прекрасный убийца в самом расцвете сил, в самом расцвете молодости, охотник, ступивший на тропу войны, охотник, почуявший очень заманчивую дичь. Но тут, друзья мои, нужна величайшая осмотрительность! Учитывая, что округа просто забита фараонами, нужно сделать так, чтобы все удалось с ходу.

Ты, шпион, конечно, попытаешься помешать мне сделать это. Желаю удачи.

У меня пахнут ноги. Неприятно. Такое ощущение, будто раздеваешься перед девушкой, а она говорит: «От тебя пахнет», и понимаешь, что речь идет о твоих ногах — горячих и потных, от которых поднимается ужасный запах.

Не люблю запахов, я задыхаюсь от них. Они наводят на мысли о всяких гадостях.

Черт, забыл про подарок для Джини, сейчас же отнесу его ей, не то еще подумает, что я не выполняю своих обещаний.

Дневник Джини

Итак, он играет по-крупному. Самодовольный парень. Которому кажется, что у него пахнут ноги. Классический случай комплекса неполноценности, доктор Ватсон, — стоит лишь заглянуть в научные труды на эту тему. Беда в том, что мне, Джини Луженой Глотке, трудно поверить тому, будто книжки настолько умны, что могут разложить вам любого человека по полочкам, даже не зная его.

Шэрон в опасности. Я знаю, что он собирается ее убить. Слишком много хвастался и теперь обязан сделать это. Сам себя поставил в такое положение, что обязан сделать это, — почему? Боится струсить? Или ему не так уж хочется? Далила… Шэрон… Может, он влюблен в нее? И чувствует, что Шэрон поймала его на крючок?

Однако я, похоже, трачу куда больше времени на поиски каких-то разумных оснований его поведения, чем на попытки выяснить, кто же он; упорно ищу разгадку у себя в голове, а она, должно быть, у меня перед носом.

Вечером они говорили о несчастном случае с родителями Шэрон — ничего особенно серьезного. Шэрон, как и Старк, хочет работать с компьютерами. Он от этого пришел в восторг и сразу после ужина попытался просветить ее на эту тему. Доктор открыл бутылку шерри. Мальчики (в отличие от папаши) спиртного не любят, мамаша выпила капельку, я — две. Это вполне в их духе — предлагать мне выпить, когда сами пьют, чтобы я ни в коем разе не чувствовала себя всеми покинутой или лицом второго сорта. А так мальчишки пусть хоть убивают меня — эка важность!