Анна Иванова - Тёмный секрет успеха Страница 10

– Скажи-ка, чем ты папку накормила?

– Что?!

– Какую еду ты готовила в день его смерти на завтрак, обед и ужин?

– На завтрак омлет, на ужин макароны по-флотски. Обед я не готовила. Мы с одноклассницами отмечали Восьмое марта в кафе.

– А батя что ел?

– Не знаю, – пожала я плечами и, не удержавшись, спросила: – а почему вас это интересует?

– Дело надо заводить, девонька. Убили твоего папашу.

– С чего вы взяли? У отца давно побаливало сердце, неудивительно…

– С каких это пор?

– С тех, как ушла мама, – соврала я.

На самом деле уход матери больше затронул желудок отца, чем его сердце. Первые полгода, пока я училась готовить, нам во всех смыслах приходилось не сладко.

– Так что ж он, и к врачу ходил?

– Нет, – отмахнулась я, – вы же его знаете. Старался не замечать, а как кольнет посильнее – выпивал таблетки и все проходило.

– Покажи.

– Что показать?

– Таблетки эти, – подтолкнул меня в спину Зуйков. – Показывай!

Я наклонилась к ящику под раковиной и мысленно обратилась к вселенной с просьбой: хоть бы мамины старые пилюли оказались на месте. Так и было. У отца руки не дошли выкинуть просроченные лекарства, впрочем, как и все остальные напоминания о мамином существовании. Он по ней не скучал, просто не собирался избавляться от хороших вещей из-за развода.

– Вот, – протянула я руку, чтобы вытащить пачку перевязанных резинкой бумажных упаковок.

– Не трогай, я сам! – похлопал себя по ребрам Зуйков. Перерыв с десяток карманов жилетки, он выудил целлофановый пакет и натянул его на руку. – Хм… Поглядим. Так они же просрочены!

– Знаю, – как можно беззаботнее пожала плечами я. – И папа знал, но ему было все равно. Он говорил, что портятся только натуральные продукты, а химия есть химия. Глотал эту гадость горстями и даже не думал покупать новые лекарства.

Зуйков натянул пакет на пачку с таблетками и вышел из ванной. Закрыв за ним дверь, я наконец-то смогла выдохнуть. Присела на крышку унитаза и обхватила голову руками. Что теперь будет? Папа в жизни не прикасался к таблеткам. Если нужно было что-то найти в ящике с лекарствами, он всегда звал меня. Что сделает Зуйков, когда не найдет на упаковках папиных отпечатков? Или он и не собирается их искать? Тогда зачем ему таблетки? И для чего матери понадобилось приезжать на похороны, да еще с вещами и любовником в придачу? Столько вопросов без единого ответа! Голова отказывалась думать, опускаясь все ниже и ниже, как будто вместо мозга в черепной коробке образовалось свинцовое ядро. Тело само собой сложилось пополам. Я уткнулась носом в колени и просидела так до тех пор, пока из-за стены не донеслись голоса.

Гости собрались в прихожей. Мне пришлось подняться, чтобы их проводить. Выйдя из ванной, я ухватилась за стену: пожимая руки и обнимаясь на прощание, как хозяйка дома, гостей провожала мама. Я наблюдала и ждала, когда же кто-нибудь из друзей отца поставит ее на место. Ничего подобного. Так же, как и при его жизни, после смерти они делали вид, будто ничего особенного она не натворила.

Покачиваясь из стороны в сторону, я поплелась на кухню. Сфокусировалась на раковине, по кран заставленной грязной посудой, когда кто-то положил руку мне на плечо. Вздрогнув, я оглянулась и увидела Санчо, прятавшегося за углом.

– Лиса Алиса, – улыбнулся он, – а не подскажешь ли, где в вашем сказочном лесу можно отдохнуть душой и телом?

– На поле дураков, – вырвалось у меня.

– А поконкретнее? – продолжал улыбаться мамин любовник.

– По дороге направо, за пятиэтажным зданием, – махнула я в сторону ближайшей пивнушки.

– Мерси!

Санчо поклонился и, натянув на голову черную лакированную кепку, боком выскользнул из кухни. Обтянутые бархатными штанами по-женски округлые ягодицы, выпирающий живот, крашеные в черный цвет волосы и, кажется, вытатуированная подводка вокруг глаз – ну и вкус у мамочки! Хотя, какая мне разница. Главное не затевать конфликт, раз он настроен дружелюбно. Может, с его помощью удастся вернуть ее туда, откуда она явилась.

– Ты уже начала мыть? Погоди, – раздался сзади голос матери, – я принесу остальную посуду.

– А я-то, наивная, подумала, что ты хочешь постоять у раковины.

– Алиса, – остановилась она на пороге, – давай забудем обиды.

– Ты для этого приехала? Тогда забыли, можешь возвращаться домой.

– Я хочу, чтобы мы по-настоящему простили друг друга.

За что она собирается меня прощать?! Я не успела задать вопрос до того, как мать лишила меня дара речи заявлением:

– Тем более мне не нужно ни куда возвращаться, это и мой дом тоже. Я, между прочим, здесь прописана.

Так вот в чем дело, ей нужен дом. Ничего, я все равно не знала, что делать с полуразвалившейся хибарой. Продать ее в таком состоянии не получится, а заниматься ремонтом некогда – впереди ЕГЭ и вступительные испытания в МГУ. Пусть забирает.

– Знаешь, о чем я подумала? – щебетала мама, принося из комнаты по одной тарелке за раз. – Как здорово было бы привести дом в порядок и зажить здесь втроем, одной семьей.

– Лучше не придумаешь. Только ремонт стоит денег. Твой Санчо хорошо зарабатывает?

– Соседи говорили, папа отложил на ремонт пособие в двадцать окладов.

– Вообще-то, он оставил эти деньги мне.

– Конечно тебе. Думаю, нам необязательно дожидаться твоего совершеннолетия. Я как твой законный представитель могла бы получить свидетельство о праве наследства и снять деньги со счета сейчас.

Законный представитель, свидетельство о праве наследства… Мама явно подготовилась к возвращению, скорее всего даже проконсультировалась у юриста.

– В июне мне будет восемнадцать, тогда и снимем, – заверила я мать и, чтобы ее успокоить, добавила: – Зачем возиться с лишними бумажками и переплачивать адвокатам, когда ждать осталось всего три месяца?

– Твоя правда, лучше подождем. Летом и ремонт делать приятнее.

– А как на счет моей учебы?

– Учеба? Ах, вот ты о чем беспокоишься, – улыбнулась мама. – Алиса, ты же настоящий вундеркинд, поступишь на бюджет!

А в Москву пойду пешком, как Ломоносов, хотела сказать я, но передумала, когда мама добавила:

– И вообще, до сентября еще времени много. Вот окончишь школу, с подружками начнешь гулять, с парнями знакомиться, влюбишься… Почувствуешь, что такое быть желанной! Какая там учеба?

Я непроизвольно подняла глаза к потолку.

– Ну а если карьеру решишь строить, любовный опыт все равно лишним не будет. Начальники, по большей части, мужчины. Когда есть, что предложить им взамен, гораздо легче получить поддержку.

Довольная собой, мать поставила последнюю тарелку рядом с раковиной и упорхнула в папину спальню. Я же осталась наедине с грудой посуды и ворохом мыслей. Даже если сейчас мне удастся ее перехитрить, ничто не помешает матери заявить права на сбережения бывшего мужа через три месяца. С помощью хорошего адвоката это вполне реально провернуть. У матери куча знакомых мужчин самых разных профессий, по завоеванию поддержки у нее большой опыт. У меня же нет ни связей, ни денег. Хорошо хоть удалось выиграть три месяца. Мама права, за это время многое может измениться.

В первую очередь поменяться предстояло мне самой. Я давно поняла, что врожденные способности и академические знания не гарантируют успех в жизни. Чтобы стать лучшей, нужно не только трудиться, но и использовать чит-коды. Впервые на эту мысль меня натолкнула книга Малкольма Гладуэлла «Гении и аутсайдеры». Там говорилось, что талант складывается из способностей, благоприятных возможностей и случайно полученных преимуществ. Автор изучил истории успеха людей самых разных профессий, от музыкантов до программистов, и нашел закономерность. Для достижения мастерства мирового уровня требуется десять тысяч часов практики. Чтобы практиковаться такое количество времени и обойти конкурентов, нужны благоприятные обстоятельства, а для их создания – случайные преимущества. Дожидаться, пока повезет, я не собиралась, поэтому продумала стратегию.

Мама дала мне дельный совет. Главным и, пожалуй, единственным моим козырем была женская привлекательность. Я решила ее усилить и научиться управлять своей сексуальностью. Насмотревшись вместе с Лилькой уроков макияжа на ютубе, скупила половину кисточек в канцелярском отделе универмага. Настоящие американские и японские инструменты были не по карману даже Лильке, которая тоже подсела на англоязычных блогерш с их видео в духе «собирайся со мной». В искусстве мейкапа мы поняли главное: все, что хочешь уменьшить – затемни, увеличить – осветли. Так, вместо розового карандаша, я обводила верхнюю губу белым. Крылья носа слегка припудривала коричневыми тенями. От подобных манипуляций черты лица становились особенно точеными, почти идеальными. Моей внешности профессиональный макияж только придавал лоска. Лильку же он полностью преображал: вытягивал ее по-детски округлое личико, выделял скулы, утончал расширяющийся на кончике нос. Но, в конце концов, подруга объявила скульптурирование мошенничеством и ограничилась привычными для нее голубыми тенями и розовыми румянами на яблочках щек.