Дэвид Балдаччи - Верблюжий клуб Страница 10

– Нет, Коран этого не говорит, – возразил Грей. – Ни в одной из своих ста четырнадцати сур. Магомет нигде не говорит также о мировом господстве.

– Вы читали хадис?! – изумленно спросил аль-Омар, упомянув книгу, где содержалось жизнеописание пророка Магомета и приводились все его высказывания.

– Я читал Коран по-арабски. Западным ученым, к сожалению, так и не удалось как следует перевести эту великую книгу. Так вот, мистер аль-Омар, вам, как никому, следует знать, что ислам на самом деле является миролюбивой, призывающей к терпимости религией, хотя, как религия, он защищает себя всеми силами. Последнее вполне объяснимо, поскольку некоторые так называемые культурные цивилизации, начиная с Крестовых походов, пытались обратить мусульман в свою веру. Вначале это делалось с помощью меча, а затем и пушек. Несмотря ни на что, в хадисе сказано, что даже во время джихада следует щадить ни в чем не повинных детей и женщин.

– Как будто среди них можно найти неповинных, – парировал аль-Омар. – Мусульмане должны бороться со всеми, кто нас притесняет.

– Мусульмане составляют примерно одну пятую человечества, и подавляющее большинство ваших собратьев верят в свободу слова, независимую печать и равенство перед законом, обеспечивающим защиту их прав. Более половины всех мусульман живут в странах с демократической формой правления. Я знаю, что вы обучались в медресе в Афганистане и ваше знание Корана ограничено механическим запоминанием. В силу этого я готов простить вам ваше невежество в вопросах теологии.

Грей умолчал сейчас о том, что курс наук в медресе включал в себя владение оружием и тактику ведения священной войны. Благодаря подобной ориентации это учебное заведение получило сомнительный титул «исламский Вест-Пойнт».

– Вы мечтали быть шахидом, однако вам не хватило ни фанатизма, ни силы духа. Не смогли вы стать и моджахедом. Для этого тоже требуется твердый характер и военная жилка. Ни тем, ни другим вы не обладаете.

– Вы увидите, что у меня хватит мужества умереть за ислам.

– Ваша смерть не принесет мне никакой пользы. Мне надо, чтобы вы на нас работали.

– Пошли вы к дьяволу!

– Этого можно достигнуть либо легким, либо тяжелым путем. – Грей посмотрел на часы. Он не спал вот уже более тридцати часов. – Ведь для достижения райского блаженства существует масса способов.

– Я уйду на небо так, как мне хочется, – презрительно фыркнул аль-Омар.

– Ваши жена и дети остались в Англии, – произнес Грей.

Пленник снова откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и с каменным выражением лица произнес:

– В иной жизни мерзавцы вроде вас станут нашими рабами.

– Сын и дочь, – продолжал Грей, словно не слышал последних слов аль-Омара. – Я понимаю, что судьба женщин вас не очень заботит. Однако мальчик…

– Мой сын с радостью умрет…

Грей не дал ему закончить:

– Я не стану убивать вашего сына. На него у меня иные планы. Насколько я знаю, ему недавно исполнилось восемнадцать месяцев.

На лице аль-Омара появились признаки тревоги.

– Откуда вам это известно? – спросил он.

– Вы, как я понимаю, намерены воспитывать его в исламской вере?

Аль-Омар молча смотрел в камеру.

– Итак, если вы не согласитесь на сотрудничество с нами, – продолжал Грей, – я возьму мальчика у матери, и его усыновит любящая пара, которая станет растить его согласно своим взглядам. – Грей выдержал паузу. – Его воспитают в Америке в христианских традициях. Но этого может и не случиться. Все зависит от вас.

Аль-Омар поднялся со стула и сделал несколько неверных шагов. Чьи-то руки вернули его на место.

Он что-то пробормотал по-арабски, но было непонятно что. Через несколько мгновений он окончательно потерял над собой контроль. Лишь ценой невероятных усилий охране удавалось удерживать его на месте. Он продолжал изрыгать проклятия, и ему лентой заклеили рот.

– За последние несколько лет от рук вам подобных погибли семь тысяч восемьсот шестнадцать американцев! – Грей отбросил от себя файл. – И это только на американской земле. А если посчитать тех, кто погиб за пределами США, число смертей составит почти десять тысяч. Некоторые из этих жертв были детьми, которым не дали возможности вырасти и обратиться вообще к какой-либо вере. На решение я даю вам сутки. И прошу максимально внимательно рассмотреть наше предложение. Если вы согласитесь с нами работать, то вы и ваша семья будете жить как вам заблагорассудится и в полном комфорте. Но если вы сделаете иной выбор… – Грей кивнул сидящему рядом с ним человеку. Экран погас.

Босс разведки устало потер ладонью глаза. Перед ним на столе лежало шесть досье. Четыре из них были собраны на подобных аль-Омару обитателей Ближнего Востока, пятое – на неонациста из Арканзаса, шестое – на Ким Фонга, члена террористической группы из Юго-Восточной Азии, имевшей связи с ближневосточными группировками. Все эти люди были заключенными-«призраками» и содержались в тайных тюрьмах. О том, что они арестованы, знали лишь Картер и еще несколько избранных лиц из его окружения. Во всех «горячих точках» мира Национальный разведывательный центр по примеру ЦРУ имел тайные военизированные подразделения, задачей которых был захват опасных лиц без предоставления им каких-либо юридических прав.

Грей сделал те же предложения и другим «призракам», но способы давления (или соблазнения) каждый раз зависели от данных, которые удалось собрать. Деньги действуют на террористов гораздо сильнее, чем это можно предположить. Богатые редко взрывают себя и разносят в клочья других по религиозным или иным причинам. Однако они частенько манипулируют людьми, чтобы те делали это для них. Если хотя бы трое примут сейчас его предложение, думал Грей, это будет большая удача. Да. Сейчас хватило бы и троих.

Час спустя Грей вышел из здания Национального разведывательного центра. Сотрудничать согласился лишь парень-скинхед, после того как Грей пригрозил передать его в лапы базирующейся в Латинской Америке радикальной и славящейся склонностью к насилию группе антифашистов. Во всем остальном ночь принесла ему одни разочарования.

Шагая к машине, Грей размышлял о стоящих перед ним проблемах. Степень насилия со стороны каждой из противоборствующих сторон неуклонно возрастала. И чем более чувствительный удар наносил один из противников, тем больнее пытался ударить в ответ другой. Пустив в ход малую толику своего ядерного арсенала, Соединенные Штаты могли бы в мгновение ока стереть с лица земли весь Ближний Восток, превратить в дым всех его обитателей, а заодно и уничтожить святые места двух главных мировых религий. Если исключить этот немыслимый сценарий, то других решений проблемы Грей просто не видел. Это не было войной профессиональных бронированных батальонов с толпой людей в тюрбанах, размахивающих автоматами и реактивными гранатометами. Суть конфликта состояла не только в религиозных противоречиях. Это была война различных образов мысли и представлений о том, как следует жить. В этой схватке сливались воедино политические, социальные и культурные воззрения, образуя таким образом бесконечно сложные сообщества испытывающих колоссальное напряжение людей. Иногда Грей думал, что борьбу следует вести не с помощью солдат и разведчиков, а при содействии психиатров и юридических советников. Однако ему не оставалось ничего иного, кроме как, проснувшись утром, приступать к своей работе.

Грей сидел, откинувшись на потертую кожу «шевроле-сабербана», а сопровождавшая его машину вооруженная охрана внимательно вглядывалась в темноту вокруг. На пятнадцать минут он смежил веки и открыл глаза, когда машина сбавила ход, а под колесами послышалось знакомое шуршание гравия на подъездной аллее, ведущей к его неброскому жилищу. Оно охранялось ничуть не хуже, чем убежище вице-президента в Обсерватории военно-морского флота. Президент Бреннан не мог допустить, чтобы с шефом разведки произошли неприятности.

Грей жил в одиночестве, но это вовсе не было его решением. Он вошел в дом, выпил бутылку пива и поднялся наверх. Необходимо поспать хотя бы несколько часов. Прежде чем улечься, он снял – это стало его привычкой – с каминной доски две фотографии. На одной из них была изображена его жена Барбара, рядом с которой он провел большую часть своей сознательной жизни, на второй – дочь Маргарет, их единственный ребенок. Мэгги, как все ее когда-то звали. Он так и не привык употреблять в отношении членов своей семьи прошедшее время. Но как по-иному можно обращаться к тем, кого нет в живых и кто предан земле? Грей поцеловал обе фотографии и вернул их на место.

Груз привычной депрессии обычно долго не позволял ему погрузиться в сон. Сегодня же он заснул быстрее обычного, чтобы, поднявшись через пять часов, снова вступить в сражение, в ту схватку, которая, по его мнению, была единственным по-настоящему важным делом.