Джон Фаррис - Похитители Страница 10

Кэрол обвела комнату взглядом. Сейчас она могла хорошо разглядеть мебель и отделку, и то, что она увидела, ей понравилось. Особенно Кэрол понравилось, что две стены украшали замысловатые узоры веселого солнечного света.

Спинка кровати была сделана из железа. В центре узора находились два лица или вернее маски Януса:[8] комедия и трагедия. Сама кровать и хорошенький маленький белый столик стояли на возвышении на высоте примерно шести дюймов над полом. Прямо над кроватью, как минимум в восьми футах от того места, где она сидела, находилось ниша с маленьким слуховым окном. Другие окна, хотя она и наблюдала через них рассвет, располагались по диагонали слева от нее приблизительно в пятнадцати футах. В стене перед кроватью она увидела незащищенный экраном камин с каминной полкой. В нем, наверное, для красоты лежали березовые поленья.

Справа от себя Кэрол увидела высокую узкую дверь и подумала, что за ней, скорее всего, находится ванная комната. По диагонали в том месте, где две стены встречались не под прямым углом (она находилась в комнате несомненно странных очертаний) располагалась ведущая вниз лестница. Значит, она все же наверху, подумала Кэрол, и почему-то обрадовалась открытию. С кровати она могла видеть только верхнюю ступеньку. До потолка, обратила внимание девушка, продолжая внимательный осмотр, в высшей точке было футов пятнадцать. В этом месте с потолка свисала единственная в комнате лампа, строгий белый шар с огромными стеклянными линзами внизу. Весь пол покрывал ковер, как и следовало ожидать, белого цвета. У окон стояли два шезлонга, обтянутые сияющей белой бычьей кожей. Она была похожа на бейсбольные мячи Кевина до того, как он начинал играть ими. Между стульями раскинулась шкура огромного белого медведя. Шерсть была густой и в пучках, как завитки хорошо сбитого крема. Желтые глаза, клыки и розовый язык оказались единственными пятнами не белого цвета, которые ей удалось найти в комнате. Большой белый двухдверный шифоньер стоял в углу слева от нее… и это было все. Больше мебели в комнате не было, она находилась в спальне.

Кэрол свесила ноги на пол, потом встала рядом с кроватью. Цепь заскользила вниз по руке. Она оказалась длинной, и девушка подумала, что она прикреплена к раме кровати. Кэрол дернула цепь. Прикреплена крепко, нахмурилась она и решила, что это бессмысленно и глупо. Я и не собираюсь убегать, мысленно произнесла девушка.

И тут же вновь нахлынула темнота, ощущение чего-то угрожающего, разворачивающегося из пружины в холодных склепах ее головы, куда не проникало солнце. Кэрол прижала руки к лицу и постаралась успокоиться. Потом задрожала, но дрожь была несильной, такой же изолированной и бессмысленной, как одинокий пузырек воздуха, поднимающийся на поверхность спокойного пруда. Как только дрожь прошла, вернулось спокойствие, и она перестала чувствовать досаду.

Должно существовать какое-то вполне логичное и приемлемое объяснение и ошейнику, и цепи, в противном случае они бы вызвали у нее беспокойство. Сейчас же она не беспокоилась. Кэрол не лукавила перед собой, это была правда. Ни цепь, ни ошейник, ни что другое не беспокоили ее… Единственное, что вызывало у нее легкую тревогу, это опасение, будто она может испачкать ковер, если быстро не доберется до ванной комнаты.

Поэтому Кэрол постаралась забыть о цепи и ошейнике, который слегка натер ей шею, и торопливо направилась к двери. Как она и думала, узкая дверь вела в уборную и ванную. Девушка расстегнула шорты и сделала очередное открытие — на ней не было трусиков. Лифчик тоже отсутствовал… Вот это да! Ну да ладно, подумала она и подтянула цепь, которая сейчас была слегка натянута и больше не лежала на плече. Подтянув цепь, Кэрол села на унитаз. Отправление легкой нужды неожиданно вызвало боль, которой предшествовало неприятное ощущение жжения. Кэрол сконцентрировалась на оборудовании старомодной ванной комнаты. Белое, все белое. Это уже начинало становиться скучным и немного действовать на нервы. Сама ванна несомненно являлась антиквариатом. Окна в комнате не было, хотя в ванной и было, на что посмотреть. На стене, напротив унитаза, висела написанная маслом картина без рамки. Скорее всего тоже очень старинная, поскольку поверхность полотна всю испещрили крошечные трещинки. На картине был нарисован горбатый карлик, занимающийся любовью с пышной крестьянкой с грубым лицом.

Кэрол зачарованно уставилась на картину. Грубая чувственность художника вызывали одновременно и очарование, и отвращение. Кроме людей, на картине еще находилась и маленькая собачка, которую Кэрол заметила не сразу. Картина была омерзительной, причем — не столько порнографической, сколько просто отталкивающей. Однако несмотря на это Кэрол не удержалась и улыбнулась. Улыбнулась она потому, что маленькая собачка на картине собиралась… собиралась…

Кэрол Уоттерсон открыла рот, улыбнулась во весь рот и неожиданно громко расхохоталась. Она прижала ладони ко рту, стараясь хотя бы частично смягчить хохот. Потом совершенно неожиданно хохот перешел в ужасные рыдания, и девушка прокляла человека с такой извращенной психикой, который догадался повесить эту мерзкую картину в ванной комнате.

По щекам градом катились крупные слезы, грудь судорожно вздымалась от икоты. Кэрол кое-как встала, натянула шорты и пошарила рукой в поисках цепочки от унитаза. Она нашла ее над головой, дернула и, спотыкаясь, вернулась в спальню. Цепь опустилась к ногам, и Кэрол чуть не упала. Наконец она добралась до кровати, опустилась на край и углом простыни вытерла мокрые горящие глаза. После этого задержала дыхание, стараясь избавиться от икоты, но это средство не помогло. Таким же бесполезным оказался и большой глоток воды, который она сделала из кувшина. Девушка принялась беспокойно ходить по комнате взад-вперед, быстро освобождая цепь всякий раз, когда та за что-то цеплялась.

Кэрол обнаружила, что может приблизиться к высоким окнам на расстояние трех футов. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть внизу пустой луг между зелеными рощицами. Вдали виднелись окутанные голубой дымкой холмы. Она встала на цыпочки, вытянула руки и вся подалась вперед. Ошейник больно сдавил шею, но сейчас Кэрол могла самыми кончиками пальцев дотронуться до стекла. Мимо пролетела птица и быстро исчезла из поля зрения. Солнечный свет, льющийся в комнату, слепил глаза. Она закрыла горящие глаза и отступила назад, судорожно хватая ртом воздух. Потом опустилась на колени на медвежью шкуру, и ее охватило упрямство, гнев и уныние.

Когда Кэрол Уоттерсон подняла голову, на верхней ступеньке лестницы стоял юноша с черными густыми волосами, вьющимися над воротником рубашки. Глаза закрывали темные очки. На нем были джинсы «ливайз» с кожаным поясом ручной работы и модная белая рубашка с широкими рукавами. Рубашка была до середины расстегнута, открывая загорелую безволосую грудь. На фоне белой стены он казался очень смуглым. В руках юноша держал поднос.

— Я хочу выйти на улицу, — жалобным голосом сообщила Кэрол.

Юноша вошел в спальню. Как и Кэрол, он был бос. Приблизился к кровати и поставил на нее поднос. Девушка не сводила с него пристального взгляда. Ее икота неожиданно прошла.

— Что это? — спросила она.

Смуглый парень бросил на Кэрол непроницаемый взгляд. Темные очки смущали ее, и ей казалось, будто за ними скрывается что-то ужасное… уродливый шрам или, скажем, извращенный ум. Девушка на долю секунды опустила глаза. Он повернулся, чтобы уйти.

— Подождите минуточку! — встревоженно воскликнула Кэрол и вскочила с кровати.

Юноша остановился. У него были широкие плечи, гибкая фигура и слегка кривые ноги. Держался он с успокаивающей легкостью, а ждал с невозмутимой сдержанностью атлета.

Неожиданно Кэрол почувствовала, что не боится его. Она медленно подошла к нему.

— Что вы хотите? — поинтересовался он.

Кэрол смахнула с лица прядь белокурых волос.

— Просто… останьтесь.

Юноша показал рукой на поднос, стоящий на кровати.

— Ваш завтрак готов.

Кэрол посмотрела на поднос, на пластмассовые тарелки, яйца-пашот на кусочках вареной ветчины, свежий апельсиновый сок в пластмассовом стаканчике, ржаные булочки, на которых желтело растаявшее масло, и чайник с чаем.

— Не хотите есть?

— Не знаю, — неуверенно пожала плечами Кэрол, но тем не менее села и начала есть. Завтрак оказался восхитительным. Есть, правда, она могла только одной-единственной пластмассовой ложкой, что было неудобно, но она кое-как приловчилась. — Не уходите, — попросила она юношу, торопливо проглатывая еду.

Когда снизу вновь донеслось пение, они оба подняли головы. Кэрол улыбнулась, но у молодого человека настроение было совсем не веселое.

— Хотя я и не помню вашего имени, — сказала девушка, — но ваше лицо мне знакомо.