Альбина Нури - Очарованная мраком Страница 10

Остальные зрители тоже вели себя, как раньше: создавалось впечатление, что они продолжают смотреть фильм! Невесть откуда взявшееся лицо видела лишь одна я.

Вглядевшись в застывшие черты, я внезапно поняла причину их неподвижности. Человек на экране был мертв! Следом пришло и другое страшное озарение. Боже, я действительно знала его. И при этом никогда не видела таким.

Отец! Ведь это был он! Так, наверное, выглядит он сейчас, после месяца, проведенного в холодной могиле.

Крик застрял у меня в горле, дыхание перехватило. Я сидела неподвижно, уставившись прямо перед собой. В голове колотилась одна-единственная мысль: такого не может быть! Это сон!

Нужно закрыть глаза и просто дождаться конца сеанса. Растерянная, уничтоженная, я не сразу заметила, что в зале творится неладное.

Откуда-то снизу раздался протяжный вопль. Следом – треск, грохот и снова женский крик. Захлебывающийся, отчаянный.

«Террористы»! – осенило меня.

Я вскочила и стала напряженно вглядываться в полумрак. Внизу, в районе первых рядов, шла непонятная возня. Вскоре мне удалось разглядеть, что происходит. Но поверить в такое было невозможно.

Красные бархатные кресла качались, ходили ходуном, ломались и проваливались куда-то под пол вместе с сидевшими на них зрителями. Ошарашенные, перепуганные люди визжали, шарахались в разные стороны, вскакивали, цеплялись друг за друга, силясь удержаться на поверхности, но проваливались вниз.

– Пожар! Землетрясение! – истерично завопил подросток в клетчатой парке. В руке он судорожно сжимал коробочку с попкорном.

Сидевшие на целых еще рядах изо всех сил пытались взобраться наверх, хватались за кресла и ступени, соскальзывали. Те, чьи места с краю, выбегали в проход и, спотыкаясь, бежали наверх, к выходу.

В зале по-прежнему было темно. Электричество, по всей видимости, отключилось, и мрак усиливал хаос и панику. Какая-то женщина, подхватив на руки ребенка лет пяти, вцепилась в ногу мужчины в кожаной куртке. Тот, обезумев, ничего не соображая от ужаса, карабкался по обломкам кресел, похожий на огромного черного паука. Он стряхивал руку женщины, но ему никак не удавалось от нее отцепиться. Тогда он зарычал и принялся пинать несчастную ногой. Один из ударов пришелся по голове ребенка. Женщина на миг ослабила хватку и тут же обрушилась в дыру вместе с малышом. Не удалось спастись и мужчине: время было упущено, и его тут же утащило вниз лавиной падающих тел и разломанной мебели.

– Что происходит? – беспомощно повторяла я. Понимала, что надо бежать, но не могла пошевелиться. Ира тоже вскочила и встала рядом со мной. Она говорила что-то, настойчиво теребила меня за рукав, но из-за шума и криков я не могла разобрать ни слова.

Куда, куда они все падают?! Ведь там, внизу, должны быть два этажа торгового центра! Магазинчики, кафе, эскалаторы. И люди. Много людей: сегодня вечер пятницы! Почему никто ничего не предпринимает? Где охрана, полиция, спасатели, врачи?

Такое впечатление, что вся нормальная жизнь внезапно исчезла. Нет больше ничего и никого, только этот ужас, вопли, стоны, боль и смерть. В дыре под полом кинозала было темно. Люди проваливались в гулкую пустоту, их голоса постепенно таяли, словно несчастные летели в пропасть.

Никто не спешил им на помощь! Или некому было спешить? Яма ширилась, словно немыслимое чудовище раззявило щербатый рот. В образовавшуюся прореху провалились уже четыре ряда, а ненасытная пасть проглатывала новые и новые кресла.

Те, кому повезло сидеть высоко, как нам с Ирой, вели себя по-разному. Одни замерли, словно одеревенев, уставившись вниз. Другие, придя в себя и сориентировавшись, подбегали к плотно закрытой двери в зал и колотили по ней, надеясь вырваться. Лишь немногие устремились к гибнущим людям, пытаясь помочь им вылезти из провала.

И за всем этим ирреальным кошмаром наблюдало мертвое папино лицо. Бросив взгляд на экран, я словно очнулась. Мне удалось стряхнуть с себя оцепенение, и я завопила, развернувшись к Ире всем корпусом:

– Бежим! Быстрее! Мы можем успеть!

Я поволокла Косогорову наверх, к двери. Та почему-то вырывалась, с силой отбивалась и тоже кричала в ответ. Тащить Иру было тяжело, она намного крупнее меня, но не могла же я бросить ее здесь!

– Ира! – прокричала я, стараясь перекрыть вой и грохот. – Я же не сумею нести тебя! Ты тяжелая! Пожалуйста, не стой! Помоги мне! Не бойся, мы выберемся!

Я видела перед собой ее перепуганное лицо и хотела сказать что-нибудь успокаивающее и доброе, но в этот момент в кинозале внезапно зажегся свет. Я сощурилась и заморгала привыкшими к темноте глазами. Отпустила Иру и хотела сказать: «Видишь, свет дали! Значит, нас сейчас будут спасать!»

Но так и не произнесла ни слова.

Круглые светильники под потолком освещали просторный зал, украшенные лепниной стены, убегающие наверх ряды бархатных красных кресел. Кинозал был полон: зрители сидели на своих местах, кто-то пил колу, кто-то грыз попкорн. На экране натужно шутили актеры. Папино лицо исчезло. Никакого провала не было и в помине.

Ничего не изменилось, и лишь я столбом торчала посреди зала. Рядом со мной стояла верная Ира, красная от смущения и усыпанная крошками от печенья.

Женщина с ребенком, несколько минут назад с криком провалившаяся в бездну у меня на глазах, теперь смотрела в мою сторону, округлив от удивления накрашенный рот. Мужчина, который ногой спихнул ее в пропасть, сидел тут же, рядом, по-хозяйски обнимая мальчика за плечи. Малыш повертел круглой головой и вдруг громко спросил:

– Мам, а почему та тетя кричала? Она что, сумасшедшая?

– Дин, пойдем, а? – умоляюще произнесла Ира.

Через десять минут мы вышли на улицу, кое-как отбившись от администратора, которая утверждала, что нужно оплатить штраф. Нечего буянить в общественном месте!

Слегка отошедшая от потрясения Ира втолковывала ей, что мы приличные девушки, совершенно трезвые («Хотите, алкотест пройдем?»). Просто у одной из нас случился припадок. На нервной почве.

Я молчала. Сил на объяснения и оправдания не было. Я еле держалась на ногах. Адски болела голова.

Администратор сменила гнев на милость. Видимо, мой потерянный вид и бледно-зеленый цвет лица смогли ее убедить. Суровое администраторское сердце смягчилось, и она пригласила нас пройти к ней в кабинет, попить воды, посидеть пару минут.

Ирина решительно отказалась за нас двоих, и мы пошли к выходу. И ей, и мне хотелось оказаться как можно дальше от торгового центра.

– Ты, наверное, больше со мной никуда не пойдешь, – выдавила я.

– Да ладно тебе, брось! – не слишком убедительно возразила Ира и посмотрела с плохо скрываемым страхом.

Поколебавшись, я спросила:

– Ир, я что, кричала?

– Еще как! Вопила! Вскочила, звала бежать. Спасаться, что ли…

– Ясно, – коротко бросила я и побрела к машине. – Тебя подбросить?

Косогорова не двигалась с места и молчала, словно хотела сказать что-то.

– Боишься со мной ехать? Извини, не подумала.

– Нет конечно! – округлив глаза, затрясла головой Ира. – Чего бояться? Подбрось, если не сложно. С тобой раньше случалось… подобное?

На ее простодушном лице отчетливо читались любопытство и жалость.

– Никогда. – Я забралась в салон и почувствовала себя увереннее. Ира уселась на пассажирское сиденье. – В первый раз. Вернее, во второй. И так ясно, правдоподобно… Не понимаю. Ты нашим не говорили, ладно?

– За кого меня принимаешь! Ты не сердись, но… К врачу не хочешь сходить?

– Тоже думаешь, я сумасшедшая?

– Ничего я не думаю! Но у тебя же галлюцинации! Это не может быть просто так!

– Может, потому, что устала? Сплю плохо.

Я и сама не верила в этот детский лепет, но нужно же было что-то сказать.

– Ладно, Ириш, схожу, наверное.

Автомобиль влился в общий поток, и торговый центр скрылся за поворотом.

– Вот и умница, – успокоилась Косогорова.

Понятно, что ей хотелось сменить скользкую тему. Мы не были настолько близки, чтобы воспринимать боль подруги как свою. Сочувствие сочувствием, но зачем вешать на себя чужие проблемы?

Доставив Иру домой, я зашла в аптеку и купила успокоительное посильнее и подороже. Если дело в нервах и бессоннице, то с ними следовало бороться жестче.

Глава 8

Сороковой день пришелся на воскресенье. Поминки решили устроить в кафе. Народу собралось не так уж много – человек двадцать, включая меня и Азалию. Единственным, кого мне хотелось увидеть, был дядя Алик. Они с Зоей Васильевной пришли одни из первых, и он прямиком направился ко мне. Стоявшей возле обильно накрытых столов Азалии, которая вполголоса беседовала с худенькой светловолосой женщиной, лишь сухо кивнул.

Конец ознакомительного фрагмента.