Сергей Бакшеев - Проигравший выбирает смерть Страница 10

– Тихон так решил, видимо, спешил. – Есенин улыбнулся и подмигнул: – Ну, а погреться-то куда-нибудь заходили? Замерзли небось?

– Не успели. Этот поезд сразу пришел.

«Не совсем», – отметил про себя Есенин. Кое-кто успел таких дров наломать!

Но вслух он произнес:

– А я три или четыре сигареты извел, дожидаясь поезда. И ты знаешь, курил не спеша. Где же ты была все это время? Ведь ночью холодно!

– Я… Мы… – девушка переводила растерянный взгляд с Есенина на Ныша. – Мне было не холодно! Я джинсы надела. И… я же была не одна.

– Целовались?

– Угу, – кивнула смущенная Нина.

Есенин задумался. Похоже на правду. В поезде девка была в юбке. А молодежь нынче такая бесстыжая, им хоть всемирный потоп, все равно будут обжиматься.

Но ведь скрипнула же дверка на станции, когда он Ныша, ошалевшего от легкой наживы, на поезд заталкивал! Кто-то туда вошел? Может допросить девку с пристрастием, вдруг она юлит?

Так и впрямь будет лучше. А потом под колеса! Ныш сделает, куда ему теперь деваться.

А Есенин, как честный вор, ручек марать не будет. Отойдет в сторонку. Покурить.

Глава 15

Падение на насыпь с движущегося поезда для Заколова оказалось довольно удачным. Он приземлился на ноги, успел сгруппироваться и несколько раз кувыркнуться вперед. Боли и ушибов не было.

Когда он встал, мимо проезжала последняя платформа!

Все решают секунды!

Тихон стремглав выскакивает на рельсы. Сзади, совсем рядом, бежит и чем-то угрожающе размахивает кричащий милиционер. Впереди набирает скорость состав, увозящий Нину, попавшую в беду.

Тихон давно так не бегал! А скорее всего – никогда.

Тут нельзя экономить силы – нужен спринтерский рывок по шпалам.

Он мчится, высоко взметая колени, молотя локтями воздух, и видит перед собой лишь коричневый борт последней платформы. Сначала он быстро сокращает расстояние. Но поезд непрерывно ускоряется, а человеческие силы тают. Последние метры сжимаются со стойким упорством, будто между ним и платформой воздух становится вязким и плотным. И чем ближе он подбирается к заветной цели, тем сильнее возрастает сопротивление. Каждый сантиметр теперь отвоевывается с великим трудом. Воздух жжет разинутое горло, глаза застилает едкий пот.

Когда остается последний метр, он отталкивается от шпалы и прыгает. Тело вытягивается в струнку. Если не достанет, то плашмя грохнется на жесткие шпалы. Тут уже не сгруппируешься.

Он дотягивается!

Но за бортик платформы цепляется только правая ладонь. Левая беспомощно скребет холодный металл кончиками пальцев. Тело качнулось маятником и ударилось о выступающую сцепку. Тихону удается опереться на нее и перекинуть кисть вверх.

Теперь он уверенно висит на двух руках. Подтягивание, выход в упор. Хоть и трудно, но привычно, почти как на перекладине. Уставшее тело переваливается внутрь платформы.

Он лежит, закрыв глаза. Грудь вздымается и опадает так часто, словно он собрался прокачать через легкие воздушный океан. Разгоряченные ноги кажутся неуклюжими огненными колбами. Сердце стучит везде – в голове, груди, в кончике каждого пальца.

Тихон открывает глаза и видит звезды. Они висят неподвижно. А холодная Луна ухитрилась прицепиться к поезду, мчится с такой же скоростью и с любопытством заглядывает сверху.

– Как там Нина? – спрашивает Тихон у луны.

Луна таинственно молчит. А ведь все видит, проклятая!

Ждать нельзя. Заколов встает, топает вперед. Встречный поток приятно холодит лицо и грудь. Он стоит у следующего борта платформы. Внизу угрожающе лязгает сцепка. Впереди грохочут и трясутся неугомонные вагоны. На них равнодушно дремлют и позвякивают во сне громоздкие железяки.

Его путь лежит туда. Там Нина. Она в опасности.

Только бы успеть!

Глава 16

Когда студент вырвался и побежал к двинувшемуся товарняку, лейтенант транспортной милиции по охране железной дороги Сергей Тадеев проводил его вялым взглядом. Убежал так убежал, хлопот меньше.

Тадеев с вечера тяжело и бесхитростно напивался с железнодорожным мастером, отмечая наступление Первомая. Что еще делать в этой глуши во время дежурства? Суточная смена скоро закончится, можно будет отоспаться, а вечерком, как все нормальные люди, продолжить гуляние.

Тадеев сладко зевнул и направился к двери. Проветрился, можно и возвращаться. Собутыльник ждет. Лейтенант машинально сунул руку в нагрудный карман, где хранил удостоверение, пальцы вытащили синюю корочку. Что за ерунда? Ведь должна быть красная! Студенческий билет! Ах ты! Студент, подлец, по ошибке выхватил удостоверение сотрудника милиции!

Хмель как ветром сдуло. Лейтенант Сергей Тадеев бежал за составом, размахивая студенческим билетом и задыхаясь от крика. Но студент бежал еще быстрее и все-таки залез на уходящий поезд.

Милиционер бессильно опустил руки. Тяжелая хмельная одышка мешала дышать. Рука сдернула противный галстук, непослушные пальцы пытались расстегнуть оставшиеся пуговицы на рубашке. Стук уходящего поезда раскалывал черепушку.

Потеря служебного удостоверения – это ЧП! Надо писать рапорт.

Лейтенант с трудом собирал мысли в кучку. Происшествие необходимо представить в нужном свете!

Итак, что получается? Ночью обнаружил подозрительную личность, проявил бдительность, потребовал документы. Все по закону! А дальше что придумать? Преступник неожиданно напал, оглушил и завладел служебным удостоверением. В борьбе с ним удалось получить важную улику – студенческий билет.

Кто же этот голубчик?

Тадеев вынул документ и раскрыл корочки.

Заколов Тихон Петрович. Студент.

Не долго тебе осталось гулять, дерзкий сопляк!

Глава 17

Следователя по особо важным делам областной прокуратуры Руслана Ахметовича Колубаева телефонный звонок разбудил глубокой ночью. Тридцатилетний Руслан молча выслушал сообщение, хрипло хмыкнул: «Угу» – и стал собираться. Экстренные ночные звонки были редкостью в его практике, и никакой системы оперативного сбора он не выработал. Первым под руку попался праздничный костюм, который он планировал надеть утром на демонстрацию. Была у Руслана тайная надежда, что областной прокурор может мимоходом пригласить его на банкет в обком партии, а там лучше выглядеть соответствующе.

В кровати зашевелилась сонная супруга.

– Ты куда? – протирая глаза, спросила она.

– Вызывают. Особо тяжкое на одной из станций, – тихо ответил Руслан. Подробнее объяснять не хотелось.

Жена села на кровати, дернула за веревочный выключатель торшера, растопыренные пальцы лениво въехали в густые черные волосы и откинули с лица тяжелую прядь.

– Ты сына обещал на демонстрацию сводить, – заспанным голосом напомнила жена. Как и все женщины, семейные дела она ставила выше служебных.

Руслан привычным движением затянул галстук, посмотрелся в зеркальную створку шкафа. Непокорная челка коротко остриженных волос придавала лицу моложавость, а густые брови и прямые узкие губы – суровость, необходимую его должности.

Руслан Колубаев себе понравился. Вот только животик начал расти, но если подтянуть ремень, то под костюмом не видно. Он провел рукой по скулам – бриться некогда. Щетина на щеках, как и у всех казахов, была у него редкой, но тщательно бриться каждое утро он считал делом обязательным.

Застегнув пиджак на все пуговицы, Руслан присел на краешек кровати:

– Сходи вместе с ним сама. Я боюсь, не успею.

– Вот так всегда, – жена безвольно стукнула кулачками по одеялу.

– Ну, не куксись. – Руслан ткнулся губами в теплое женское плечо, выступающее из-под ночной рубашки. Пьянящий запах наполнял голову сладкой мутью. Он резко встал. – Ты же понимаешь… Служба.

– Может, успеешь? – крикнула вдогонку жена и грустно прослушала, как тихо захлопнулась входная дверь и щелкнул замок.

У подъезда солидно урчала служебная «Волга». Сизые выхлопы осязаемо портили ночную свежесть, отзывались противным урчанием в пустом желудке.

– Привет, – кивнул следователь водителю Мише и эксперту Семену Григорьевичу Гурскому, примостившемуся с чемоданчиком на заднем сиденье.

Молодой сосредоточенный Миша еле слышно ответил на приветствие. Семен Григорьевич, пожилой еврей с седой гривой волос, больше подходящей музыканту или художнику, несмотря на предпенсионный возраст, как всегда держался бодро и был разговорчив:

– Видишь, Русланчик, шеф нам свою персональную машину пожаловал. Как короли домчимся. И то сказать, сегодня большой праздник, а тут такая неприятность.

Машина тронулась, Колубаев закурил, приоткрыв окошко. Ночная мгла жадно проглатывала табачный дым. Развешанные на столбах алые флаги зябко дрожали.

– Что там, Семен Григорьевич? – спросил Колубаев после нескольких затяжек.

– Жена не дождалась мужа-кассира с работы, – охотно заговорил Гурский, – издергалась бедная, изревновалась, пришла на станцию, а ненаглядный лежит один одинешенек с ножичком в груди.