Оке Эдвардсон - Танец ангела Страница 10

— Честно говоря, почти ни у кого из шотландцев нет денег на мальт. — Макдональд поднял стакан в знак приветствия, но сел, не отпивая.

Винстон Хиллиер смотрел в окно на очередной поезд, протискивающийся под обрывом. В сумерках пейзаж становился серее и унылее.

— Я думал, это хороший шанс. Новая страна, интернациональное образование в этом новом прекрасном мире.

Он отпил джина с тоником.

— А почему именно… Швеция? — спросил Макдональд.

— Почему бы и нет?

— Были ли какие-то особые причины?

Макдональд услышал шаги и обернулся. Женщина принесла послеобеденный чай. Запахло разогретыми сконами. Макдональд отодвинул стакан с виски, освобождая место на столе.

— Все-таки почему вы выбрали именно Швецию? — повторил он.

— У него там когда-то давно был друг по переписке, больше ничего, — сказала женщина. Она расставила чашки, десертные тарелки и села рядом с мужем.

— Поэтому он поехал в Гетеборг, — сказал Винстон Хиллиер.

— А как он узнал об этой программе?

— В его школе, — сказала женщина, которую, как было известно Макдональду, звали Карен.

— Джефф всегда хотел стать ин-же-не-ром, поэтому он за-интере-совался этим институтом, — глухо, с трудом сказал Винстон. — Тем более у него английское название. «Чандлерс» или как там его.

— «Чалмерс», — подсказала женщина.

— Точно, «Чалмерс».

— Ему еще письмо пришло. — Женщина повернулась к мужу.

— Из школы?

— Нет. От кого-то из Гетеборга, и письмо, похоже, убедило его поступать… в этот институт.

Женщине было тяжело так долго разговаривать.

— Это было частное письмо?

— Какое же еще?

— От того старого товарища?

— Мы не знаем, — ответила женщина.

— Он нам его не показывал, — произнес Винстон. — И это понятно, но он даже не сказал, от кого оно. Только что он его получил.

— Из Швеции?

— Из Гетеборга.

Вдалеке громыхал очередной поезд. Лязганье мало-помалу становилось все слышнее.

— И он не упоминал этого человека после того, как поселился в Гетеборге?

— Нет.

— А кого-нибудь еще, с кем он там познакомился?

— Нет.

— Совсем никого?

— Он же черт побери не успел туда въехать, как его убили, идиот! — закричал Винстон, выкатив на Макдональда красные глаза. Он скатился с софы и остался лежать лицом в пол. — Уходите.

Его голос приглушался ковром.

Женщина кинула взгляд, извиняющийся за их горе.

«Это как раз тот чертов случай, когда извинений не требуется, — подумал Макдональд. — Это я здесь должен просить прощения».

— У-би-рай-тесь отсюда, — повторил мужчина на полу.

Макдональд сделал знак женщине, и они вышли в кухню, где он быстро задал еще несколько коротких вопросов, а потом позвонил хорошему знакомому доктору, которому когда-то оказал услугу.

— Катись к своему гребаному Лохнесскому чудовищу! — раздался уже более отчетливый крик. Очевидно, он поднял голову.

— Мне остаться, пока врач не придет?

— Нет-нет, ничего не надо.

— Вы уверены?

— Винстон не привык пить так много. До вашего прихода он спал.

Она, казалось становилась сильнее по мере того, как ее муж приближался к границе сознания.

Макдональд сильнее не становился. Он попрощался и вышел на улицу. Через час будет уже темно. Он сел в машину, развернулся и поехал в сторону «Стейшен-Райз», той маленькой станции, откуда шли поезда, так раздражавшие Винстона.

Остановившись на границе парковки, он зашел в паб «Рейлвей», взял «Янгс винтер вармер» и подождал, пока пиво прояснится, но ни секундой дольше.

8

Винтер курил сигариллы и читал протоколы допросов свидетелей. Утро в его кабинете было заляпано брызгами дождя из окна. Горло болело меньше. Может, это из-за табака?

Пару раз он невольно улыбнулся формулировкам: записывали слишком дословно. Но кое-что он выписал в свой черный блокнот.

Как обычно: то, что вначале казалось тривиальным, позже приобретает неожиданное значение.

Они поговорили со всеми, кого только нашли в окрестностях стадиона. «Чалмерс» рос на глазах, и жилья в округе оставалось немного. Жизнь продолжается, но где-то в другом месте.

Зазвонил телефон. Новая секретарь — может, оттого что она была красивая, Винтер задержат на ней взгляд чуть дольше, чем положено при первой встрече, — сообщила, что к нему пришел журналист.

— Попросите уважаемого убраться к чертовой матери, только сформулируйте это по-другому, — не дослушав, сказал Винтер. Он почувствовал, как она улыбнулась, и продолжил более мягко: — Можно сказать, что я занят и не хочу отвлекаться.

— Прошу прощения, но он говорит, что знаком с вами и что это очень важно.

Винтер посмотрел на дым от сигариллы и положил ручку на стол, чтобы было удобнее держать трубку.

— Важно? Когда это журналисты приходили с чем-то важным?

— Тогда я попрошу его прийти в другой раз, или что-то в этом роде.

— А как его зовут?

— Его зовут… минутку… Ханс Бюлоу.

Винтер подумал. Сигарилла в его руке потухла.

— Впустите его.

При долгой работе в полиции невозможно совсем избегать контактов с журналистами, сосущими время и нервы. Но оказалось, что и их можно использовать, и Винтер не был столь категорично, как его коллеги, настроен против прессы. Он рано осознал возможности, которые может принести публичность. Надо только заранее продумать, что ты будешь говорить. Сейчас он уже представлял, как будут выглядеть завтрашние заголовки. Кроме того, к некоторым журналистам он испытывал меньшую личную неприязнь. Бюлоу был одним из них.

— Эрик, привет. Я очень извиняюсь, что приперся в разгар работы…

— Это точно.

— Видишь ли…

— Кончай тянуть, Ханс. Что тебе конкретно надо?

— Да я по поводу этого убийства. На пресс-конференции ты как-то умолчал о связи с Лондонским делом.

— А есть связь?

— Хватит издеваться, Эрик. Шведский парень убит в Лондоне, а англичанин в Гетеборге, причем способ один и тот же.

— А, так это вы проводили вскрытие, доктор Бюлоу?

— Эрик, чтобы увидеть тут связь, не надо быть патологоанатомом.

— Даже не знаю, что тебе сказать.

— Ты разговаривал с копами в Лондоне?

— Это глупый вопрос.

— Почему?

— Как ты знаешь, мы ни с кем не разговариваем. Мы связываемся с Интерполом, который передает наши сообщения, кому считает нужным.

— Ах вот как.

— Ты же знаешь наши регламенты.

— А следы тем временем остывают.

— У нас есть свои правила, и мы их соблюдаем. Как будет выглядеть наше общество, если все перестанут соблюдать правила?

— Ага, понятно. Так как ты на правила плюешь, я могу заключить, что ты говорил с лондонскими копами и вы точно установили связь между убийствами.

Винтер молча потянул к губам сигариллу, но, наткнувшись на холодный неприятный запах, положил ее на край пепельницы.

— Нами расследуется убийство в Гетеборге, и это то, что мы расследуем.

— В это, кстати, тоже трудно поверить — на пресс-конференции ты совсем не вдавался в детали. Гетеборгское убийство тоже через Интерпол идет? Новые правила ЕС?

— Возможно.

— Перестань.

— Перестать? Общественность имеет право на информацию, да? О чем? Сколько ран на теле у пацана? Сколько дыр в роговице глаз? Какие слова убийца вырезал на его спине? Как выглядит кровь на стене при свете солнца под разными углами?

— О’кей, о’кей.

— Сейчас я ничего не могу сказать, и ты это прекрасно знаешь.

— Люди испугались.

— Ты хочешь напугать их еще больше?

— Молчание может вызвать обратный эффект.

— Какой еще эффект?

— Если всех посылать и молчать, могут возникнуть слухи, а потом и паника.

— А что, в Гетеборге паника?

— Я не исключаю этого в будущем.

— Отлично, значит, мы думаем в одном ключе. Я тоже смотрю в будущее.

— Я не знаю, куда ты смотришь, но я бы посоветовал на запад, — сказал Бюлоу. — Английские писаки начали звонить сюда, а с нами их не сравнить — совершенно другая порода.

— Они более зубастые, ты имеешь в виду?

— Они настоящие хулиганы от журналистики.

Винтер молча записал это выражение.

— Ты их просто не знаешь, — сказал Бюлоу.

— Честно говоря, я удивлен, что они еще не ходят здесь толпами.

— То есть морально ты к этому готов.

— Так пятеро уже сидели на пресс-конференции. Кроткие как ягнята.

— А накануне жрали как лоси. Это они с бодуна тихие.

— У тебя что-нибудь еще? — спросил Винтер после секундной паузы.

— Короче: большое искреннее спасибо.

— Ладно, я, может, перезвоню тебе уже сегодня, но вечерком.

— Я на это и надеялся.

— Ты же видишь, как быстро идет расследование.

— Ага, пока мы тут болтаем.