Эдди Шах - Манчестер Блю Страница 10

– Она будет ждать тебя, шеф.

Дилемма, стоявшая перед ним в исповедальне, отошла на задний план. Ну и черт с ней, сейчас нужна свежая голова. Это важное заседание. И не надо ему напоминать, что Луиз Спенсер ждет.

– К главному или служебному входу, шеф? – прервал его мысли Пол Джоб.

– К главному, Пол. – Он знал, что репортеры тоже его ждут. Их вопросы «заведут» его, подготовят к предстоящей встрече. В любом случае ему нечего скрывать. – Дадим им то, ради чего они пришли.

«Ягуар» подъехал к ратуше Манчестера, большому готическому зданию из красного кирпича, возвышающемуся на площади Альберта. Слева от лестницы стояла группа пикетчиков-мусорщиков, размахивающих флагами и выкрикивающих свои классовые лозунги.

– Хоть бы кто им сказал, что Ленин почти так же популярен, как Гитлер, – прокомментировал Джоб, въезжая на бордюр. – Пусть эта рвань держит свои поганые руки подальше от «ягуара».

Соулсон обратил внимание на агитаторов-профессионалов за работой. Все это выглядело так нелепо, фальшиво и неуместно в современном мире. Но это тоже Манчестер. Старый город со старыми традициями.

Как только демонстранты увидели «ягуар», их неистовство возросло. Не каждый день представляется возможность безнаказанно поносить начальника полиции. Некоторые из протестующих, испытывая неловкость от потока оскорблений, выключились из общего хора. Полицейские, сдерживая пикетчиков, пытались навести порядок. Услышав шум, репортеры поспешили с лестницы вниз.

Соулсон, шагая через ступеньку, направился вверх ко входу в ратушу. Армитедж следовал за ним. Джоб остался сторожить машину.

Репортеры забросали Соулсона обычными вопросами, на которые он парировал уклончивыми ответами с присущим ему юмором. Он был человеком, который не прочь поспорить и вместе с тем знает, когда надо промолчать. Они проводили его по коридору до большого зала, где уже началось заседание. Дойдя до двери с табличкой «ИДЕТ ЗАСЕДАНИЕ. КОМИТЕТ ПО ДЕЛАМ ПОЛИЦИИ МАНЧЕСТЕРА», он обернулся к камерам и микрофонам.

– Ну полно, вы же знаете, сейчас мне нечего сообщить, – улыбнулся Соулсон. – Хотите, чтобы у меня снова были неприятности, а?

– С кем, Чарли? – прокричал один из репортеров.

– Это вы должны мне сказать. А я предпочитаю держаться подальше от неприятностей. – Он повернулся и вошел в зал, провожаемый смехом. Армитедж вошел вслед за ним и закрыл дверь.

Они сидели за внушительных размеров столом для совещаний, занимающим большую часть зала. Семеро. Два советника-консерватора, один либеральный демократ и три лейбориста. Луиз Спенсер, председатель, сидела во главе стола.

– Вы опоздали. Заседание должно было начаться двадцать минут назад. – Голос Спенсер звучал резко, с претензией на властность.

– Прошу прощения у собравшихся. Но пока не очистят улицы, у нас будут постоянные пробки на дорогах. Мои люди могут справиться с уличным движением, но не с мусором, ему мешающим. – С этими словами он сел на предназначенное ему место слева от председателя. Армитедж опустился на свободный стул сзади.

– Всему необходимо придавать форму политического заявления?

– Он прав, – отозвался один из консерваторов. – Ваша политика в отношении этой забастовки вызывает хаос.

– Прежде всего мы исправляем все ваши ошибки. – Она попалась на удочку.

Соулсон усмехнулся. Не стоило большого труда натравить их друг на друга. Он бросил взгляд на противоположную сторону стола, где сидела одна из советников-лейбористов. Это была дама лет тридцати пяти с маленьким простым лицом, прямым торсом и огромным бюстом. Его взору открывалась одна из грудей, к которой прильнул ребенок, не обращающий внимания на словесную перепалку за столом.

– В наше время вообще не было забастовок, – бросил вызов тори.

– Ну еще бы, всем известно, какие фашистские законы о забастовках вы протащили, – парировала Спенсер.

– Вы видели телематериал о крысах в этих кучах мусора? – вступил либеральный демократ.

– Это подделка!

– Ничего подобного! Я сам видел. Вот такие здоровые! Жуткие твари. Пора бы вам уладить с этой забастовкой, – снова перешел в атаку тори. Он был совсем не в восторге от того, что либеральный демократ покусился на его лавры.

– Я не позволю настраивать рабочих друг против друга. Пора бы это понять. – Она повернулась к Соулсону. Кормящая мать в это время показала ему язык, он мило улыбнулся в ответ и взглянул на Спенсер. – Вы действительно знаете, как их унять, не так ли? – спросила она.

– Просто я хотел объяснить причину своего опоздания, – ответил Соулсон почти ласково. И увидел вспышку гнева в ее глазах.

– Итак, вы знаете, зачем мы здесь собрались. Чтобы выслушать ваши объяснения. Какие меры вы принимаете в связи с войной между бандами? В связи с тем, что происходит там, на наших улицах, у наших домов?

– Да, семь убийств за пять недель, – сказала кормящая мать-советник. – Что вы предпринимаете?

– Мои люди... – начал Соулсон.

– Не ваши люди, – оборвала его Спенсер. – Это не частная лавочка Соулсона. Это наша полиция. – Она стукнула себя в грудь.

– Полиция города. Семь тысяч человек.

– Того самого города, который выбрал нас руководить им.

– А мы страдаем из-за этого. Высокие налоги, банкротство, забастовки, – вставил советник-тори.

Спенсер повернулась к нему:

– Не отвлекайтесь! – Затем снова нацелилась на Соулсона: – Так какие меры вы принимаете?

– Полиции не хватает средств для обеспечения порядка в городе. Мои... люди делают все, что в их силах. При всех навязанных сокращениях... – Он не обращал внимания на второго советника-лейбориста, который в этот момент изображал игру на скрипке. – Все работают на пределе. Нам приходится контролировать большой город с пригородами площадью в пятьсот квадратных миль с населением в два с половиной миллиона человек. И мы, крупнейшая провинциальная полиция страны, не можем всюду поспеть.

– Когда двенадцать человек убиты, вы, черт возьми, должны везде поспевать! – Спенсер наконец открыла счет.

– Двенадцать членов манчестерских банд. Преступники. Торговцы наркотиками.

– А в следующий раз это может быть невинный член общества.

– Я отдаю себе в этом отчет. Но у меня действительно нет людей: На прошлой неделе одиннадцать полицейских были задействованы для охраны четырех заседаний комитетов в разных местах. Ваших комитетов! На одном из них шла речь о средствах на обмундирование. Заседание длилось целую неделю, а под конец было решено собраться вновь через две недели. Трое моих офицеров заняты сбором информации по этому поводу. Выбирайте, что вам больше по душе – чтобы в городе поддерживался порядок или чтобы мы тратили время на пустяки. Идет война за рынок наркотиков. И наш город уже называют столицей наркобизнеса Европы. Европы, а не только Англии.

– Мы занимаемся не пустяками, а контролируем расходы. И вам нет оправдания, если вы не выполняете свою работу.

– Возражаю против вашей критики городской полиции.

– Я сказала, вы не выполняете свою работу.

– Он лучший начальник полиции, который когда-либо был в Манчестере, – заметил тори.

– Да, я читала об этом в газетах. Все газеты о нем пишут. А знаете почему? Потому что это скрывает правду. Правду о лучшем начальнике полиции, который когда-либо был в городе...

Открылась дверь, и вошел Пол Джоб. Соулсон откинулся на спинку стула. Джоб пересек комнату, наклонился и что-то тихо сказал шефу.

– У газетчиков, видимо, есть много теорий. Вчера газеты упомянули уличную банду «Элита»... – Спенсер остановилась. – Можно продолжать заседание? – спросила она язвительно.

Соулсон кивнул Джобу и повернулся к остальным.

– Спасибо, – продолжила Спенсер. – Я хочу знать, что из себя представляет «Элита».

– Очередная паническая выдумка прессы. Эта банда действовала в Манчестере лет двадцать назад. – Соулсон имел в виду группу, которая в 60 – 70-х годах занималась рэкетом. Он поднялся. – Боюсь, мне придется покинуть заседание.

– Но не раньше, чем мы сформулируем ответ прессе. Необходимо показать, что мы что-то делаем. – Спенсер терпеть не могла его высокомерия.

– Найден еще один труп. В куче мусора. На этот раз китаец.

– Что это значит? – воскликнула кормящая мать, отстранив ребенка от своей груди, как бы не желая, чтобы он услышал эту жуткую новость. Несколько капель молока упали на ее платье, а ребенок продолжал с шумом всасывать воздух.

Соулсон видел, что младенец в любой момент может заплакать. Это подстегнет Спенсер.

– Это значит, что нить, видимо, тянется к Чайнатауну и Триадам, – объяснил он, будто детям. Хотя все было ясно и без объяснений.

– Мы еще не закончили, – не сдавалась Спенсер.

Ребенок заплакал.

– Это дело важнее, – возразил Соулсон.

– Пошлите его. – Спенсер указала на Армитеджа.