Джек Хиггинс - Сольная партия Страница 10

– В Берлин я могу приехать когда захочу. Там меня рады видеть всегда.

– Хорошо. Первого ноября туда сроком на три дня прибывает генерал Стефанакис. Если вам интересно знать, Вассиликос находился в прямом его подчинении. Мне кажется, личность генерала сможет вас заинтересовать. Но сейчас я предложил бы что-нибудь предпринять относительно нашего доброго приятеля Жарро.

– Что же именно?

– Для начала вольем в него еще коньяку. Жаль впустую тратить хороший напиток, но ничего не поделаешь. – Девиль, ухватив за волосы бесчувственного Жарро, запрокинул ему голову и затолкал горлышко бутылки между зубов. Потом бросил взгляд через плечо. – Надеюсь, вы сможете достать для меня билет на ваше выступление в пятницу. Очень не хотелось бы его пропустить.

На рассвете следующего дня, в пять тридцать, когда по-прежнему лил сильный дождь, ночной патрульный задержался у спуска к Сене, что напротив улицы Гани. Насквозь промокший полицейский чувствовал себя отвратительно и остановился под каштаном покурить. Туман немного поднялся над поверхностью реки, и в конце спуска, в воде, он заметил что-то странное.

Приблизившись, патрульный понял, что видит кузов грузовика „ситроен", капот которого находится под водой. Он нехотя ступил в ледяную воду, сделал глубокий вдох, нырнул, дотянулся до ручки двери и потянул. На поверхность он выбрался с телом Клода Жарро.

Неделей позже состоялось судебное расследование. Количество алкоголя в крови погибшего в три раза превышало допустимую норму. Вердикт звучал предельно лаконично – смерть в результате несчастного случая.

Концерт в пятницу превзошел все ожидания. На приеме в честь музыканта присутствовал сам министр внутренних дел, уединившийся с греческим послом для конфиденциальной беседы. К окруженному толпой почитателей Микали пробился Девиль.

– Рад, что вы смогли прийти, – заметил пианист, пожимая ему руку.

– Дорогой друг, разве возможно пропустить такое? Вы играли блестяще, просто блестяще.

Микали обвел взором зал, заполненный избранной парижской публикой.

– Странно, но я чувствую себя здесь совершенно чужим.

– Одиночество в толпе?

– Полагаю, именно так.

– Уже почти двадцать пять лет я испытываю такое. Потрясающая игра – ходить по лезвию ножа и не знать наверняка, сколько еще продлится удача. Каждый день ждать провала, стука в дверь. – Девиль улыбнулся. – В этом есть своя прелесть.

– И всегда находиться на вершине, да? – добавил Микали. – Вы думаете, он все-таки придет – ваш провал?

– Возможно, тогда, когда я меньше всего буду его ждать, и наверняка по какой-нибудь глупой и случайной оплошности.

– Не уходите, – попросил Микали. – Мне нужно обменяться парой слов с министром внутренних дел. Потом продолжим разговор.

– Разумеется.

В это время министр говорил послу Греции:

– Естественно, мы прикладываем все усилия, чтобы стереть столь позорное пятно с французского мундира. Но, честно говоря, ваш критянин словно сквозь землю провалился. И все-таки рано или поздно мы его схватим, обещаю.

Микали, услышав его слова, улыбнулся, а вслух произнес:

– Господа, для меня большая честь, что вы смогли прийти на мой концерт.

– Нам повезло, мсье Микали. – Министр щелкнул пальцами, и тут же рядом с ним вырос официант с подносом, уставленным бокалами с шампанским. – Вы играли восхитительно.

Посол поднял бокал.

– За вас, дорогой Микали. За ваш талант. Греция гордится вами.

Чокаясь с ним, Микали увидел в зеркало, что Девиль тоже поднес бокал к губам.

Генерал Георгиас Стефанакис въехал в западноберлинский отель „Хилтон" во второй половине дня второго ноября. Ему отвели номер на четвертом этаже. Соседние комнаты заняли его помощники. В качестве особого знака внимания дирекция гостиницы приставила к ним официанта и горничную греческого происхождения.

Горничную, девятнадцатилетнюю малютку с оливковой кожей и иссиня-черными волосами, звали Зиа Будакис. Через несколько лет у нее возникнут проблемы с весом, а пока, открывая своим ключом дверь в номер, она выглядела, бесспорно, привлекательной в темных чулках и черном коротком форменном платье.

Ее предупредили, что генерал вернется в восемь, поэтому она торопливо сменила постельное белье и прибралась в номере. Сложив покрывала, Зиа открыла дверь шкафа, чтобы убрать их.

Стоявший там мужчина был одет в черные брюки и свитер, голову его скрывала маска с прорезями для глаз, носа и рта. Ей бросилась в глаза веревка, обернутая вокруг его талии. Рука, схватившая ее за горло, заглушив рвавшийся из груди крик, была в перчатке. В мгновение ока девушка оказалась вместе с незнакомцем в темном шкафу за закрытой дверью. Только маленькая щелочка позволяла видеть, что происходило в комнате.

Человек ослабил хватку, и Зиа, не помня себя от страха, инстинктивно заговорила по-гречески:

– Не убивайте меня!

– А, гречанка, – ответил он, к ее великому изумлению, тоже на греческом, но с акцентом.

– Боже, вы – Критянин.

– Верно, любовь моя. – Мужчина развернул горничную к себе, продолжая придерживать за шею. – Если станешь хорошо себя вести, я не сделаю тебе ничего плохого. Но если попытаешься его предупредить, убью.

– Да, – простонала Зиа.

– Хорошо. Когда он придет?

– В восемь.

Критянин взглянул на часы.

– Нам придется подождать еще двадцать минут. Значит, нужно устраиваться поудобнее, верно?

Он облокотился о стенку шкафа, крепко прижимая девушку к себе. Зиа больше не боялась, по крайней мере, не так, как вначале, но испытывала странное возбуждение от близости мужского тела и руки, лежавшей на ее талии. Она подалась к незнакомцу – сперва едва-едва, а затем, когда он засмеялся и поцеловал ее в шею, сильнее.

Зиа прежде не чувствовала такого возбуждения, как сейчас, в темноте. И когда он толкнул ее к стенке и задрал платье, с радостью отдалась ему.

Едва все закончилось, незнакомец аккуратно связал Зие руки за спиной и тихонько прошептал на ухо:

– Ну вот, ты получила, что хотела, а теперь будь умницей и помалкивай.

Так же аккуратно он завязал ей платком рот и принялся ждать. Раздался звук ключа в замке, дверь открылась, и в номер вошел генерал Стефанакис в сопровождении двух помощников, все в форме.

Генерал повернулся к свите:

– Сейчас приму душ и переоденусь. Через сорок пять минут возвращайтесь. Поужинаем здесь.

Отдав честь, офицеры удалились. Генерал запер дверь, швырнул фуражку на кровать и начал расстегивать китель. За его спиной бесшумно заскользила дверь шкафа. Микали шагнул в комнату. В правой руке он сжимал пистолет с глушителем. Застыв от изумления, Стефанакис молча следил за его движениями. И тогда Микали стащил с лица маску.

– О Господи, – вырвалось у генерала. – Так, значит, вы и есть Критянин…

– Добро пожаловать в Берлин, – произнес Микали и выстрелил.

Он выключил свет в номере, снова надел маску, открыл окно и начал сматывать с пояса веревку. Через несколько секунд он приземлился в темноте на плоскую крышу гаража четырьмя этажами ниже. Такое упражнение не представляло для него труда. Когда-то в тренировочном лагере в Касфе, на побережье Марокко, легионер-парашютист в качестве выпускного теста должен был спуститься на веревке со стометрового утеса.

Ступив на крышу, Джон стащил вниз веревку, снова обмотал ее вокруг пояса и спрыгнул на землю. Он задержался у мусорных контейнеров, снял маску, аккуратно сложил ее и сунул в карман. Затем из-за контейнера достал бумажный пакет и вытащил из него дешевый плащ темного цвета.

Несколько минут спустя он уже шагал по переполненным вечерним улицам к своему отелю. В девять тридцать Джон Микали в стенах Берлинского университета играл Баха и Бетховена, приводя аудиторию в неистовый восторг.

На следующее утро Жан-Поль Девиль получил из Берлина телеграмму, которая гласила: „Спасибо за мицвах. Возможно, когда-нибудь я смогу отплатить вам тем же".

Подписи не было.

2

Служба британской контрразведки, известная в узких кругах как „Отдел Д-15", официально не существует, как не существует и приказ об ее учреждении. Фактически же она занимает большое здание из красного и белого кирпича в лондонском Уэст-Энде неподалеку от отеля „Хилтон". Сотрудники ее – люди без лиц и имен, проводящие годы в бесконечной битве умов, имеющей своей целью взять под контроль деятельность в Великобритании иностранных агентов и сил европейского терроризма, что становится все более сложной задачей.

Однако „Д-15" вправе лишь проводить расследование. В конечном итоге эффективность операций Отдела зависит от сотрудничества со Скотленд-Ярдом. Именно его люди производят аресты, так что анонимы из „Д-15" не дают показаний в суде.

Вот почему в ночь убийства Максвелла Кохена из полицейского „ягуара", остановившегося около морга на Кромвель-роуд в девять часов, вышел главный детектив, суперинтендант Гарри Бейкер, и заспешил вверх по ступенькам.