Питер Страуб - Магия кошмара Страница 10

Заплатив за ленч, он убедился, что парень скрылся из виду, и нырнул внутрь ресторана. Мужская уборная находилась в небольшом помещении в коридоре рядом с кухней. N закрыл дверь, облегчился, помыл и вытер руки и лицо и сел на крышку унитаза. Прошло пять минут, в течение которых он совершенно игнорировал стук в дверь и дерганье ручки. N подождал еще две минуты и затем открыл дверь. Хмурый мужчина снаружи торопливо протиснулся в туалет и быстро захлопнул дверь.

N не стал возвращаться в зал, он пошел вдоль коридора к служебной двери и выбрался через нее в узкую мощеную аллею. Из вентиляционного отверстия над переполненными мусорными баками вырывался жар. N отправился в ту часть аллеи, где мотоцикл набирал обороты и ревел, как обманутый зверь.

Парень должен был выполнить инструкции ночью, в горах или на какой-нибудь маленькой дороге назад в Монтори, но, увидев N, он панически боялся потерять его. Звук мотоцикла приблизился и перешел в низкий непрерывный рокот.

N плавно повернул назад. Может быть, малыш захочет посмотреть, есть ли в ресторане задняя дверь, — не так глупо с его стороны.

N нырнул за мусорные баки, так как шум двигателя усиливался. Парень резко затормозил, как только переднее колесо показалось в начале аллеи. Мотоцикл рыкнул, кашлянул и заглох.

— Merde.[1]

Парень заглянул в аллею и повторил то же самое с более резкой интонацией. Интересно, что он будет делать дальше: поплетется к ближайшему разрешенному телефону сообщать о своем провале или же пройдет в глубь аллеи, чтобы посмотреть, не осталось ли каких-нибудь зацепок.

Малыш втолкнул мотоцикл в аллею и нехотя прокатил его несколько метров. Бормоча что-то вполголоса, поставил мотоцикл на подножку у стены. N дотянулся до сумки и приготовился. Он плотно обхватил рукоятку девятимиллиметрового пистолета, навинтил глушитель, большим пальцем снял с предохранителя и положил указательный палец на спусковой крючок. Шаги парня по направлению к N затихли метрах в пяти. Парень бурчал бессмысленные, дурацкие ругательства. Зловещие шаги возобновились, он был уже на расстоянии трех метров от мусорных контейнеров.

N напряг мышцы ног, подпрыгнул, одновременно поднимая руку. Малыш издал пронзительный вопль. Его тупое лицо побелело и вытянулось. N нажал на спусковой крючок. Одновременно с тихим, мягким хлопком между бровей Малыша появилась дырочка, которая казалась слишком маленькой, чтобы представлять реальную опасность. От выстрела парень отшатнулся назад, а потом шлепнулся на землю. Гильза отскочила от кирпичной стены и упала на бетон. Темная струя жидкости и чего-то еще потекла вниз по стене.

N сунул пистолет назад в сумку и подобрал гильзу. Склонился над телом, выдернул из джинсов бумажник, похлопал по телу, ища оружие, но обнаружил только нож в кармане, застегнутом на молнию. Он направился к «кавасаки», отстегнул коробки на ремне и понес их с собой прочь из аллеи в полдень, заряженный, казалось, серебристым электричеством.

На главной улице навстречу N шла толпа темноволосых монахов с детскими лицами, их сутаны развевались. Один монах уловил его настроение и улыбнулся сверкающей белозубой улыбкой. N усмехнулся в ответ и отошел в сторону. Красный навес вспыхнул, как священный огонь. Проходя мимо, молодые монахи заполнили весь тротуар, они трещали на южноамериканском испанском с эквадорским акцентом. Еще один из них заметил N и тоже ослепительно сверкнул улыбкой. Было воскресенье. Казалось, что шапочки монахов отслаивались в нагретом воздухе. N живо кивнул, все еще ухмыляясь, и отправился дальше.

Когда N добрался до «пежо», его лоб покрылся потом. Он открыл машину, закинул коробки на заднее сиденье, сел за руль и поставил сумку у правой ноги. Вытер лоб носовым платком и выудил бумажник парня из кармана жакета. Бумажник был из красной кожи с эмблемой Картье. Сотня франков, около шестидесяти долларов. Водительское удостоверение на имя Марка Антония Лаборе, проживающего в Байонне. Телефонная карточка. Членский билет из видеопроката. Визитная карточка адвоката в Байонне. Сложенный листок фальцованной бумаги, исписанный телефонными номерами, ни одного знакомого. Кредитная карточка на имя Франсуа Дж. Пеллитьера. Еще одна кредитная карточка на имя Реми Гросселина. Водительские права на имя Дж. Пеллитьера и Реми Гросселина из Тулузы и Бордо соответственно, все с фотографиями только что почившего молодого преступника. Фальшивые документы были тем, что N называл «халтурой» — слегка неровные линии и бледные, едва различимые следы ластика. Он вытащил деньги, положил бумажник на приборную доску и подтянул к себе коробки.

Первая оказалась утрамбованной джинсами, рубашками, нижним бельем, носками, парой свитеров — все это мятое и в складках, грязное, пропитанное кисловатым запахом нищеты. С отвращением N открыл вторую коробку и увидел блестящие застежки и матовое сияние дорогой кожи. Он достал сумку из крокодила. Она была пустая. Следующая, тоже пустая, черного цвета от фирмы «Прада». N достал из коробки еще четыре женские сумочки, слегка поношенные, но в хорошем состоянии, все пустые. Засовывая их назад в коробку, N представлял себе, как Малыш, проезжая на мотоцикле мимо своих жертв, срывал у них с плеч сумки и уносился на полном ходу. Он забирал деньги и ценности и выбрасывал все остальное, лучшие сумки оставлял, чтобы сбыть какому-нибудь торговцу краденым.

Либо хозяева N теряли хватку, либо он неверно идентифицировал этого разбойника как своего возможного убийцу. Последнее казалось наиболее вероятным. Раздраженный, озабоченный и веселый одновременно, N прогонял в памяти последние двадцать четыре часа. Кроме этого парня, единственными людьми, которых он видел больше одного раза, были японские туристы, которые отправлялись на прогулки под дождем и покупали себе яркие береты. Его связной говорил что-то про японское задание, но это ничего не значило.

Позади взвыла сирена. Тут же еще одна завопила слева. Он сунул бумажник от Картье в коробку и выехал задом через одну из улочек.

Грохот и звон колоколов, заглушая сирены, возвестил об окончании очередной мессы. Скорость движения в районе ресторана снизилась до скорости пешеходов, так как офицеры полиции опрашивали оставшихся на террасе посетителей. Еще двое, в опрятных мундирах, заблокировали въезд в аллею. Затем движение набирало темп, и скоро N уже мчался по прямой широкой дороге в сторону Монтори.

В Алосе он сделал резкий поворот и оказался на пустом мосту через реку. На середине притормозил, торопливо обошел машину спереди, открыл пассажирскую дверь и одним непрерывным движением руки достал коробки и, опершись бедром о перила, швырнул их в быструю маленькую речку Сезон.

Связной смог перезвонить ему только через двадцать минут.

— Что ж мы опять бросаем трубки? — спросил N, цитируя связного.

— Я не на обычном месте. Сегодня воскресенье, если помнишь. Им пришлось меня искать. Что случилось? Ты не должен был звонить до сегодняшнего вечера.

— Хочу кое-что узнать, — сказал N. — Я вообще чертовски любопытный парень в конечном итоге. Развесели меня. Где они тебя отыскали? Во время партии в гольф? Ты, наверное, прямо как доктор? Все время носишь бипер?

Какое-то время в трубке было тихо.

— Что бы там у тебя ни случилось, мы можем с этим справиться.

Опять тишина.

— Я знаю, что Мартин для тебя — неприятный сюрприз. Если честно, я не виню тебя за то, что ты струхнул. Она тебе нужна как дырка в башке. Ладно, давай договоримся. Никаких отчетов, никакой бумажной работы, никаких мотивировок стрельбы. Ты просто уйдешь и получишь большой-большой чек. Она сделает все остальное. Ты улыбаешься? Я вижу блеск в твоих глазах.

— Ты, наверное, был в своем фитнес-клубе? — спросил N. — Может, тебе пришлось ради меня бросить захватывающий теннисный матч?

Связной вздохнул.

— Я дома. В своем старом вигваме. В общем, я на заднем дворе, делаю кроличью клетку для дочери. В смысле, для ее кролика.

— Ты живешь не в Париже.

— Мне посчастливилось жить в Фонтенбло.

— И у тебя есть бипер.

— У кого нет?

— Как зовут кролика?

— О боже! — вздохнул связной. — Мы так и будем говорить ни о чем? Кролика зовут Кастер. Семейная шутка.

— Ты что — настоящий индеец? — спросил N и громко засмеялся от удивления. — Индеец Честное Слово?

Прежний образ идиота в толстых очках трансформировался в фигуру с высокими скулами, бронзовой кожей и черными до плеч волосами.

— Честное слово, — ответил связной, — хотя термин «коренной американец» приятнее на слух. Тебе интересно узнать мою племенную принадлежность? Я сиу.

— Я хочу знать твое имя.

Когда связной отказался отвечать, N заметил:

— Мы оба знаем, что ты не обязан говорить мне, но взгляни на это по-другому: ты дома, никто не прослушивает этот звонок. Когда я здесь закончу, никто никогда обо мне не услышит. Если ты скажешь мне свое имя, я стану больше доверять тебе. Я считаю, это самый важный момент в полевой работе. Мое доверие к тебе уже прилично истрепалось.