Питер Альбано - Возвращение седьмого авианосца Страница 10

— «Йонага» входил в состав ударного соединения, атаковавшего Перл-Харбор? — спросила Кэтрин.

— Совершенно верно. Японцы называли его «Кидо Бутай», «Кага», «Акаги», «Сорю», «Хирю», «Цуйкаку», «Сокаку» и «Йонага», который был настолько огромным, что привел в ужас всех шпионов, узнавших о нем.

Кэтрин, казалось, была загипнотизирована легендой. Брент медленно продолжал рассказывать, будто он тоже бросил вызов реальности многотонного левиафана, качающегося и перекатывающегося у него под ногами.

— Для сохранения тайны, — добавил Брент, — была сделана экстраординарная вещь: «Йонага» был укомплектован офицерами отряда Семьсот тридцать один.

— Я этого не знала. Разве они не были как гестапо или СС?

— Правильно. Убийцы! Даже проводили медицинские эксперименты над военнопленными. Были уничтожены все сведения о «Йонаге» как судне императорского флота, и авианосец стал кораблем-призраком. Японцы сделали невероятное. В начале 1940 года отряд Семьсот тридцать один перевел «Йонагу» на стоянку возле Кицуки на острове Кюсю, где он был закамуфлирован огромным количеством сетей — их было столько, что Фудзита как-то заметил, что в течение года рыбаки Кюсю ощущали их нехватку. Но авианосец находился в рабочем состоянии. С моря он выглядел как одна из небольших гор острова, и западные посольства, которые, как правильно считали японцы, кишели шпионами, даже не подозревали о его существовании. Но после принятия решения атаковать Перл-Харбор отряд Семьсот тридцать один переводит «Йонагу» в бухту Сано, на секретную базу, укрытую в пещере на южном побережье Чукотского полуострова.

— Он выдается в Берингово море из Сибири, так ведь, Брент?

— Верно. И он малообитаем.

— Но почему база находилась там. В газетах писали…

Брент прервал Кэтрин.

— Газеты много пишут, но мало знают. В действительности бухта Сано существовала из-за того, что отряду Семьсот тридцать один необходима была база для запусков воздушных шаров с бактериальными средствами.

— Это для меня новость.

— Да. Были получены смертельные штаммы бактерий, и они побоялись осуществлять запуски с территории Японии. Поэтому полковник Сано, проводивший разведку местности на одной из японских больших лодок…

— Лодок?

— Подводных лодок. Неважно, он нашел грот, и база была создана. — Потом Брент рассказал о том, как особая роза ветров Земли формирует бризы, дующие от полюса мимо бухты Сано к юго-востоку через Алеутские острова, где западные ветры могут поднять воздушные шары и понести их к западному побережью США. А грот расположен на Тихоокеанском геосинклинальном поясе с источником пара, имеющим безграничный запас геотермальной энергии.

— Но оползень поймал «Йонагу» в ловушку?

— Не совсем так. Соскользнул нависший ледник. Именно он замуровал авианосец и потопил «L-24» вместе с полковником Сано. — Брент быстро рассказал о двух прорубленных в толще льда тоннелях длиной почти в километр, о том, как рыболовные команды добывали палтуса, лосося, сельдь, треску и даже небольших китов в одном из самых богатых в мире рыболовных районов. В пещере росли водоросли, и в течение более сорока лет команда не испытывала недостатка в пище.

— Я по-прежнему не могу в это поверить. Даже несмотря на то, что стою на палубе «Йонаги», вижу его, ощущаю, — все это кажется сном. Кошмарным сном, Брент.

Брент поднял одну бровь.

— Они уничтожили Перл-Харбор, потопили «Нью-Джерси». Разве это не кошмар?

— Конечно, Кэтрин. Но мы нанесли удар по Триполи, разбомбили базы Каддафи в Мисратахе и Эль-Карариме и спасли Израиль.

— Мы? Ага, вы один из них, Брент. После Перл-Харбора они… — Кэтрин махнула рукой. — Эта банда убила вашего отца.

Упоминание об отце, Теде Порохе Россе заставило Брента напрячься. Разозленный, он повернулся к девушке.

— Моя отец покончил с собой!

— Вы уверены?

— Разумеется. Адмирал Фудзита передал мне его последние слова.

— И вас это удовлетворило?

— Естественно. — Брент был настроен скептически. — Его честное слово.

— Вы один из них. Конечно. Еще один самурай. — Сказанные слова брызнули на Брента кислотой.

— Я не нахожу это предосудительным, — резко ответил он.

— Ох, простите, Брент, — извинилась Кэтрин, хватая руку офицера и глядя вверх на него, словно виноватая большеглазая девчонка, — я не хотела вас обидеть.

Глядя в мягкие влажные глаза, Брент почувствовал, что ее взгляд мог бы растопить льды Антарктики. И снова он ощутил горячее желание дотронуться до нее. Она, казалось, прочла его мысли и прошептала:

— Однажды мы оказываемся одинокими, Брент.

Корабль качнуло, и ее бросило к нему. С трудом Брент отвел глаза и продолжил рассказ.

— Они тренировались.

— Кто тренировался?

— Команда. В течение сорока лет не только летчики, но и все члены экипажа обучались на тренажерах. Цистерны с бензином и бочки с маслом были опечатаны, и все активно занимались физической подготовкой. Много старших офицеров умерло, но оставшиеся члены экипажа старели медленно, и, когда спустя сорок два года ледник раскололся, более двух тысяч четырехсот человек в великолепном физическом состоянии заняли свои места на прекрасно сохранившемся корабле и вырвались из плена.

— И тогда они вошли в историю.

— Мадам, — раздался позади них низкий голос. — Ваше время.

Вздохнув, Кэтрин обернулась и посмотрела на охранника.

— Я готова, начальник охраны. Снова в башню Тауэр.

Посмотрев на Брента и улыбаясь дразнящей улыбкой, девушка покинула мостик.

Напряжение спало, когда «Йонага» наконец обогнул мыс Горн и изменил курс на северо-восток в более теплые и дружелюбные широты.

— Откуда вы родом, Брент? — спросила Кэтрин ясным, тихим утром, наблюдая за полетной палубой, где шесть самолетов боевого патруля готовились к первому за прошедшую неделю вылету.

— Из Нью-Йорка. А вы?

— Сан-Бернардино, Калифорния. — Кэтрин подняла глаза к энергичному лицу. — Почему флот, Брент?

— Бредил морем.

— Семейное?

— Да. Мой отец был кадровым моряком — до офицера дослужился из матросов. Во время второй мировой войны он служил на «Энтерпрайзе», тонул на «Хорнете», попал в плен, бежал, ушел в отставку, после войны работал в Японии с Марком Алленом в штабе Сэмюэла Элиота Морисона. Они помогали писать «Морские боевые операции США во второй мировой войне».

— Но он был капитаном гражданского судна «Спарта», когда «Йонага» потопил его.

Брент поежился.

— Правильно. После войны отец быстро поднимался по служебной лестнице и занимал пост атташе во многих странах мира.

— И поэтому вы стали лингвистом?

— Да. Не знаю, какой я специалист, но мой отец настаивал, чтобы я посещал закрытые частные школы, и я выучил японский, немецкий, французский, итальянский и даже немного арабский. В Саудовской Аравии.

— Вы учились в Аннаполисе?

— Конечно, где же еще?

— Извините, энсин. — И они оба засмеялись.

— «Спарта». Вы не ответили на вопрос о ней. Почему ваш отец стал ее капитаном?

Мысли Брента вернулись к причиняющим боль воспоминаниям, к годам учебы в средней школе, когда его любимая, похожая на ангела мама, улыбаясь, медленно умирала, превозмогая боль от пожирающего ее тело рака. И к отставке отца, к годам, проведенным у кровати матери, и наконец к ее смерти, которую она встретила как долгожданное облегчение. Но не Порох Росс. Его завертело, понесло, он стал прикладываться к бутылке. Только спустя год после глубокого запоя, закончившегося дракой с собственным сыном, Тед Росс вытащил себя из глубокой пропасти и вернулся к отрезвляющему очищению морем. Но затем «Спарта» встретила «Йонагу».

— Моя мать умерла, когда я учился в школе, — кратко сказал он. — Отец вышел в отставку, чтобы ухаживать за ней, и после ее смерти устроился плавать на торговое судно.

Кэтрин кивнула.

— Мои родители были дохо.

— Дохо — дословно соотечественники. Так называют всех японских эмигрантов, всех японцев, живущих за границей, — сказал он. — Япония всегда помнит о своих сыновьях и дочерях.

— Очень хорошо. Пятерка, энсин. — И затем с горечью добавила: — Ваши, я имею в виду Штаты, тоже никогда не забывают своих подданных. Мои родители были интернированы в Манзанаре с 1942-го по 1945-й. Они потеряли все.

— Трагедия. Но у них было двойное гражданство. Учитывайте время — паника, страх…

— Это был еврейский заговор!

— Еврейский?

— Да. Рузвельт сговорился с евреями, чтобы забрать собственность японцев, чтобы пенни обернулись долларами.

— Вы говорите как арабы, Кэтрин, — резко бросил Брент, вспыхнувший от злости, как чиркнувшая о коробок спичка.

Мимолетный ужас скользнул по лицу девушки, и она постучала сжатым кулаком себе по голове, словно наказывая себя.

— Я не это имела в виду. Я ненавижу Каддафи так же сильно, как и вы. — В ее голосе звучало искреннее раскаяние.