Уоррен Мерфи - Седьмой камень Страница 10

А потом она непременно добавит с громким понимающим смехом, что зубы Чарли, вероятно, в первый раз были отчищены как надо.

Все люди рано или поздно умирают, и лучше смеяться под солнцем Багамов, чем подобно белым людям мотаться повсюду, беспощадно изменяя мир, который все равно никогда по-настоящему не меняется. Будут другие охотники за рыбками, придут новые рассветы, и иные мужчины будут любить иных женщин, а Чарли Костлявая Рыбка был хорошим парнем, вот и все. Но в то утро весьма огорчительно и опасно было бы расспрашивать о нем местных жителей, задаваясь вопросом, кто убил Чарли, ведь менее всего вероятно, что он мог сам утонуть в мангровых зарослях, которые знал, как свои пять пальцев.

Весть о смерти Чарли сразу же вытеснила другую новость о том, что у “Дель Рей Промоушен” появился новый владелец, прежние владельцы новых кондоминиумов уступили место белым. Странные это были ребята. Похоже, они немного знали остров. Приятели Мэри Корзинки поговаривали, что некогда на острове жила семья с похожей фамилией, но потом все разъехались – кто отплыл в Англию, а кто – еще куда-то. Эти люди всегда держались вместе, и кое-кто даже утверждал, что они уже были на острове, когда тут появились рабы. Впрочем, эти россказни не шли ни в какое сравнение с захватывающе интересной новостью о смерти Чарли Костлявой Рыбки в столь любимом им мангровом болоте.

Реджинальд Воберн Третий встретился с извиняющимся констеблем в своем кабинете и с горечью узнал, что проводник по болотам не сможет сегодня снова сопровождать его на ловлю рыбок.

– Слабое сердце, мистер Воберн, сэр, – пояснил констебль. – Но мы подыскали вам других, таких же хороших. Вы купили тут хорошее местечко, и мы рады вас приветствовать на острове. На острове люди дружелюбны. И пляжи у нас удобные. И солнца вдосталь.

– Благодарю, – откликнулся Реджи и подумал, что парень вещает, точно рекламное объявление.

Он подождал, пока констебль уйдет, а потом скрылся в комнате без окон. Мигнул от резкого направленного света фонаря, укрепленного на потолке. Он озарял большой круглый камень, лежавший на покрытом зеленым бархатом столе. Реджинальд закрыл за собой дверь и надежно запер ее, потом подошел к столу, упал на колени и приник страстным горячим поцелуем к резному камню, появившемуся из древнего царства, где правили его, Реджинальда, предки.

Послание каким-то образом стало еще понятнее, когда он прочитал его непосредственно на самом камне. Его время настало! Он был первым сыном первого сына, происходящим по прямой линии от великого родоначальника их семьи. Если седьмой камень не ошибается, голова корейца слетит с плеч, точно зрелая слива с тонкой ветки.

Разумеется, в послании предков оставались еще кое-какие неясности. Реджинальд размышлял над одним странным словосочетанием. Перевести его можно было примерно так: “один дом, две головы одного мастера”. Две сливы на одной ветке. Что это, просто поэтический прием? Или камень обладал гораздо более обширным и точным знанием, чем Реджинальд даже осмеливался предположить? Он посмотрел на то место, где описывалось, как он будет убивать, и увидел, что слово обозначает также и “потребность убивать”. Значит, камень знал. Знал о нем, Реджи.

Накануне вечером Реджи нужен был этот несчастный проводник, он нуждался в нем сильнее, чем когда-либо нуждался в женщине или даже в глотке воды для утоления жажды. Человек, которого Реджи прикрутил к корням, выглядел так беспомощно, когда вода начала подниматься. И теперь еще слова несчастного вызывали у убийцы сладостную легкую дрожь.

– Почему вы смеетесь, хозяин? – спросил тогда Чарли Костлявая Рыбка.

Конечно же Реджи смеялся, ведь это было такое восхитительное наслаждение, точно легкая закуска перед сливами. Сливы. Именно так говорил камень. Означает ли это, что ему придется убить не одного корейца? А если так, то кого же еще?

Он уже давно нанял лучшего специалиста в области подслушивания, дабы тот установил во владениях корейца новейшие устройства такого рода. Это тоже было описано на камне за тысячи лет до изобретения подобных устройств. А что же еще могли подразумевать такие слова: “уши, совершеннее обычных ушей, глаза, совершеннее обычных глаз будут в твоей власти, когда начнется великая охота”? Еще тогда предка знали, что при его жизни наступит час отмщения. Реджи сразу станет известно любое слово, сказанное корейцем и белым человеком, который сопровождал его. Так что же означают “сливы” – два корейца или белый и кореец?

Кто-то постучал в дверь, но Реджи не обратил на это внимания. Он хотел спокойно поразмыслить над значением послания, выбитого на камне.

У Римо имелся блестящий способ вызывать обслуживающий персонал, когда оный персонал не желал обращать на него внимания. Никто не отвечал на вызовы. Никто не откликнулся, когда Римо снял трубку и нажал все имевшиеся на телефоне кнопки. Никто не явился и тогда, когда он надавил на звонок вызова прислуги, обещавший немедленное обслуживание клиента. Надпись на звонке гласила: “Мы появимся еще раньше, чем вы снимете палец со звонка”.

Он снял палец со звонка, потом позвонил еще раз. Управляющий не появился, метрдотель тоже не появился, как, впрочем, и его заместитель, и администратор, и некто, именуемый “распорядитель развлечений”.

Тогда Римо воспользовался маленькой уловкой, всегда оказывавшей соответствующее воздействие на прислугу, должна была она сработать и сейчас, в “совладении с полным обслуживанием – единственное наше отличие от первоклассного отеля состоит в том, что здесь все принадлежит вам”.

Римо вышиб часть стены и через пролом вышвырнул наружу стол. Стол приземлился в рощице цветущих алоэ. Бумаги, аккуратно сложенные на нем, разлетелись по всему пляжу. Затем Римо выставил окно. Оно и так уже было практически свободно. Ибо большая часть стены, в которой оно находилось, уже благополучно лежала внизу, на подстилке из алоэ.

Трое людей в белых одеждах, перепоясанных красными кушаками, бегом влетели в комнату.

– Прекрасно. Вы и есть комнатная обслуга? – поинтересовался Римо.

Все трое нервно оглядели кабинет, не отделенный теперь от внешнего мира ни стеной, ни окном. Зрелище оказалось захватывающим. Они не заметили никаких приспособлений, которыми Римо мог бы воспользоваться. Следовательно, он должен был все это сотворить голыми руками, сообразила ретивая тройка и хором откликнулась:

– Вы звонили, сэр?

– Верно, – согласился Римо. – Мне бы хотелось получить немного свежей воды и рису.

– У нас имеется стандартный завтрак “Дель Рей Багамас”, который состоит из кукурузных оладий, бекона, яиц и тостов, а также вкуснейшие сахарные булочки.

– Я хочу свежей воды, и я хочу рису, – терпеливо повторил Римо.

– Мы можем приготовить вам рис.

– Нет, вы не можете приготовить мне рис. Вы не умеете готовить рис. Вы представления не имеете, как следует готовить рис.

– У нас очень нежный и рассыпчатый рис, каждое зернышко отдельно.

– Верно, – подтвердил Римо. – Вы не знаете, как следует готовить рис. Он должен был клейким. Вот как надо его варить. Хорошим и клейким.

Все трое посмотрели на отсутствующую стену. Они не знали, что скажет об этой стене новый владелец, зато они прекрасно знали, что им следует сказать о рисе.

– Клейкий – это правильно.

– Точно кашица, – добавил метрдотель.

– Верно, – снова согласился Римо.

Он прошелся с ними по главной кухне, где красовалась подгорелая свинина и прогорклые сахарные булочки, ядовитые обсахаренные изюминки в них гнили на утренней жаре. Римо удостоверился, что ему дали рис из запечатанного мешка, потому что зерна из открытого мешка могли впитать в себя кухонную вонь. В первые дни своего обучения он страстно мечтал о ломтике бекона, и тогда ему было сказано, что однажды он сам сочтет эту пищу столь же отталкивающей, как мертвое тело любого животного.

А теперь Римо даже трудно было представить, что когда-то такая еда ему нравилась.

Он взял рис и поблагодарил. Один из поваров предложил приготовить рис, но ему тут же сообщили, что Римо любит клейкую кашицу.

– Неужели ему это нравится?

– Никто ведь не заставляет вас это есть, – сказал Римо повару, а официанту, с улыбкой ожидавшему распоряжений, бросил: – Дайте пройти.

Накануне кто-то посадил пальму у входа в их с Чиуном домик, предполагалось, что она будет давать приятную тень. Римо же дерево не понравилось, поэтому он, проходя мимо, переломил ствол. Не пришлись ему по вкусу и бетонные ступени, поэтому он превратил нижнюю в смесь песка с гравием – просто чтобы посмотреть, как это будет выглядеть. В доме Чиун кисточкой вносил новые строки в пергамент с летописью Синанджу.

– Смит звонил? – спросил Римо.

– Ни сегодня, ни вчера, ни позавчера.

– Ладно.

– Приятный получается отдых, – заметил Чиун. – А мне еще надо занести в хроники столько важных событий.