Александр Гера - Набат Страница 11

«А генералишко-то с двойным дном, — определил он изначально в своих изысканиях. — На то и в органах. И бутылочку припас неспроста… Ох, неспроста! Ту г дальний посыл. Ох, Ануфрий, не сболтни чего!

А чего? — бежала мысль дальше. — Какие тайны мне ведомы, чтобы в празднества генералу бог знает куда ехать? Может, патриарха сместить есть пожелание? Так куда тебе, Ануфрий, на тиары замахиваться? Свои не позволят: монашков малых портил, монашек юных, стращая, искушал… За мной грехов до самого Сиона. А может, может, на владыку чего собирают? Так в конторе их бесовской больше самого владыки знают. Нет, наверняка причина!» — оставил попытки Ануфрий, почувствовав ломоту в затылке.

В молчаливом перегляде дождались они брата Сильвестра со служками, с подносами и судками, а в конце всей вереницы стоял келарь, держа в обеих руках ендову с черпаком, наполненную до краев домашним пивом, кое варить был великий мастак.

«Ни капли не расплескал, пес шелудивый. Осознает момент истины, аспид ползучий! Да пребудет с нами Ченстоховская матерь Божья, погребов винных ключница!» — ласково про себя срамил келаря архимандрит в предвкушении даров обильных.

Когда служки расставили на столешнице припасы и вышли, гость подсел напротив Ануфрия и с треском свинтил пробку «Кристалла». Чинно, до краев налил в темные глиняные стаканы, дождался архимандрита и только потом поднял свой стакан.

«Обходительный», — отметил архимандрит последнее, быстро уходя от мирских забот в мир блаженного возлияния.

— Господи Иисусе, благослови!

Воистину, боженька прошелся босыми пятками по пищеводу архимандрита и растворился там в неизъяснимой благодати, подвигнув Ануфрия на сладчайший выдох.

— Ох, матерь Божья, владычица! Свет в очах твоих неистребим! И в моих появился, — кратко закончил Ануфрий, забросив капустки в отверзлый рот, прожевал, а очи уже вбирали в себя красоту монашеского стола, зело пышную по причине Рождества Христова, а то и гостя, неведомо посланного провидением.

Не пал в грязь лицом келарь, расстарался! Забыл ведь архимандрит о груздях сухосоленых, о рыжиках и маслятах маринованных! А пикулечки тверские? А помидорчики пряного посола? А чесночок обжимной с перчиками обливными?

— Ой, сын мой, давай-ка снова по единой, пока Господь велел причаститься, — не вынес плотских томлений Ануфрий.

Разлили по темным стаканам, чокнулись без славословия, выпили разом и разом дух отвели.

— Откушайте, не обижайте, — просил Ануфрий, заметив, что гость аккуратствует в еде. — Скромны дары природные в нашем монастыре, так чем богаты, а там и поведайте, НТО привело вас в тихую обитель нашу, — ловко перевел разговор Ануфрий.

— Я восхищен одним видом всего! — не слукавил гость. — Где как не у братьев-монахов осталось подобное умение хлебосольства?

— Вестимо речется, — поддержал Ануфрий. — Многие секреты только у братьев и сохранились. Вот, скажем, арбу-зик этот, — припал Ануфрий к упругому сочному ломтю, вкушая его со свистом, Вкусив, передохнул. — Знаю, чего келарь добавляет в тузлук, знаю, как засол выдерживает, а вот пропорции один он блюдет. И под страхом смерти не выдаст.

— А кто ж унаследует?

— О, опарафинился келарь, — вздохнул Ануфрий. — Подыскал преемника, а тот не того замеса оказался. — И снова вздохнул.

— Жалко, — с сожалением ответил гость, а в руке его, словно по волшебству, возникла другая бутылочка «Кристалла».

— Откуда? — изумился архимандрит.

— Господь послал, — вежливо улыбнулся гость, откупоривая бутылку. — Поделитесь секретом засола, святой отец, знаете ведь.

— Секрет, секрет, — дожидался розлива Ануфрий, смекая, что гостя заинтересовало. — Переживаю я через то… — забулькало в стаканы. — Подвел келаря брат его названый Кирилл, Илюшка поганый ныне! — дожидался наполнения стаканов Ануфрий. — Семя его буде проклято, завет основной вознамерился оспорить. Первосвященникам не дано, пророкам не дано, а он взалкал! Давай-ка, сын мой, причастимся по-единой, — и первым припал к стакану.

— Да, однако, — произнес гость, опорожнив свой, закусывая моченым яблоком. — А просветите, святой отец, что это за основной завет, на который отступник посягнул?

— Я, рек, имя рожденного женщиной знаю, — отвечал Ануфрий с набитым ртом. Он был доволен, что гость отступил от секретов засольного производства.

— У Христа есть другое имя?'— удивился гость.

— Нет, — отмахнулся Ануфрий, попутно дотягиваясь до куриной ножки. — В Откровениях Иоанна Богослова сказано… — Он замер недолго с куриной ножкой в руке. — Вот: «Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней». Вот, — повторил он и замолк, будто прислушиваясь к отзвуку слов своих. Что-то точило его скрытно, а голова налилась приятной тяжестью, и ускользало из сознания, что именно мешает ему сосредоточиться. Ладно, главного он гостю не открыл, станется келарю попенять. И в третий раз он сказал: — Вот. В общем, брат мой во Христе, Ил юшка-голодранец имя это прознал, хотя там же сказано:…забыл, погодь… Да, вначале ангел появился с трубой… нет, с книгой, а Иоанн хотел записывать, тогда ангел велел… погодь… Ага, времени не осталось, мол, но в те сроки, когда вострубит седьмой ангел, свершится тайна Божья… Ага, дальше ведомо: «И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мной и сказал: пойди возьми раскрытую книжку из рук Ангела, стоящего на морс и земле. И я пошел к Ангелу и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед». Съел Иоанн книжку. Такие дела, брат мой во Христе. А в книге той имя младенца, который жатву устроит и виноград срежет и в точило Господне бросит и сок в кровь превратится. Вот. Это, брат мой, великое таинство, ведомо оно о-ч-чень мало кому, кто придет после Христа и победит Антихриста. Илюшка, смерд поганый, рта раскрыть не имеет на то основания, хоть знает, что…

Ануфрий захмелел напрочь и все силился высказать поточнее, какие кары ему грядут, если он тайну расскажет, но шаваливался от усилия на бок, пока не свалился на подлокотник. Гость вовремя подхватил его, усадил ровнее, и Ануфрий немного очухался.

— Вот и я говорю, отче, грех это великий, таинство Бо-экие, имя младенца живущим разгласить, — говорил при этом гость.

— Непотребство полное! — стукнул по столешнице пухлым кулачком Ануфрий. — Взять в вервие, в железа ковать, сгноить в подземелье отступника! Свят-свят-свят! — и принялся быстро щипать крестики со лба на объемное пузо.

— Суровые кары, — поддержал гость промежду прочим.

— Отче! — еще выше повысил в обращении Ануфрий гостя. — А ну как тайное станет явным, и пойдет предначертанное другим путем, и захлестнет христианский мир петля гистерезиса, и завладеет миром Антихрист? Ведь тайну-то, тайну ключа от врат небесных сатана знает, потому как сам был ключником до архангела Михаила, пока не возгордился и не сбросил его Господь с небес.

— Да, петля гистерезиса, это да, — поддакивал гость.

— А то не знаем мы о смещении времени? — прищурился Ануфрий на гостя. Сквозь поволоку на глазах он углядел поначалу владыку, испугался зело, но, отошедши вдруг, увидел незнакомца в светских одеждах. — А ты чего?.. Изыди, сатана! — рявкнул он, пытаясь встать, чуть не упал, благо незнакомец поддержал вовремя.

— Да успокойтесь, отче, не сатана я, а генерал Судских, приехал к вам предупредить, что из мест заключения сбежали двое опасных преступников и чтобы вы знали о том. А приняли вы меня очень хлебосольно, за что спасибо вам.

— А… ну да, — осознал Ануфрий, что беды никакой нет. — Как же, как же! Всенепременно проследим… Как же.

Остаток внимания отца Ануфрия забрала бутылочка «Кристалла».

1 — 6

Скверный день заряжался с раннего утра. Так подсказывал Судских жизненный опыт. Если подымали телефонным звонком, значит, все пойдет наперекосяк. А поднял его в шестом часу утра оперативный дежурный УР но распоряжению Воливача: в подмосковном лагере беженцев захвачены заложники вооруженной группой, до десяти утра бандиты требуют удовлетворить их требования, иначе грозят расстрелять заложников. Пришлось спешно выезжать на место.

Бандитов, если их можно гак назвать, оказалось пятеро из числа беженцев, вооруженных ножами и пистолетами. Заложников было трое — чиновники Министерства чрезвычайных ситуаций, которых схватили в столице и привезли сюда. Они-то выглядели подлинными заложниками, перепуганные обстоятельством своего захвата. Всю ночь их держали в центре лагеря на морозе, на ухоженных физиономиях не отпечаталось ничего, кроме животного страха за собственные жизни.