Николай Усков - Семь ангелов Страница 11

– Пожалуй, но где же папа? – Она опять задрожала и стала всхлипывать. Коньяк иссяк, поэтому Кен заказал новую бутылку в номер, вернулся, приобнял ее за плечи и тихо сказал:

– Это самое странное обстоятельство.

Авиньон, Hotel d’Europe

Ни Кен, ни Лиза не подозревали, что в соседнем с ними номере находился приемный сын Климова от второй жены, Иван. Полуголый, с выпяченным вперед животом, он напоминал большую розовую свинью, почему-то забравшуюся на диван а-ля Людовик XVI. Свинья пила водку прямо из горла и тупо глядела в никуда. Сеанс оскотинивания прервал звонок Vertu. Видимо, Иван его ждал. Он отбросил бутылку, водка вылилась на ковер, и взял трубку. Несмотря на то что ковру досталось совсем немного, Иван говорил вполне связно и к тому же по-английски.

– Да, то, что вы искали, находится у меня.

– …

– Я жду вас прямо сейчас. Мне нет смысла здесь задерживаться.

– …

– Я рискую гораздо больше вашего. Hotel d’Europe. Через час.

Он разъединился. Икнул. Затем поднялся и поплелся в ванную. Пустил холодную воду через душ, оголился и без колебаний встал под струю. Хмель отступил, но точившая его изнутри тревога не отпускала. «Все будет чипок, – успокаивал он себя, – бабки приедут через час. Кубанский холдинг спасем. «Красного комбайнера» поднимем. А там все как-нибудь само». Выйдя из ванной, Иван натянул голубые джинсы, кашемировый свитер цвета инжира и потребовал кофе в номер. Ожидание было мучительным. Иван включил видео для взрослых и стал смотреть, как неповоротливый качок монотонно шпилит визгливую блондинку. Он переключился на другой канал. Там курчавая шатенка лежала в ванне и мусолила соски своих огромных буферов, закатывая глаза и издавая притворные стоны. В ванную заглянула блондинка в белых трусиках, якобы чтобы развесить белье, но вскоре засунула пальцы в себя, тоже открыла рот и закатила глаза. Стонов стало больше. Опять зазвонил Vertu. Иван глянул на часы. Прошло только сорок минут.

– Вы уже здесь? Я спускаюсь.

– …

– Хорошо. Номер 27. Деньги с вами, я надеюсь?

– …

– Жду.

Он выключил телевизор. Убрал бутылку водки с ковра. Закурил сигарету. Стук в дверь был очень тихим.

– Спасибо за пунктуальность. Мне здесь как-то не по себе, – сказал Иван, впуская посетителя в комнату.

– Раз вы спешите, давайте прямо к делу. Но, пожалуйста, угостите меня чем-нибудь покрепче. Я волнуюсь не меньше вашего.

– Здесь есть Hennessy XO.

– Отлично, обожаю блестящие коньяки. Они мне напоминают о самолетах. Помните, много-много лет назад, когда самолеты были роскошью, в них всегда была черная икра и Hennessy XO.

– Не помню, – неприветливо ответил Иван и разлил коньяк по бокалам.

– Ах, ну да, вы же совсем молоды, – посетитель обворожительно улыбнулся, – здесь ровно пять миллионов евро. Для вашего удобства все пятисотевровыми купюрами. – Он поставил мягкий кожаный баул рядом с круглым столиком, на котором сообщников ждал коньяк. – Хотите пересчитать?

– Хочу, деньги любят счет, – проявил настойчивость Иван. Из сейфа, спрятанного в гардеробе, он достал оранжевую папку и протянул посетителю. Тот взял ее бережно, словно драгоценную реликвию.

– Какой вкус! Мягкая телячья кожа цвета апельсина. Достойное обрамление для такого раритета, – посетитель, казалось, с головой ушел в чтение. Иван презрительно глянул на сумасшедшего, взял баул и высыпал его содержимое на диван. Сев пересчитывать деньги, он краем глаза заметил, что гость отхлебнул коньяка и прошептал по-французски:

– Прелестно, невозможно прелестно. Господи, какой слог!

«Конченый идиот», – мысленно констатировал Иван и углубился в пересчет. «Идиот» словно ждал этого. В тот момент, когда Иван пренебрежительно мотнул головой и перестал косить в сторону посетителя, тот ловким движением пальцев сдвинул камень на массивном перстне и высыпал белый порошок в бокал Ивана.

Приемный сын Климова закончил дело нескоро, но «идиот» все еще читал. Блаженная улыбка приросла к его лицу.

– Все в порядке. Давайте выпьем и разбежимся, – предложил Иван.

– Огромное вам спасибо, мой юный друг. Я ваш должник, – посетитель очаровательно улыбался.

«Форменный кретин», – подумал Иван, взял бокал, чокнулся и выпил залпом.

– О, как русским идет эта удаль, – восторженно заявил «кретин». Но Иван уже не расслышал слов. Резкий спазм сдавил его грудь, он дернулся, схватился за шею и упал.

– Жирная свинья, – брезгливо проговорил отравитель, – сладких тебе снов. – Он натянул перчатки, сполоснул в ванной свой бокал, тщательно протер, поставил обратно в бар. Затем достал из кармана какой-то клочок бумаги – в такие обычно упаковывают порошки в аптеке, – потер его о пальцы Ивана и положил на круглый столик. Сунул папку в баул с деньгами и вышел из комнаты.

Неаполь, лето Господне 1344, месяца ноября 20-й день

Господин наш папа определил меня жить при королеве этого королевства по имени Иоанна из рода Анжу, родственного нашему доброму королю Франции. Она всего на год младше меня, а значит, ей восемнадцать лет. Госпожа Иоанна стройна, златокудра, кожу имеет гладкую и белую, походку легкую. Нам, монахам, не подобает поднимать глаз на дев, но трудно смирить жар плоти, особенно в мои годы. Муж ее – король Андрей Венгерский семнадцать лет от роду, хоть и происходит из того же рода, а Иоанне является кузеном, наоборот, лицом уродлив, ростом мал, сложением хил, а нрав имеет самый надменный. Его здесь никто не любит, но больше всех сама Иоанна. Ведь женой означенного Андрея Венгерского стала она в семь лет, тогда как ее супругу шел только шестой год. Да и Андрей этот косоглаз и ужасен, о чем я уже писал выше. Он с трудом говорит по-латыни и на местном наречии, предпочитая всему лай, который заменяет венграм человеческий язык.

Иоанна не отличается целомудрием, приличным жене и королеве, но предпочитает общество мужчин. С ними проводит она большую часть дня в прогулках верхом, беседах и играх. Много раз подходил к ней с благословением, но она удостаивала меня лишь кивка головой, ибо не дала мне природа тех черт, которые способны возбудить в деве жар плоти. Я, ничтожный, должен был бы радоваться сей благоразумной ограде от греха, сооруженной вокруг меня ангелами. Но едва заслышу ее голос, подобный журчанию горного источника, как забываю и о своем сане, и о своем облике, за что должен буду, по справедливости, держать ответ на суде Божьем.

Один клирик из Ареццо по имени Франциск Петрарка[11] рассказывал нам, что все здесь было по-другому во времена деда этой Иоанны, короля Роберта, прозванного Мудрым[12]. Умом подобный Платону, а мудростью – Соломону, он собрал в садах своего дворца поэтов и философов, математиков и богословов, астрологов и медиков. Со смерти того Роберта прошло не более года, но вижу я здесь людей праздных и любострастных, разряженных в шелка и бархат, которые, подобно блудницам, предлагают свои тела юной королеве, только что открывшей в себе плотские стремления.

А теперь расскажу, как случилась в Сицилийском королевстве эта беда. Один из здешних государей женился на дочери венгерского короля[13]. Так их потомки смогли претендовать сразу на два трона. Младший сын от того брака, Роберт Мудрый, дед Иоанны, стал править в Неаполе, а его племянник Кароберт сел в Венгрии. Но этот Кароберт происходил от старшего брата Роберта Мудрого и по праву первородства должен был занять трон Неаполя, который уже принадлежал Роберту[14]. Чтобы умилостивить строптивого родича, король Роберт решил выдать свою внучку Иоанну за сына Кароберта, по имени Андрей. Хотя прошел год, как умер король Роберт Мудрый, с коронацией Иоанны и Андрея здесь не спешат, объясняя это малым возрастом государей. Подлинная же причина в том, что в Неаполе никто не хочет, чтобы венгры прибрали к рукам это королевство.

Издержал два флорина золотом – уплачены все той же деве по имени Клара, еще ей преподнесен искусной работы сундук и два бронзовых канделябра по цене пять флоринов. Пять флоринов ушли на стол и три – на игру в кости с королем Андреем. Надменность его не имеет границ.

Неаполь, лето Господне 1344, месяца декабря 2-й день

Я считаю, что для пользы нашего дела нужно убить человека. Я не испытываю к этому человеку ни злобы, ни ненависти. Такова его судьба – умереть. Когда хочешь кого-то убить, необязательно обнажать меч. Рядом всегда найдется человек, который почтет убийство другого своим долгом. Поищем.

Неаполь, лето Господне 1345, месяца января 15-й день

Есть здесь один могущественный царедворец, черный лицом и телом. Еще мальчишкой его похитили из Эфиопии пираты и обратили в рабство. В Неаполе мавра купили для королевских кухонь. В крещении получил он имя Раймунд. Остался бы этот Раймунд на кухнях, если бы не великая страсть к обжорству одного из здешних королей[15]. Заприметив расторопного малого, прислуживавшего ему за столом, этот государь скоро уже не мог принять без его совета ни одного решения. Эта история многому нас учит. Слаб человек. Путь же мудрых – изучать слабости других и ставить их себе на службу, ибо как еще мог вчерашний раб стать сначала другом своего господина, а потом советником и военачальником, приобрести богатство и могущество, если бы король не был обжорой. Говорил даже Франциску Петрарке, что жизнь этого мавра достойна поэмы. Правда, имя, данное ему в крещении, Раймунд, не африканское и не героическое, а потому назвал бы я его Ганнибалом или Ателлой. Но Петрарка поэму писать не стал. Он, хоть и увенчан лаврами как самый искусный поэт нашего времени[16], ленив, а ремеслу своему предпочитает праздность при дворе королевы Иоанны или нашего доброго господина папы.