Александр Проханов - Виртуоз Страница 11

Виртуоз знал, какие полеты ему приснились. Галлюцинации, порожденные бразильскими грибами, были столь сильны, что вовлекли в себя не только сознание самого Виртуоза, но и душу Ромула, которую он увлек в фантастический сон. Виртуоз был уверен, что под стоячим воротником, закрывавшим шею Ромула, таится нечто, что подтверждает реальность лунатического сна.

— Кто это пел? — задумчиво повторил Ромул.

— Должно быть, это пела Полина Виардо. Эти стены сберегли ее голос, и твой ночной слух улавливает отголоски.

— Не мудрено, что разведчик Иван Тургенев находился под чарами этого голоса. Думаю, влюбленность в Полину помешала ему выполнить поручение русского императора и предотвратить участие Франции в Крымской войне.

— Одну секунду, — Виртуоз потянулся к Ромулу, — у тебя воротничок на рубахе загнулся. Позволь, я поправлю. — Он прикоснулся к стоячему воротничку, слегка отогнул и увидел на шее Ромула тонкий розовый рубец, какой оставляет удушающая гитарная струна, — Вот теперь хорошо. — Он разгладил воротник и, удовлетворенный, отошел.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В «Дом Виардо», в гостиную с чудотворной иконой, собирались приближенные Ромула. Они составляли ближний круг в период его президентского правления. После добровольного отречения, перейдя в услужение к новому Президенту, поддерживали репутацию Ромула, как Духовного Лидера. Все были хорошо известны Виртуозу, как садовнику известны взлелеянные им цветы. Каждого он взращивал, поливал и подкармливал удобрениями, добиваясь цветения. Наполнял ими придворную оранжерею. Каждый обладал неповторимым цветом и запахом, великолепно смотрелся в многоцветном букете, источал приторное благоухание власти.

Именитый кинорежиссер Басманов явился первым и сердечно расцеловался с Виртуозом, пощекотав его щеку пушистыми холеными усами. Виртуозу он казался пышной, белой астрой с множеством чутких бархатистых лепестков. Следом появился председатель правящей партии Сабрыкин, сухощавый, с землистым лицом и колючей щеткой усов, которому в мире цветов соответствовал жесткий садовый василек. Директор Федеральной службы безопасности Лобастов, крупный, слегка заторможенный и расплывшийся, имел глубинное сходство с фиолетовым гиацинтом, чье удлиненное сочное соцветие окружено едва заметным пламенем. Министр иностранных дел Валериев, угловатый, лысый, с выпуклыми надбровными дугами и длинными руками, ассоциировался с садовым колокольчиком, неприхотливым, выцветающим на солнце до седой белизны. Министр обороны Курнаков, крупный, упитанный, кипящий энергией и энтузиазмом, был золотой шар, украшение любого палисадника. Мэр Петербурга Королькова, немолодая, с плотным крупом и тяжкой поступью дама, обладавшая, благодаря хирургическим и косметическим ухищрениям, нежным лицом тридцатилетней красавицы, была белой лилией, сочной и маслянистой, как сливки. Директор правительственного телеканала Муравин, благодушный, вальяжный, погрузивший длинную сухую кисть Виртуоза в теплую мякоть своей ладони, был малиновым пионом с золотистой сердцевиной. Министру промышленности и энергетики Данченко, лысому, с большими губами и умными глазами навыкат, соответствовал львиный зев, облюбованный пчелами, которые охотно погружают свои лапки и голову в сладкую пасть цветка. Последним явился митрополит Арсений, в черной рясе, с драгоценной, усыпанной бриллиантами панагией. Огромный, крепкий, он напоминал деревенского мужика с седой бородой, крупным носом и косматыми бровями, из-под которых блестели черные, грозные, иногда плутоватые глаза. Среди цветочных аналогов ему соответствовал мясистый, тяжеловесный георгин вишневого цвета, в алмазных каплях дождя.

Как только вошел Владыка, все потянулись к нему за благословением. Виртуоз со стороны не без иронии наблюдал, как неловко они целуют могучую лапу митрополита, вытягивают губы к панагии, словно хотят всосать сияющие алмазы. Лишь режиссер Басманов, близкий к монархическим и церковным кругам, проделал всю операцию ловко и благостно.

В ожидании Ромула похаживали по гостиной, обменивались новостями. Чувствовали себя сплоченным братством, благополучие которого поддерживается невидимой сущностью, обитающей в пределах розовой кремлевской стены с золотыми шарами соборов. Виртуоз наблюдал за визитерами, каждый из которых был обязан ему своим восхождением и влиянием. Но и он не мог обходиться без них, зависел от их талантов, умов и капризов.

— Восхищаюсь вашими режиссерскими талантами, Илларион Васильевич. — Басманов смотрел на Виртуоза восторженными глазами, в которых искрилась балаганная насмешка, острая прозорливость, готовность схватить настроение собеседника и действовать исходя из сиюминутной выгоды. — Не понимаю, как вы умудряетесь создавать сценарии грандиозных спектаклей с тысячами ролей, миллионами актеров, ритмами времени, декорациями эпохи. Ваша сценическая площадка — вся страна, а зрители — весь мир. Мне кажется, я мог бы снять потрясающий фильм по одному из ваших сценариев.

Виртуоз с удовольствием выслушал тонкую лесть. Цветок белой астры щекотал его чуткими лепестками, заманивал в свою белоснежную глубину.

— Почему бы и нет. Как знать, может быть, для этого мы собрались здесь сегодня. Никто, кроме вас, не создаст кино государственного масштаба.

Заинтриговав Басманова, он отошел к митрополиту, приблизившись к его вздымавшемуся под рясой животу, на котором поблескивали бриллианты.

— Владыко, меня очень огорчают ползущие слухи о нездоровье Святейшего. Конечно, он далеко не молод, как и все мы, может болеть. Действительно, ездил в Швейцарию, чтобы показаться профессору Кляйнеру, кстати, католику. Но кто-то в Патриархии упорно распространяет слухи о скорой кончине Святейшего, о близком избрании нового Патриарха. Согласитесь, это вредит церковным делам.

Виртуоз знал, что источником слухов является сам митрополит Арсений, участвующий в острой внутрицерковной схватке за будущий патриарший престол. У Арсения среди епископов было немало противников, ему припоминали скандал по поводу торговли табаком и водкой, к которой он якобы был причастен. Однако Кремль благоволил Арсению, исповедующему государственную философию Иосифа Волоцкого. В случае скорой и неизбежной кончины нынешнего Патриарха, Кремль поддержит кандидатуру Арсения.

Митрополит — тяжелый георгин темно-вишневого цвета, раскрыл свои мясистые лепестки властно и царственно, господствуя среди прочих цветов. Виртуоз любовался его зрелой, тяжеловесной красотой.

— Мы молимся о здоровье Святейшего, о продлении его дней. Злокозненные слухи исходят от тех архипастырей, которые сеют семена раскола в нашей церкви, обвиняют нынешнего Патриарха в том, что он слишком тесно прильнул к власти, не внемлет народному стону и ропоту. Я же, как вы знаете, Илларион Васильевич, всегда проводил и провожу политику соединения светских усилий власти и духовных радений церкви в деле укрепления основ православия и Государства Российского.

Митрополит благожелательно и твердо смотрел на Виртуоза. В его умных глазах было превосходство тысячелетней церковной традиции над краткосрочными и эфемерными претензиями светской власти.

— Ну, как рыбалка? — Виртуоз, посмеиваясь, обратился к партийному председателю Сабрыкину. — Слышали, что вы щучку вытащили на двадцать килограмм, а на ней кольцо времен царя Петра. Правда, что ли? — Виртуоз знал о рыбацкой страсти Сабрыкина, которой тот предавался в большей степени, чем партийным и думским заботам. — На уху бы хоть пригласили?

— Да кто это чепуху всякую разносит! — раздраженно ответил Сабрыкин.— Какая такая щука?

— Как? — делано удивился Виртуоз. — На партийном сайте вывешена фотография щуки и текст: «Золотая рыбка партии «Единая Россия». Загадайте желание». Я загадал.

— Какое же вы желание загадали? — недоверчиво, ожидая подвоха, спросил Сабрыкин.

Жесткий садовый василек ощетинился колючим соцветием, напрочь лишенным запаха.

— Желание мое скромное. Чтобы в нашей любимой партии появилась хоть одна голова, которая думала бы не о своем разбухшем кошельке, а о государстве. Иногда я смотрю на вашу толпу, и она мне напоминает стадо быков на водопое. Все одинаковые, жадные, тупые и травоядные. Зелень любят. — Виртуоз жестоко улыбнулся и отошел, перехватив злой и мстительный взгляд председателя.

— Боже мой, какой счастье! — Он раскланялся перед мэром Корольковой, с театральным обожанием созерцая ее девичье лицо, ставшее жемчужным под скальпелем пластического хирурга и пальцами массажиста, ежедневно втиравшего в щеки и подбородок дамы килограммы омолаживающих мазей. — Как бы мне хотелось побывать в вашем дивном городе! Опять белой ночью промчаться на катере по каналам, среди дворцов и парков. Не забуду, как мы пили с вами шампанское посреди Невы, чокались бокалами с крейсером «Аврора».