Михаил Март - Часовой механизм Страница 11

— Чего ты добиваешься, Алена? Никак не могу врубиться.

— Пользоваться людьми ты можешь, а платить по счетам не любишь. У тебя, Алешенька, денег куры не клюют. Официальный миллионер, спонсор и меценат. Всем помогаешь, показываешь свою добродетель и заботу о простых людях. Что тебе стоило оплатить учебу за границей своей землячке. Вундеркинду. Официально, бескорыстно. И никто ничего не заподозрил бы, только аплодисменты общественности сорвал бы в очередной раз. Но ты же не захотел. Зачем тебе отдавать любимую куклу в чужие руки, а самому чем играть? Свое хочу держать при себе. Моя карьера — это святое! Остальное — приложение. На твою карьеру пол-области горбатится. А во что ты превратил нашу семью? Холопы на государственной службе. Меня как подстилку используешь в свое удовольствие, пока еще молодая. Отца втянул в уголовщину. Если что, он и отвечать за все будет, а ты его заклеймишь позором. Атак ли все хорошо складывается у господина Хлебникова? Вряд ли. Если хорошо подумать, то дела-то у него — дрянь. Врагов больше, чем друзей. А друзья тоже о себе думают в первую очередь. Держат нос по ветру. Куда подует, туда и они.

— Кто тебя науськивает, мелкая пакостница? Рассуждаешь как опытный враг. Глупо. Силенок не хватит. Попытаешься меня на дно потащить, тогда и отца погубишь. Тут без вариантов. Ас кем останешься? Где опору искать будешь? С ребенком на руках и с дюжиной лошадей в стойле — вот и все, с чем ты останешься.

— А еще с мешком денег, который отец спрятал в тайнике. Только он не знает, что ему с ними делать, а я знаю. А там хватит на дом в Лондоне, сладкую жизнь и учебу в Оксфорде. Англичанам плевать, где русские берут деньги. Важно, что они их тратят там, а не здесь. Деньги отец собирал для меня. Ему они не нужны. Все, что ему надо, у него есть. Вот только тратить он их не может. Слишком видная фигура. Лишнюю сотню на базаре потратить боится. Наш нищий народ все замечает. Захолустье, дыра. Здесь все на виду, как на скошенном поле.

— Ты мне голову не морочь, Алена. Говори толком, что задумала?

— Я знаю, как ты хочешь моего отца пропихнуть в областное управление милиции. Вылезешь в губернаторы, сделаешь его генералом.

— И что тут плохого? Сама себе противоречишь.

— У меня другой план. Ты должен уговорить его уйти в отставку и занять место директора твоего комбината. Это разумно. Он честный человек. Тебя поймут правильно и акционеры, и общественность. Сам же выдвинешься в губернаторы и отойдешь от бизнеса вообще. Я хочу, чтобы отец стал настоящим бизнесменом и мог тратить столько, сколько хочет, а не сидел бы в кабинете, хоть и в генеральских погонах, и не ждал ареста, как его коллеги, оборотни в таких же погонах. Что касается меня, то в Англию я все равно поеду, и ты мне не помешаешь. Будешь ставить палки в колеса, то я один год пропущу, а ребеночка нашего твоей жене на воспитание передам. Пусть растит, она баба богатая. Выйдешь на свободу, Алеша, еще молодым. Может она тебе и простит ошибки молодости А может, ты выйдешь вовсе и не молодым. Все зависит от совокупности статей, которые тебе инкриминируют. Развращение малолеток — это одно, покушение на убийство — уже другое.

— Ты что говоришь? Белены объелась?

— Помнишь, ты мне подарил миниатюрный цифровой диктофончик. на котором были записаны все ответы на математические задачки, которые имелись в конкурсных билетах?

— И что? Благодаря этому ты и выиграла конкурс.

— Ошибаешься Задачи я сама решала. Мне игрушка понравилась. Хорошая штучка, компактная, а главное, очень качественно записывает голос.

Хлебников нахмурил брови. Он обо всем догадался. Дома с женой он никогда не пил, любил расслабиться в обществе Алены. Ей он мог говорить что угодно и о ком угодно. Жена не располагала к откровениям. А кому душу излить? Кругом завистники и враги. Алена его понимала, со всем соглашалась и. смотрела на пьяного оратора как на Бога.

— И много материалов накопила?

— Хватит на собрание сочинений. Это так, для потомков и в качестве самозащиты. Ты ведь и придушить можешь, с тебя станется. Вот тогда твои мемуары и попадут в прокуратуру.

— Пьяная болтовня — еще не улика.

— Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Особенно, если слова совпадают с делом.

— Моими делами вся область гордится. Дуреха! Сама себе яму копаешь.

Алена достала из кармана коробочку, похожую на спичечную упаковку, нажала кнопку и Хлебников услышал свой голос. Специфический тембр, с другим не спутаешь.

«…Сопляки! Они без меня шага ступить не могут. Нет, Романа я уважаю, он мужик жесткий, но на крайние меры не пойдет. Он из тех солдат, которые обсуждают приказы командиров. А мне нужен слепой исполнитель. Пошел и сделал. Сделал и забыл. Никаких угрызений совести и прочей сентиментальности. Покончив с Ярыгиным, я двух зайцев убиваю. Нет, больше. Прохвост поганый, конкурент хренов. Пиявка. На последнем издыхании, но не сдается. Выбора у него другого нет. Правда, некоторые людишки еще за него держатся и верят в его победу. Ублюдок! Он меня еще пугает сюрпризом, приготовленным к избирательной компании. Чушь! Блефует. Фактов у него никаких нет. Я посажу подонка за клевету. А проще всего оторвать ему голову прямо сейчас. Чего ждать?! Бац и нету! Был такой Виталий Георгиевич Ярыгин, да весь вышел. В воздухе растворился! Сволочь!…»

Алена нажала кнопку, и звук исчез.

— Впечатляет, Алеша?. „

— Я даже не помню, когда я это говорил.

— Часто. Мы слушали один вариант, а их десяток.

Хлебникову стало легче, и он откинулся на спину.

В небе ни облачка и в жизни туч не намечается. Мнительный он стал, дерганный. Надо в отпуск съездить, в море побултыхаться.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, — вздохнув, произнес он.

— Прямая угроза, Алешенька.

— Пьяные бредни Все и так знают, как мы с Ярыгиным друг друга «любим». Только он свои угрозы вслух на митингах изливает, а я иногда реагирую на них по пьянке в узком кругу. И что из этого?

— Угроза угрозе рознь! Ты подумай над моим предложением. Я должна на чистые официальные деньги уехать в Англию на учебу, отец должен стать директором, а ты губернатором, если у тебя получится. Тогда я соглашусь на аборт и подарю тебе полное собрание пьяных выступлений. Причем по. записям нельзя понять, перед кем ты изливаешь душу. Моего отца ты упоминаешь как честного человека. Может, ты изливаешь душу киллеру?

— Хватит! Нет никакого киллера, а Ярыгин никого и ничего не боится. У него есть телохранители.

— Я тебе условия поставила. Думай, умник. И послушай совет на прощание. Пригласи сегодня вечером к себе гостей. Побольше. Ты должен быть на виду. Без алиби тебе не обойтись.

Хлебников приподнялся на локтях:

— Ты что задумала?

— А я поеду на танцы в город. Всякое может случиться. Помнишь, как ты говорил? Есть Ярыгин, бац, и его нет! В воздухе растворился.

Алена вскочила на ноги и быстро ушла.

 Станция Михайловка

 19 часов 20 минут

Старый прием. Один заговаривает зубы, другой уносит чемодан. Проверенный вариант, особенно на тех станциях, где нет платформ, а перроны находятся на уровне колес поезда. Шесть веток одна за другой растянулись вдоль всей узловой станции, и на каждой из шести стоял состав. Тот, о котором идет речь, прибыл из Москвы. Стоянка десять минут. Кто-то вышел покурить, кто-то купить пирожков или горячей картошки с жареным луком. Одним словом, народу хватало, даже толчея образовалась. С вещами сошли человек пять. Многие тут же направились к зданию вокзала, кто-то решил осмотреться. Тут и становится ясно, кто попал в эти места впервые, а кто вернулся домой.

С ним и вступила в разговор бабулька, встречающая родственника. Мол, внука ждет на каникулы из Москвы. Парнишку одного на поезд посадили. Пассажир выслушал, пожал плечами. Нет, не помнит такого попутчика. Старушка резво побежала к следующему вагону. Пассажир наклонился вниз, а сумки с вещами уже нет. Оглянулся, а за ним поезд стоит. Шустро сработано. Бегай теперь под колесами. Пустое занятие.

Ну вот и отметился. С приездом в Михайловку!

Метрах в трехстах, возле старой перекрытой шлагбаумом ветки находился заброшенный склад. Рельсы травой заросли. Створка ворот заскрежетала и открылась. Сначала на дощатый пол упал холщовый мешок с чем-то легким, следом в щель пролез пацан лет двенадцати. На вид приличный мальчишка, не босяк, стриженный, причесанный, будто из приезжих.

В далеком полутемном углу сарая на перевернутых ящиках сидели двое. Ящик служил им столом. Крепкий мужичок в кепочке-шестиклинке и в сапогах курил, второй, судя по всему, человек высокий, лет сорока, с достаточно приятной внешностью, жадно ел сало с хлебом и запивал пивом.

На появление мальчишки они не среагировали. Паренек взял мешок с пола, поднес ближе к сидящим и вытряхнул из него спортивную сумку.

— Показывай, что приволок, — хриплым голосом приказал курящий.