Роберт Блох - Психоз 2 Страница 11

Вскрытия не будет. А он — сторонний наблюдатель.

Однако вскрытие все-таки происходило, и происходило оно где-то глубоко внутри него, и он никак не мог оставаться в стороне.

Потому что Норман был мертв.

Норман был мертв, а Клейборн — виновен. Виновен в том, что принял неверное решение, позволив Норману и сестре Барбаре встретиться. Виновен в том, что неосмотрительно оставил их наедине. Равным образом он косвенно виновен в смерти сестры Кьюпертайн. Но самое главное — он виновен в том, что Норман так и не излечился. Его профессиональные ошибки как в диагнозе, так и в прогнозе — вот настоящее преступление.

Клейборн достиг шоссе и повернул почти безотчетно. Свежий воздух помог ему прочистить легкие и мозги.

Теперь он мог взглянуть фактам в лицо. Теперь он начал понимать, почему внутренне отвергал факт смерти Нормана. Ибо это не Норман погиб в кабине пылающего фургона, а сам Клейборн. Это его представление о самом себе сгорело до неузнаваемости, это его планы, надежды и мечты взорвались, это его жизнь растаяла в воздухе вместе с дымом пожара.

Никакой книги теперь не будет, никакого научного отчета, всего лишь что-то вроде апологии самого себя за то, что сумел восстановить сознание явно неизлечимого психопата без применения электроконвульсивной терапии, психохирургии или транквилизаторов. А ведь он знал, что это и было его истинной целью: написать книгу, сделать себе имя и репутацию, выйти из тени Стейнера, уйти с этой беспросветной работы и занять достойную должность. В больнице он был таким же узником, как и Норман, и, если бы все пошло так, как задумано, они оба могли бы обрести свободу.

И ведь он подошел так близко. Так близко к успеху, да и к личности Нормана. Они общались очень долго, он хорошо знал этого человека — во всяком случае, думал, что знает. Как же он мог так ошибиться?

Это высокомерие.

Гордыня, вера в превосходство науки, во всемогущество интеллекта. В этом таилась роковая ошибка.

Иногда лучше доверяться простому чувству, как тогда, когда у него едва не вырвалось, что Норман не мертв.

Вздрогнув, он понял, что продолжает так думать.

А что если это и вправду так?

Конечно, в этом не было никакого смысла, равно как и в истории с фургоном. Бэннинг делает слишком поспешные заключения; он так же высокомерен в своем стремлении найти легкий ответ. Но зачем Норману было обливать все вокруг бензином и поджигать фургон, прежде чем он выбрался из него? Как бы там ни было, Норман не самоубийца и не дурак.

Должен быть другой ответ. А что если был кто-то еще — третий человек?

Но кто?

В этом тоже не было смысла. Ни в чем не было смысла, кроме этого мучительного, неотвязного чувства, настойчиво напоминавшего о себе снова и снова. Норман жив, жив, жив…

Клейборн заморгал, заставляя себя сосредоточиться на дороге, бежавшей впереди. И именно в эту минуту он увидел то, что лежало в канаве с левой стороны шоссе. Увидел, сбавил скорость, остановился.

Выйдя из машины, он подошел к обочине, чтобы рассмотреть увиденное поближе. Может, ему это только померещилось.

Однако, подняв насквозь промокший кусок картона, прикрепленный к палке, он понял, что не ошибся. Буквы все еще были ясно видны.

Фейрвейл.

Клейборн стоял и смотрел на картонку, и неожиданно все встало на место. Он огляделся по сторонам.

Наверное, фургон остановился здесь и подобрал голосовавшего.

Если так, в грязи должны были остаться следы колес. Он принялся осматривать почву, но увидел лишь мутную лужу. Ну разумеется, дождь смыл все следы. Но это не имело значения — ничто не имело значения, кроме истины. Доверяй своей интуиции. Все-таки был некто третий.

А если был третий, тогда могло случиться что угодно. Голосовавшего, вероятно, заманили на то место, где собирались уничтожить фургон, ударили по голове и подожгли, предварительно сняв с жертвы одежду. А Норман тем временем…

Клейборн подобрал картонку и отнес в машину. Аккуратно положив ее на заднее сиденье, он завел мотор и вновь задумался.

Затем он развернул автомобиль. Фейрвейл находился в противоположном направлении, за развилкой шоссе. Туда и направился Норман, оставив фургон догорать. Человек, способный в состоянии одержимости убить ни в чем не повинных незнакомцев, определенно не остановится перед убийством известных ему врагов.

Сэм Лумис и его жена Лайла жили в Фейрвейле.

Впереди показалась развилка. Несколько мгновений Клейборн колебался — может, стоит свернуть и предупредить Бэннинга? Но это означало разговоры, опять разговоры, а он уже знал, какова будет реакция, если он расскажет о своих подозрениях.

О'кей, но где у вас доказательства? Все, что у вас есть, — это картонка, которую вы нашли в канаве. И на этом основании вы хотите меня убедить, что Норман убил человека, которого подобрал на дороге, и оставил его тело в фургоне? Но даже если это и так, откуда вам знать, что он поедет к Лумисам? Может, вы и хороший психиатр, но это не значит, что вы способны читать чужие мысли. Послушайте, доктор, вы устали. Почему бы вам не вернуться в больницу и не отдохнуть немного, оставив полицейскую работу нам?

Голос Бэннинга. Голос высокомерия.

Клейборн покачал головой. Он и вправду был совсем без сил, это так. И чужие мысли он читать не умел. Как он мог убедить Бэннинга в том, что знает, точно знает, о чем думает Норман?

Никак. Да и времени не было.

Машина миновала развилку. Клейборн сильнее надавил на педаль газа, внезапно ощутив решимость.

Не снижая скорости, он прочитал на дорожном указателе: Фейрвейл 12 миль.

Машина помчалась вперед.

Теперь это ощущение было сильнее, чем когда-либо, — ощущение, что движешься во сне к опасному месту назначения.

Но это был не сон.

И времени не было.

9

Норман шел по улице. На ней не было ни души.

Гроза всех разогнала; гроза, а еще воскресный вечер. В каждом небольшом городишке есть своя Мэйн-стрит, и, когда наступает воскресный вечер, он пустеет. Магазины закрыты, парковки пусты, а если кто-то и появляется, то сразу скрывается в доме, за задернутыми шторами.

Вот где нужно искать Сэма и Лайлу — они прячутся в одном из домов. Сэм, хозяин скобяной лавки, и Лайла, его жена. Она — сестра Мэри Крейн. Это она приехала сюда на поиски Мэри, когда та исчезла. И отправилась к Сэму, зная, что он и ее сестра — любовники.

Никто так и не узнал бы о том, что случилось, если бы они не вмешались. Мэри Крейн и детектив, который пытался найти ее, были мертвы, да и Сэму с Лайлой тоже было предназначено отправиться в могилу. Вместо этого они явились в мотель и нашли там Нормана, и погребенным оказался он — погребенным заживо в психушке в течение всех этих лет.

То, что его заперли, было худшим наказанием, чем смерть, наказанием за преступления, которых он никогда не совершал. Это Мама совершила их, забрав его сознание и его тело и использовав их для убийства. Он был невиновен — это все признали. Будь он виновен, его бы судили.

Но суда не было — только долгие годы наказания, — а Сэм с Лайлой остались на свободе. А потом они поженились и жили долго и счастливо.

До сего дня.

Сегодня все кончится. И не потому, что он безумен; он снова в здравом уме, и он, а не Мама явится мстителем. Спасибо Господу за это.

Нет, не Господу. Спасибо доктору Клейборну. Это он был Спасителем, избавившим Нормана от безумия. Если бы не доктор Клейборн, Норман не оказался бы здесь.

А может, ему и не следует здесь быть, потому что доктор Клейборн не одобрил бы этого. Столько лет вместе, столько разговоров по душам, чтобы помочь Норману вновь обрести себя, избавиться от Мамы, избавиться от страха и ненависти. Замечательный человек, столько доброты и заботы, столько сочувствия. Сложись все иначе, возможно, Норман и сам стал бы врачом.

Но иначе не сложилось. Да и не могло сложиться, пока не восторжествовала справедливость. Справедливость, а не месть. Доктор Клейборн обязательно должен это понять.

Не может быть никакой справедливости, пока Сэм и Лайла живы. Это они заклеймили и приговорили его своими показаниями — но кто они такие, чтобы вершить правосудие? Лайла, отдающая свое теплое тело, чтобы утолить похоть любовника своей мертвой сестры. И Сэм, поддерживающий свою жизнь кровью невинных созданий, торгующий огнестрельным оружием и ножами в своей лавке — охотничьими ружьями, убивающими беззащитных животных, и ножами, чтобы снимать с них шкуры. Вот кто убийца, мясник, торговец смертью. Почему этого никто не видит?

Доктор Клейборн никогда этого не поймет, а Норман понял. Тот, кто живет с мечом, должен от меча и погибнуть. Сегодня же.