Тэми Хоаг - Забыть всё Страница 11

— Директор Гарнетт говорит, что вы изучали детскую психологию, — сказал отец Томми.

— Да. Немного, — ответила мисс Наварре. — Вэнди Морган останется, если это поможет вам определиться.

Томми во все глаза смотрел на отца. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Ему нравилось ходить в школу. Там ему было лучше всего, если не считать моментов, когда приходилось играть в бейсбол или наблюдать, как играют в бейсбол. В школе было нормально. Не надо было смотреть на взрослых и стараться понять, что они думают, и как это отразится на нем.

— Но у вас нет степени, — возразила мать Томми.

— Нет.

— И школа не собирается предоставить никого, у кого она есть?

— Похоже, что так.

— И как же вы справитесь с ситуацией, мисс Наварре? — с вызовом спросила его мать, заранее настроившись воспринять ответ в штыки.

— Мы обсудим с классом то, что случилось, — сказала мисс Наварре. — Я считаю, что правильнее всего быть честными с детьми.

— И говорить о серийных убийцах? — произнесла мать Томми, глядя на мисс Наварре ледяным взглядом, как Томми это называл. — Вы считаете, это уместно, мисс Наварре?

— Нет, — ответила она, слегка поднимая подбородок. — Но поговорить о случившемся с их товарищами, о том, что будет дальше, о том, как происходит полицейское расследование, превратить негативный опыт в возможность учиться — все это уместно. Вы не согласны, миссис Крейн?

Мать Томми раздраженно вздохнула.

— Думаю, что все члены школьного совета узнают о неправильном решении мистера Гарнетта не прибегать к помощи специалиста.

— Это ваше право, — ответила мисс Наварре. — А пока я буду делать все, что смогу.

— Что-то это не слишком убедительно.

— Я хочу остаться! — выпалил Томми. Теперь ледяной взгляд достался ему. Было бы лучше, если бы он сдал Дэнниса Фармана и молчал о своем желании. Что поделать. Теперь уже поздно. — Пожалуйста, мам.

Заговорил отец:

— Посмотрим, что из этого выйдет. Мне нравятся ваши идеи, мисс Наварре. Я знаю, что вы прежде всего заботитесь о благе детей.

— Так и есть.

Мать Томми резко поднялась и посмотрела на часы.

— Мы закончили, детектив? — осведомилась она. — У меня назначена встреча, и я должна на нее успеть.

Детектив Мендес и мисс Наварре посмотрели на мать Томми с удивлением. А Томми нет. Его мать была сумасшедшей, она хотела указать им их место и наконец избавиться от их общества. Она закончила мероприятие и теперь переключилась на другие, более важные дела. Она не любила, когда что-либо нарушает ее расписание.

Детектив Мендес сказал:

— Вы свободны.

Мать Томми повернулась и вышла. Отец положил руку на плечо Томми и посмотрел на него.

— Ты точно остаешься, приятель?

Томми кивнул. Точно. Особенно теперь. Меньше всего он хотел бы сидеть с матерью и ее плохим настроением.

Отец похлопал его по плечу и встал.

— Мисс Наварре, спасибо вам за ваши старания. Если я чем-нибудь смогу помочь, прошу, звоните. — Он повернулся к детективу Мендесу. — Удачи вам в расследовании, детектив. Это трудная задача, если этот парень таков, как вы говорите.

— Он не настолько умен, чтобы не попасться, — ответил Мендес.

— А если? — сказал его отец. — Тут не угадаешь, верно?

Он вручил свои визитки Мендесу и мисс Наварре, сжал в последний раз плечо Томми и вышел.

Томми вздохнул и рассеянно потер свою руку.

— Можно нам теперь назад в класс, мисс Наварре? Я просто хочу, чтобы все было, как обычно.

— Конечно, Томми, — ответила она. — Пойдем сделаем что-нибудь обычное.

Разумеется, Томми незачем было знать, что теперь ничто не будет, как обычно, но он сможет притвориться.

Глава двенадцатая

Карли Викерс жила в доме, принадлежащем Томасовскому центру для женщин. Центр нашел ей работу секретаря в юридической фирме «Квин, Морган и компания». Она была принята на двухмесячный испытательный срок с полной оплатой. Если она покажет себя с хорошей стороны, то сможет сама себя содержать. Дальше будет платить небольшую ренту центру, а это еще один шаг на пути к самоуважению. Когда Карли окончательно встанет на ноги, центр поможет ей найти жилье, которое будет ее устраивать, адом отдадут другой хозяйке, начинающей новую жизнь.

Джейн приехала прямо в коттедж. У нее не было времени, чтобы позвонить своей ассистентке. И даже сменить рабочую одежду.

«Произошло убийство…»

Эти слова застряли у нее внутри, словно комок клея.

Машины Карли, «шеви нова», которую она купила, на подъездной дорожке не было.

Она могла сдрейфить из-за новой работы, говорила себе Джейн. В свои двадцать с небольшим Карли попала в центр с очень низкой самооценкой. Она приехала из Сими-Вэлли, пострадав от своего дружка, который бил Карли так сильно, что ее не могла узнать даже собственная мать. Парень будто испарился, избежав правосудия и растоптав самоуважение Карли, и у нее ушло полтора года, чтобы ощутимо продвинуться в своем выздоровлении.

Фотография ее дружка отпечаталась в памяти Джейн навсегда. Насколько ей было известно, он до сих пор гулял на свободе. Может, он каким-то образом узнал, где живет Карли? Став участницей программы центра, Карли подписала договор, что никому не расскажет о своем новом месте жительства, даже родным. Периодические звонки ее матери тщательно контролировались. Из коттеджа девушка могла совершать только местные телефонные звонки.

Но Джейн хорошо понимала, на что могут пойти женщины, чтобы навредить себе. Она знала женщин, пострадавших от насилия, которые возвращались к своим истязателям снова и снова. Порой, чтобы разорвать эту связь, у них просто не хватало сил.

Входная дверь была заперта — значит, можно предположить, что Карли ушла из дома по своей воле. У Джейн были ключи от всех домов, принадлежавших центру. Неожиданные проверки — еще одно условие договора. Она вошла в дом и осмотрелась, стараясь ни к чему не прикасаться.

Кровать была застелена. Ванная блестела. В кухне тоже чисто.

Джейн вышла через заднюю дверь в небольшой огороженный заборчиком дворик. Траву давно не подстригали. На цементном полу ютились железный столик и два стула. Огромная герань, которую Джейн принесла из собственного сада и посадила в горшок, стояла на столе — отличный подарок на новоселье, который так понравился Карли.

Садоводство было частью терапии. Оно успокаивало, закрепляя положительный результат. Выращивание цветов — это своеобразная метафора жизни этих женщин. Они должны заботиться о себе, удовлетворять свои потребности, чтобы реализовать заложенный в них потенциал.

Распустившиеся бутоны герани были яркого радостно-красного цвета, но само растение требовало обрезки, а листья пожухли и начали закручиваться. Почва оказалась сухой и твердой. Цветок не поливали несколько дней.

Вопреки своей привычке ничего не трогать в чужом доме, Джейн взяла лейку со стола, подошла к крану, который был прикреплен к стене дома неподалеку от сарая для садового инвентаря.

Голова кружилась. Снова и снова слышала она голос своей ассистентки: «Произошло убийство…»

Когда она открыла кран, позади нее послышалось низкое гортанное рычание.

Предупреждающий рык. Джейн медленно обернулась к сараю. Дверь была распахнута настежь.

— Петаль? — спросила она. — Это ты?

Ответом был еще один низкий гортанный рык.

— Петаль?

Она сделала шаг к сараю, пытаясь заглянуть внутрь. В темноту проникал только тоненький лучик солнца. На полу в маленьком пятнышке света она увидела белую лапу, а потом — кончик темного носа.

— Петаль? Это я, тетушка Джейн. Все хорошо. Возьми печенье, дорогая. Ну, иди же.

Мало-помалу собака показалась целиком. Она выползла к Джейн на животе. «Жалкая» — вот как можно было сказать о ней.

«Произошло убийство…»

Джейн нагнулась и бросила собаке печенье из кармана своей джинсовой рубашки, которую надевала для работы в саду.

— Ну давай же, милая, — прошептала она, и слезы навернулись ей на глаза.

Карли никогда не бросила бы Петаль. Если бы наметилось какое-то семейное дело, она бы обязательно попросила Джейн присмотреть за собакой. Даже если бы она отправилась, куда не следует, она бы шепнула кому-нибудь приглядеть за Петаль.

Из всех собак в приюте Карли выбрала худую забитую самку питбуля, утверждая, что они поймут друг друга. Петаль подобралась ближе, заскулив.

Она казалась худее, чем когда Джейн видела ее в последний раз, на теле были видны глубокие царапины, словно она жила где придется или подралась. Не имея возможности попасть в дом, она не могла забраться на свою подстилку и подобраться к своей розовой миске с едой; за ней никто не ухаживал.

Собака наконец осторожно, вытянув шею, едва коснулась печенья кончиком языка. Две слезы упали из глаз Джейн и покатились по щекам.